Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

• Название: И стали они жить-поживать
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Пошла как-то раз красна девица Серафима-царевна погулять по дворцовому саду с себе подобными. Налетело откуда ни возьмись редкое вымирающее животное Горыныч-Змей, подхватило сердешную и унесло, не оставив обратного адреса. Вскочил тут супруг ее безутешный Иван-царевич на говорящий ковер-самолет с не менее говорящим именем Масдай, и кинулся в погоню, поклявшись и пальцем не шевельнуть в защиту, если супруга его юная успеет наложить на злосчастную рептилию руки раньше, чем он… Но, увы, не все бывает так просто, как описывают старые истории, и банальное дело о киднеппинге с применением подручных зоологических средств – следите за руками! – превращается… превращается… превращается…

---

Офицер, разрываясь между двумя фронтами, отважно предпочел легкому шороху, вероятно производимому бродячей кошкой или приблудной дворнягой, вполне конкретный и грозный грохот железа, и с мечом наперевес подпрыгнул, уцепившись за желоб действующий, чтобы выяснить, кто прячется на крыше и убедить его впредь так не поступать.

И тут обломок ржавого желоба, который вполне можно было бы использовать в качестве решета или дуршлага, достиг, наконец, края крыши, к которому толкала его бесцеремонная картофелина, и хотел уже отправиться в последний путь в бурые заросли сухой лебеды у стены родного сарая…

Но дорогу ему и его приятельнице картошке преградила голова командира фуражиров.

"Дзень!" сказал желоб, "Шмяк!" сказала картошка, "Все сюда!!!.." – сказал офицер, и вся компания приземлилась в грязь, офицером вниз.

Немного поразмыслив, к веселому обществу присоединился и выдранный из своих крюков новый желоб, звучно огрев нарушителя своего спокойствия и равновесия по рогатому шлему.

Но всё кончилось хорошо.

Офицер, размахивая во все стороны мечом и пиная перед собой воздух ногой, сумел продержаться до подхода подкрепления.

Приход подкрепления напугал незримого, но доказавшего свою опасность врага, и тот исчез, как Снегурочка в хлебопекарне.

Пашка, уткнувшись в коленки, давился и кис от беззвучного смеха за своей бочкой.

Дело было сделано.

Оставалось только ждать, кто первый.

Первыми успели закончить погрузку краденного умруны.

Довольным взглядом окинув гору мешков и бочонков с мукой и крупой, громоздящихся на всех трех коврах повышенной грузоподъемности, офицер пристроил сломанный замок обратно в петли на двери разграбленного склада, чтобы, когда они вернутся сюда в следующий раз этой ночью, всё выглядело как и должно и ни один случайный прохожий не поднял тревогу[189], занял свое место на головном ковре и дал команду на взлет.

Один за другим, три ковра тяжело оторвались от земли…

В переулке послышался топот множества ног, явно оказавшихся в этом заброшенном ночью районе города не просто так, и звон железа.

– Вон они, вон они!..

– Стой!..

– Держи их!..

– Лови их!..

Но ковры уже были вне пределов досягаемости даже самой длинной алебарды в руках даже самого высокого дружинника.

Самое время позлорадствовать перед тем, как оставить этих бедных людей бушевать и кипеть в собственной желчи на грязной темной улице, решил офицер.

Не всё им нас бить.

– Ну, что, проспали, вояки-забияки? – свесил голову в рогатом шлеме, однажды сегодня уже спасшем ему жизнь, самодовольный рейдер. – Ну, давайте! Покричите, попрыгайте, повопите!.. Дармоеды! Идите лучше похвастайте вашему командиру, как вы прохлопали полторы тонны хлеба и овса! Из-под носа у вас их увели, из-под самого вашего сопливого носа! Нате, утритесь!..

И вниз с флагманского ковра полетела какая-то грязная тряпка.

– У-у-у-у, гады!!!.. – взревели дружинники, но разве их, супостатов, теперь достанешь…

– Валите, дрыхните дальше, бестолковый сброд! Ждите нас утром, открывайте ворота! Пока! – помахал им на прощанье рукой в кожаной краге офицер и выкрикнул приказ своим умрунам трогаться в путь.

Дружинники бессильно взвыли, потрясая бесполезным оружием, как вдруг над их головами раздался треск.

Многоголосый треск, если быть точным, сопровождаемый испуганным воплем только что насмехавшегося над ними голоса и бомбардировкой крыш и проулка мешками, бочками, шестоперами, умрунами и офицером.

– Ага!!!.. – мстительно возопили лукоморцы, и с алебардами и веревками наперевес бросились собирать посланный небесами урожай.

– Марфа с вами? – выскочил из-за угла худощавый парнишка в овчинном малахае и с колчаном.

– Пашка?.. – донеслось откуда-то сверху.

– Тетка Марфа!.. Я здесь!..

– Пашка, ты цел, поросенок? – с беззвездного неба на освещающего весь квартал своей счастливой улыбкой охотника обрушилась ведьма из Пятихатки. – Что ты с ними сделал? Не ври, я знаю, это твои штучки!..

– Да ковры им прорезал вдоль шва, так им и надо… – отмахнулся стрелок, схватил ведьму за руку и быстро потянул вместе с метлой, как шарик на веревочке, к взломанному сараю. – Иди, тетка Марфа, посмотри: они, подлецы, кажись, сторожа порешили! Но, может, жив еще?..

– Я его посмотрю… не беспокойтесь… я всё с собой прихватил… – задыхаясь и отдуваясь, откуда-то из темноты выскочил чернобородый мужичок с мешком, подписанным корявыми красными буквами на фоне белого круга "ЛАЗОРЕТ" и рысью помчался к складу.

На бегу он оглянулся и крикнул:

– Больше раненых нет?

– Если эта костяная морда прямо сейчас не слезет с фонарного столба – точно будут, – донеслось насмешливо-сердитое откуда-то из темноты.

– Будут – приноси… – выкрикнул чернобородый и скрылся в просторах разграбленного склада.

– Принесу уж я гада… вперед ногами… – прорычал уже другой голос, раздался тонкий вскрик и звук падающего в застывшую грязь тела[190].

– Вот то-то, – одобрительно рассмеялся первый голос, и отряд, видя, что финита ля комедия, занялся связыванием философски дожидающихся своей очереди умрунов и сбором отбитого добра.

– Ну, ладно, мужики, – солидно кивнул мальчишка. – Если вы тут – я спокоен. А мы тогда полетели.

– Куда?

– Так еще ведь не утро, – неспешно, как взрослый, развел он руками. – А наше дежурство до восхода. От нас сегодня ночью зависит весь город!..

***

– …Смотрите, смотрите, он опять летит!.. – отчаянным стенанием пронеслось над стеной оповещение о воздушной тревоге, и защитники, побросав всё, похватали луки и арбалеты и, задрав головы, устремили взгляды в медленно приближающееся грязно-зеленое пятно, постоянно меняющее очертания.

– Проснуться ить не успели – и опять это наказание!..

– С утра пораньше!..

– Ничего, не дрейфь, ребята! Сейчас мы ей устроим… последний день Полпеня[191]!..

Расчет Андрейки Соловьева засуетился, раздувая задремавшие в поддоне угли и подбрасывая им на съедение новую порцию топлива: кузнецам не терпелось опробовать усовершенствованные козлы для своей "аленушки" лично на том, ради кого соловьи-разбойники не спали две ночи, высчитывая углы, усилия, давление и скорости, а потом воплощая всё это в железо и дерево в Семеновой кузне в четырех экземплярах – кто знает, откуда этот трехголовый супостат налетит в это раз…

– Ну, сейчас ужо ты у нас получишь, гада змейская… – бормотал Андрейка, торопливо прибивая к жерлу парового самострела стопорный брус номер пять. – Сейчас ужо мы тебя отучим над нашим Лукоморском летать, дома честным людям жечь…

Пламя уже пылало вовсю. Вода в котле закипела и начала сердито бурлить, требуя выхода если не для себя, то для своего пара.

– Вот ужо мы тебя встретим… – сосредоточенно сцепив зубы, приговаривал наводчик, прильнув к теплой шершавой коре самострела заросшей щекой.

– Ну, как?.. – подал голос снизу от обода громадного колеса, на котором теперь вращались козлы, Никита.

– Черточки на три левее… – едва сдерживая готовое прорваться радостное возбуждение, скомандовал Андрейка.

Самострел вместе с поддоном и дровами переместился, как было указано.

– На одну правее… Сдувает его, что ли…

Колесо, тихо скрипнув, мягко подвинулось еще чуть-чуть.

– Ну?..

– Кажется, есть! – радостно воскликнул Андрейка и торжествующе добавил: – Прямо на нас летит, скотинка, как чует…

– Ой, и впрямь на нас… – нервно присели Никита с Олежком, не забывая, тем не менее, подбрасывать поленья в огонь.

Не подозревающий подвоха Змей, заинтересовавшийся непонятной деятельностью на городской стене, взял курс прямо на задранный к небу ствол паровой оружии.

Недовольный рев запертой в котле воды становился все громче, и его дрожь передавалась теперь не только колесу и деревянному стволу, но и прижавшемуся к нему всем задрожавшим вдруг независимо от самострела телом Андрейке.

"Ох, какой же ты все-таки громаднушший…" – невольно втянул голову в плечи он и едва не зажмурил глаза, но тут же сердито прикрикнул на себя и заметил, что Змей снова отклонился от курса.

– На две правее!.. – выкрикнул он расчету, и не успели помощники развернуть его с "аленушкой", как Змей внезапно ускорился и оказался метрах в тридцати от них, прямо перед стволом.

– Есть!.. – ликующе простонал Андрейка и чуть-чуть поддел гвоздодером и без того выгнувшийся, как спина рассерженной кошки стопорный брусок.

Самострел содрогнулся, рыгнул упорным брусом, и из жерла вылетело почти не заметное человеческому глазу ядро и ударило Змею в грудь.

Словно налетев на невидимую стену, он перекувыркнулся в воздухе от толчка, ломая крылья, и со стен Лукоморска грянул залп стрел всевозможных калибров, сопровождаемый громовым "Ура!!!".