Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

• Название: И стали они жить-поживать
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Пошла как-то раз красна девица Серафима-царевна погулять по дворцовому саду с себе подобными. Налетело откуда ни возьмись редкое вымирающее животное Горыныч-Змей, подхватило сердешную и унесло, не оставив обратного адреса. Вскочил тут супруг ее безутешный Иван-царевич на говорящий ковер-самолет с не менее говорящим именем Масдай, и кинулся в погоню, поклявшись и пальцем не шевельнуть в защиту, если супруга его юная успеет наложить на злосчастную рептилию руки раньше, чем он… Но, увы, не все бывает так просто, как описывают старые истории, и банальное дело о киднеппинге с применением подручных зоологических средств – следите за руками! – превращается… превращается… превращается…

---

"Ну, что ж. Еще полдня пропало даром", – вздохнула она и, оглядев коротко своих придворных – Сайка и Находку – сделала широкий царский жест над расстеленной у самой воды скатертью и провозгласила:

– Приятного аппетита, что ли…

– Нет, постойте! – горничная быстро накрыла руками тарелку с хлебом, к которой потянулись одновременно ее хозяйка и поваренок, и умоляюще взглянула на Серафиму:

– Простите, пожалуйста, за дерзость дуру деревенскую, ваше царственное величество, не велите казнить, велите слово молвить!..

Царевна удивленно повела плечом:

– Валяй, – и поспешно исправилась: – То есть, говори, дитя мое, не бойся, я имела в виду.

– Ваше царственное величество, – Находка сложила руки на груди и неуклюже опустилась на колени. – Послушайте меня, сделайте милость великую, не браните, не гоните…

– А можно, пока ты будешь говорить, мы с Сайком чего-нибудь пожуем?

– Нет, ваше царственное величество, – упрямо замотала рыжей головой служанка. – Никак то нельзя. Помните, я вам говорила, что мы вошли во владения Октября-батюшки, в его земли?

– А я думала, они ваши…

– Нет, его. Мы у него в гостях, его дети.

– Н-ну, помню, – непонимающе подтвердила Серафима.

– Так вот у нас, у октябричей, обычай, что ежели кто рядом с водой трапезовать собирается, то первый кусок и первый глоток надобно Октябрю-батюшке отдать, почтить его, чтобы и он к тебе ласков был, случись нужда, чтобы покровительствовал, помогал, на твоей стороне стоял.

– Вы в это действительно верите? – снова пожала плечом царевна и хотела уже продолжить обед, но взглянула Находке в лицо, и рука ее снова повисла в воздухе.

Люди с такими лицами шли за свою веру на каторгу, на костер и в реку с камнем на шее как на пикник.

– Истинный свет, верим! – прижала руки к груди служанка, и глаза ее светились.

– Н-ну… – царевна отвернулась, чтобы скрыть улыбку, украдкой показала кулак скептически усмехающемуся Сайку – горожанину до мозга костей – и снова повернулась к ней. – И что нужно делать?

– Смотрите, ваше царственное величество. Я все как надо покажу-расскажу.

Она взяла с тарелки ломоть хлеба, отломила половину, подошла к ручью и торжественно, с поклоном опустила кусок в воду.

– Откушай с нами, батюшка-Октябрь. Ты набольший, тебе первый кусок.

Потом взяла кружку кваса, также поклонилась и щедро плеснула в волну:

– Попей кваску с нами, батюшка-Октябрь. Ты набольший, тебе первый глоток.

И выжидательно-просительно вскинула глаза на царевну.

Серафима изобразила серьезность (торжественность у нее не выходила, хоть в речке топи) и точь-в-точь повторила слова и движения горничной. За ней, простимулированный строгим взглядом царевны, последовал поваренок.

– А теперь можно и откушивать, ваше царственное величество, – с явным облегчением поклонилась Находка и первая подвинула ей хлеб. – Простите, если что не так, дуру деревенскую. А только так все предки наши делали, и нам завещали. Нужно это. Без этого нам, октябричам, жить никак нельзя.

– Ну, нельзя, так нельзя, – без лишних споров смирилась Серафима и тут же перевела разговор на другую тему:

– А что, Находка, эта дорога тебе знакома?

– Знакома, ваше царственное величество, – подтвердила та.

– И она, значит, так и будет все по голому склону идти?

– Нет, ваше царственное величество, скоро эта плешина кончится, и она снова почнет по склону да меж горок петлять, да все ниже и ниже так спускаться.

– А склон-то да горки эти все пыль да камень, как здесь?

– Нет, ваше царственное величество, там все лесом поросло да травой, а камня меньше, земля все больше идет. А через три дня эта дорога и вовсе на ровное место выйдет. Там Октябрь-батюшка свои речки все соберет, и самая ширина у него там начнется. Редкая птица долетит до середины.

– Устанет крыльями махать, что ли? – не удержался от сарказма Саёк, все еще сожалеющий о почти полной кружке квасу, выплеснутой в речку за просто так.

– А при чем тут крылья? – обиделась Находка. – Октябрь наш батюшка просто шибко не любит, когда в его воду гадят. Выхлестнет волна – и поминай, птичка, как звали.

– Суров он у вас, как я вижу, – улыбнулась Серафима.

– Зато справедливый, – заступилась за реку, как за родного человека, Находка.

На ночлег в этот вечер опять пришлось остановиться на дороге, хоть Атас почти до полной темноты не давал приказа разбить лагерь – то ли спешил, памятуя утреннее недовольство царя, то ли надеялся найти – безуспешно – во всей местной однообразной географии что-нибудь отличное от узкой извилистой дороги.

И снова, когда ее вольные и невольные спутники занялись приготовлением ужина и ночлега, царевна первым делом надела украдкой волшебное кольцо, и успевший уже окраситься ночью мир залил серый свет.

Распахнув решительно дверку кареты, она чуть не разбила ее в щепки о камень, с удобством расположившийся на обочине и без того узкой дороги, обложившись-укутавшись чуть не до макушки, как старый обрюзгший боярин одеялами, безнадежно желтеющей травой. За его толстой спиной виднелся склон, сплошь поросший низкими корявыми кустиками и ручей на дне. За ручьем – лес.

Справа от кареты почти такой же неровный щетинистый склон поднимался вверх, и макушка горы топорщилась растрепанными елками.

Неторопливо, как если бы наслаждаясь тихой теплой ночью (на случай, если бы кто-нибудь наблюдал за ней), Серафима цепким взглядом оценила обстановку.

Ее четверка телохранителей-тюремщиков уже стоит на прежних местах с шестоперами наготове и равнодушно таращится в ее сторону.

Саёк поодаль обложился продуктами и торопливо разводит огонь, чтобы приготовить ужин для живых.

Еще дальше, но в другой стороне, один сержант трудится-пыхтит, раздувая свой костер, маленькое пламя которого хулиган-ветер так и норовит задуть, а второй увлеченно командует умрунами, воздвигающими для них палатку.

Неподалеку от них штандарт-полковник с мрачным видом достает из сумки маленькое круглое зеркало в черной раме. То самое. Зоркое. Малое.

Если спуститься по этому склону вниз, пройти по воде и затеряться в лесу, то к утру, когда ее хватятся, и следа никто не отыщет.

Но, с другой стороны, это направление, этот склон, этот ручей – первое, что придет в голову преследователям…

А вот если подняться по тому склону, перевалить за вершину, которая от дороги где-то метрах в двадцати и затеряться в лесу, пока ее следы ищут внизу…

К тому же там и кустов поменьше, и трава пониже…

Над этим, безусловно, стоило бы подумать.

Если бы не было рядом умрунов.

Вздохнув и поморщившись, царевна повернулась и хотела уже забраться обратно в карету, как вдруг…

Позже, она дала себе слово выяснить, не прописаны ли в стране Великого Октября также и какие-нибудь духи огня, ветра или еще чего-нибудь, и при первом же удобном случае поблагодарить их от всей души.

– Помогите!!!.. Помогите!!!..

– Да чего же вы стоите, дебилы, помогите быстро все!!!..

Сержант, который разводил костер, наконец, раздул пламя в полную силу.

Сержант, который руководил установкой палатки, наконец, запутал своих солдат так, что они уронили эту палатку рядом с костром.

И тут вмешались легкомысленные духи огня или ветра или еще чего там, и первый же высокий язык пламени костра склонился к павшей в неравном бою с царской гвардией палатке и смачно лизнул ее.

Хорошо просохшая за день ткань пришлась непривередливому огню по вкусу, и не успело Костеево воинство и глазом моргнуть, как палатка сержантов, палатка штандарт-полковника и их вещи, сваленные тут же рядом в кучу, занялись веселым яростным пламенем.

– ПОМОГИТЕ!!!!!..

– Горим!!!..

– Все!!!..

– Все сюда!!!..

Все – значит все.

Приказы в армии не обсуждаются.

Особенно умрунами.

И в первый раз за полторы недели Серафима была признательна им за это.

Когда пожар был потушен, штандарт-полковник поспешил узнать, не напугала ли вся неожиданная суматоха его высокородную подконвойную.

И тут его поджидал сюрприз.

– Где ее величество? – набросился он на вжавшуюся в угол кареты под его напором служанку.

– Н-не з-знаю… Н-на улицу вышли… Н-не в-возвращались еще, как пожар начался…

– Не возвращалась?..

Атас стрелой вылетел наружу, шмякнув ни в чем не повинной дверцей о бок кареты так, что с нее сорвался и раскололся о дорогу череп с тазовыми костями – герб Костея – и закрутил во все стороны головой.

– Охрана!!!.. – рявкнул он, пытаясь во тьме разглядеть хотя бы одного умруна, приставленного караулить карету и пленницу, но безуспешно. – Охрана, проклятье!!!..

С места пожарища уже бежали четыре умруна, назначенные сторожить будущую супругу Костея этой ночью.