Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

• Название: И стали они жить-поживать
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Пошла как-то раз красна девица Серафима-царевна погулять по дворцовому саду с себе подобными. Налетело откуда ни возьмись редкое вымирающее животное Горыныч-Змей, подхватило сердешную и унесло, не оставив обратного адреса. Вскочил тут супруг ее безутешный Иван-царевич на говорящий ковер-самолет с не менее говорящим именем Масдай, и кинулся в погоню, поклявшись и пальцем не шевельнуть в защиту, если супруга его юная успеет наложить на злосчастную рептилию руки раньше, чем он… Но, увы, не все бывает так просто, как описывают старые истории, и банальное дело о киднеппинге с применением подручных зоологических средств — следите за руками! — превращается… превращается… превращается…

---

Маг обогнул, наконец, вставший на его дороге куст, и через несколько шагов уперся в другой, почти такой же; обошел и его, и тут же налетел на третий; пошел вокруг новой преграды, обогнул, прошел несколько шагов, натолкнулся на следующий, повернулся налево, направо, наискосок — всё было словно специально перегорожено тонкими, но гибкими ветками, пучками торчавшими из земли. "Если бы я не знал, откуда берутся веники, я бы подумал, что они растут именно так", — подумал специалист по волшебным наукам, плюнул раздраженно, пришел к давно и назойливо напрашивающемуся выводу, что с него достаточно, что, обходя эти треклятые насаждения, он уже потратил столько энергии и так устал, что вполне мог бы заснуть и на ходу, и повернул назад.

Если бы он еще и знал, где этот зад был, было бы просто замечательно.

Поворот, куст, еще куст, снова куст, опять поворот…

Свет пропал.

Вообще-то, он пропал еще минут двадцать назад, но маг уверял себя, что его не видно просто потому, что его загораживают кусты, и что если человек твердо знает, в каком направлении этот свет вообще должен быть, то временное его отсутствие — проблема небольшая, что всегда можно повернуться… вернуться… возвратиться…

ХА.

Агафон замер на месте и застонал от жалости к себе.

Мало того, что он опозорился перед всем честным народом на волшебном поприще несчетное количество раз подряд, вовлек их в передрягу, из которой они чудом вышли с головами на плечах, так теперь еще его угораздило заблудиться в трех ветках и четырех палках в нескольких метрах от лагеря!..

Ну, и что теперь делать?

Кричать?

Чародей откашлялся, мысленно составил текст, набрал полную грудь воздуха, но в последнюю секунду решил воззвание отложить.

Крик — это не метод, как любил говаривать его приемный отец мельник, устанавливая провинившегося сына носом в угол коленками на горох[120].

Надо успокоиться и поработать головой.

Агафон сделал несколько раз глубокий вдох-выдох, повернулся на сто восемьдесят градусов (погрешность в пределах допуска) и двинулся вперед.

Когда я уткнулся в тот куст, я шел отсюда, то есть, стоял спиной туда…

Но оттуда я тоже шел недолго, потому что только что закончил огибать предыдущий куст — и шел тогда вот туда…

Ага…

Значит, я шел, шел, шел…

Потом куст кончился…

Ага!..

…И начался другой. Но его я обходил с этой стороны… и находился лицом вот сюда… вроде… или сюда… Но не туда — это точно…

Хм, тут, оказывается, еще один куст был?.. А я и не заметил…

Должно быть, между ними есть проход, по которому я…

В кусте что-то зашуршало, захрустело, и нечто холодное и кожистое вопросительно дотронулось до его щеки.

Маг задохнулся от невысказанного крика, в панике дернул рукой, отбивая незваного ночного компаньона как мячик, и бросился вперед напролом.

Лес вокруг задышал, засвистел, заухал, и чародей полетел вперед как стрела[121], сминая и ломая все на своем пути и еле успевая закрывать лицо и глаза от особо агрессивных веток, поставивших себе, казалось, цель не выпустить из своего окружения ошалевшего от страха специалиста по волшебным наукам живым.

Пару-тройку раз особо коварным и старательным деревьям удавалось подставить ему подножку, и он пропахивал носом лесную подстилку вместе с муравейниками, затаившимися на зиму жуками, ужами и ежами, но каждый раз вскакивал, как укушенный[122] и несся сломя голову и не разбирая дороги, вперед…

Вдруг Агафону стало казаться, что кусты у него на пути становятся все жиже, деревья отступают друг от друга все дальше, а темнота, отчаявшись заполучить в свои объятья путника, начала рассеиваться и бледнеть…

Ага!!!

Я же говорил!!!

Вот он.

Вот этот проход, вот этот куст, который я обходил первым, вот эти колючие заросли — как я вам рад!..

Свет!!!

Огонь!!!

Костер!!!

Полянка!!!

У костра — две скрючившиеся под короткими одеялами фигуры — царевич и дед Зимарь.

Ф-фу…

Нагулялся…

Не то, что ногу — ног под собой не чую.

А на общем фоне ссадин, синяков и шишек по всему телу царапина на ноге уже не так уж и саднит и свербит, если разобраться… Значит, правду пишут в учебниках медицины: "Лечи подобное подобным"?..

Пора спать.

Хотя — странное дело — спать почему-то расхотелось…

Интересно, куда подевались умруны? Неужели хватились меня и пошли искать? Обижают!.. Что уж я — маленький ребенок, что ли, в трех ветках заблу…

Не сильный, но точный удар пришелся в аккурат по затылку разомлевшему от радости и самодовольства чародею и погрузил его в сон скорее, чем он на то рассчитывал.

В конце концов, это тоже один из способов заснуть, если горит и чешется нога…

…И снилось Иванушке, что скачут они с Серафимой вдвоем по лугу, бок о бок на белых конях, и никого вокруг нет — только ветер в ушах свистит, под ногами коней — трава волнами ходит-колышется, над головами — небо, высокое-превысокое, летнее, голубое, с белыми, почти прозрачными кружевными облачками.

И говорит он ей: "Как же мы с тобой давно не встречались, Серафимушка, душа моя. Сто лет словно прошло одним мигом…"

А она ему отвечает: "Ой, милый мой друг Иванушка, всё недосуг мне было, уж как я ни хотела тебя увидеть, речи твои ученые услышать, по садику с боярышнями погулять."

А он ей молвит: "А отчего же тебе, Серафимушка, душа моя, недосуг было, милая?"

А она ему с грустью во взоре отвечает, брови вскинула: "Ай, друг мой любезный Иванушка, неотложные всё дела наседают, как вороги лютые. Надо летописи долетописать, да хроники захроникировать, да инвентаризацию проинвентаризировать…"

А он ей говорит таковы слова: "Ай, девица — душа моя, разлюбезная Серафимушка… Не губи меня, добра молодца, кручиною — подколодною змеей… От тоски по тебе я все сохнуть буду, ясны очи затуманятся, буйна головушка изболится, сердце верное истомится…"

А она на него смотрит ласково, очи потупивши, и молвит страшным голосом:

— Вставай, витязь лукоморский, проспишь царствие небесное!

Если бы царевич спал на кровати, он бы свалился.

— ЧТО???!!!..

— Не спи — замерзнешь!

Он подскочил, вытаращил невидящие со сна глаза, стал лихорадочно нашаривать вокруг себя меч или какое другое оружие, хоть нож, хоть палку, хоть камень…

Меж тем сонные ошалелые очи прояснились, проморгались и сфокусировались на склонившемся над ним лице.

Найденный было меч выпал из ослабевших вмиг пальцев.

Иван почувствовал, как что-то свалилось с плеч — не то планета, не то целая галактика — и он воспарил на крыльях космического счастья и неземного восторга.

— СЕНЬКА!!!..

— Ваньша!!!..

— Нашлась!..

— Прятаться надоело!..

— Как я ра… ЧТО?!..

— Шу-утка!!!

— А-а!..

За долгожданным свиданием супругов наблюдала аудитория из девятнадцати человек и одного ковра, обуреваемая самыми различными чувствами[123].

— А я ж тебя в горах искал!..

— А я у Костея была!..

— А я теперь знаю!..

— А откуда?..

— Долгая история!..

— А мы куда-то спешим?

— Спешим? — стал понемногу успокаиваться и Иван и, наконец, разжал объятия. — Мы домой спешим, Сеня. Мы должны успеть предупредить отца о готовящемся нападении. Они же ни о чем не подозревают!..

— Успокойся, подозревают.

— Что?.. Как?.. Кто им?..

— Погоди, — отмахнулась от него Серафима и зашевелила беззвучно губами, загибая пальцы.

— Что?..

— Я так и думала, — хмуро кивнула она своим мыслям. — Сегодня Костей и его армия планировали пересечь границу Лукоморья. Там до столицы пути три-четыре дня бодрым шагом…

— А коннице и того меньше… — захолодел Иван.

— Да нет у него никакой конницы, — поморщилась царевна. — Ты его солдат видел?

— Умрунов?

— Да нет, простых солдат. Он же превратил их в зверей.

— Пропаганда играет большую роль в формировании боевого духа войска, — глубокомысленно выдал всплывшую к поводу цитату из какого-то учебника по тактике Иванушка. — Настрой солдата…

— Да при чем тут настрой, Ваньша, ты чего! Он их просто превратил в обыкновенных зверей — ростом под два метра, головы медвежьи, тигриные и вообще неразбери-поймешь какие, на загривках шерсть дыбом, на руках — когти по три сантиметра. От них кони-то шарахаются! Поэтому четыре дня пешочком — вынь-положь.

— Почему именно по три, а не больше?.. — только и смог задать вопрос пораженный описанным образом лукоморец.

— А ты с такими когтями хотя бы шнурки завязать когда-нибудь пробовал? Или пуговицу застегнуть? Или почесаться?

— А ты? — попытался продемонстрировать всю нелепость ее вопроса ей же самой Иванушка, но к своему изумлению получил положительный ответ.

— Пробовала, — сморщилась Серафима, словно переела кислой капусты. — Однажды к нам приехала сестра мамы-покойницы и стала делать из меня настоящую царевну. Это включало и маникюр. Бр-р-р-р!.. Как вспомню… Но зато тогда я ясно поняла две вещи.