Эдуард Пашнев - Военный дневник человека с деревянной саблей

• Название: Военный дневник человека с деревянной саблей
• Автор: Эдуард Пашнев
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1974

«… Мы шли пешком. Трамваи стояли без вагоновожатых и кондукторов. А один, без прицепа, даже горел настоящим пламенем. Я очень удивился, потому что не знал, что трамваи горят, – ведь они железные. <…>

На углу, зацепившись головой за низенький зеленый штакетник, лежала убитая лошадь. Впереди слышался непонятный треск и шум, как будто ветер рвал большущий кусок материи на мелкие кусочки. Оказалось, что горит мебельный магазин. Горит одним пламенем, почти без дыма, и никто его не тушит. …»

---

– Валентина, я дала слово окрестить Эдика.

– Кому? – удивилась мама.

– Богу.

Мама вздохнула и не стала спорить: не до этого было.

Уходим

Старички Прозоровские стояли рядышком в узенькой калитке и грустно смотрели на нас. А мы уходили. Мама звала их с нами, но они одновременно помотали головами и отказались. Они сделались такими старенькими, что им даже стоять около своего дома и то трудно было. Бомбоубежище рыть им никто не помогал, и они на эту работу потратили все силы.

Мы шли пешком. Трамваи стояли без вагоновожатых и кондукторов. А один, без прицепа, даже горел настоящим пламенем. Я очень удивился, потому что не знал, что трамваи горят, – ведь они железные.

Я хотел спросить у мамы, почему их никто не тушит, но она несла ужасно тяжелый чемодан и узел и еще следила за сестренкой, чтоб та не спотыкалась и не смотрела по сторонам. Ей было тяжело, на лбу вздулась синяя жилка, и я не стал спрашивать.

Бабушка тащила тяжелый узел с дяди Аркадиным драповым пальто и еще другими вещами. Светка несла за ноги свою любимую куклу, а я – в одной руке маленький чемоданчик с рубашками, сандалиями и штанами, а в другой – Светкин эмалированный горшок с крышечкой и деревянную саблю.

На углу, зацепившись головой за низенький зеленый штакетник, лежала убитая лошадь. Впереди слышался непонятный треск и шум, как будто ветер рвал большущий кусок материи на мелкие кусочки. Оказалось, что горит мебельный магазин. Горит одним пламенем, почти без дыма, и никто его не тушит.

На тротуаре рядом с магазином валялось много разной мебели: шкафы, диваны, столы. Их можно было подальше оттащить, но никто не оттаскивал, и горящая доска, с треском взвившись вверх, затем упала между шкафами, и они задымились.

– Мам, почему пожарники не едут? – спросил я.

– Не смотри по сторонам.

– Я не смотрю, я бабушку жду.

Бабушку замучил узел. Она так от нас отстала, что пришлось стоять и ждать, когда она подойдет.

Улица, на которой горел мебельный магазин, вела к вокзалу. Мимо нас шло много людей, и никто не обращал внимания на пожар и на убитую лошадь.

Смотреть, как горит, было страшно. И смотреть на людей, как они идут, обгоняя бабушку, тоже почему-то было страшно.

На вокзале

Мы пришли на вокзал, а вокзала нету, разбомбили. Ни касс, ни зала ожидания, остался целым только сквер. На лавочках везде сидели люди с узлами. Ни одного свободного места не осталось. Мы сложили свои вещи в кучу прямо на землю, и мама пошла узнать, где можно купить билет.

Бабушка усадила меня и Светку на чемодан, чтоб ноги отдохнули, а сама села на травку. И тут завыла сирена: объявили воздушную тревогу. Все побежали через площадь в бомбоубежище, а мы не знали, что делать. Бабушка выскочила из сквера и стала звать маму:

– Валя! Валя!

Ее толкали со всех сторон узлами, а она не обращала внимания и все звала и растопыривала руки, словно хотела остановить бегущих людей. Светке стало страшно, и она заплакала.

– Бабушка, бабушка! – закричал я.

Но она меня не слышала. Я встал с чемодана и сделал шаг в ее сторону, но тут откуда-то сбоку из-за кустов выскочила мама, схватила меня за руку и стала сама звать бабушку:

– Мать! Мать!

Бабушка наконец обернулась. Она подбежала к узлу, засуетилась: то узел начнет поднимать, то Светку за руку возьмет. Мама держала в одной руке чемодан и сумку с продуктами. Она как бросит все на землю, у бабушки тоже вырвала узел и крикнула:

– Скорее в бомбоубежище!

Мы побежали. Я обернулся: сзади нас бежал железнодорожник и какая-то тетка. А в сквере – никого, одна мама. Она осталась караулить вещи.

В бомбоубежище мы еле протиснулись. Взрывы бомб здесь слышались глухо, потому что мы попали в настоящее бомбоубежище, с толстыми стенами и двухметровым потолком. Я согласился бы здесь сидеть сколько угодно, если бы мама была с нами.

Когда дали отбой, все снова побежали к вокзалу, а мы впереди всех. Смотрим: горят деревянные ларьки, а мама стоит в сквере и машет рукой.

Я думал, мы сядем на лавочку, которая освободилась, и будем рассказывать маме, как мы за нее переживали, но мы похватали вещи и кинулись к воротам на перрон, потому что кто-то сказал, что сейчас подадут поезд.

Нас опять все обогнали: с бабушкой и Светкой разве побежишь быстро? У вагонов толпятся люди – не пролезешь. Мы стали метаться по перрону, пока нас не остановил пожилой железнодорожник и не помог. Он сказал, что подаст Светку в окно, а нам посоветовал лезть, не теряя времени, в вагон.

Мама у нас сильная, она протолкалась скорее, чтобы Светку взять в окно, а мы с бабушкой застряли в дверях. Мне очень неудобно было лезть: обе руки заняты. В одной чемодан, в другой Светкин горшок и сабля. А горшок еще с крышечкой. Я ее через ручку насадил на саблю, чтоб не потерялась, и сабля сейчас мешала: я не мог ее опустить клинком вниз, потому что крышечка свалилась бы. Я просовывал саблю между людьми, а тетка какая-то впереди меня шарахнулась назад и наткнулась. Как закричит:

– Ты чего палки людям в спины суешь?

Как толкнет саблю вниз, а крышечка от горшка и так на самый конец съехала. Она звякнула о ступеньки и покатилась. Надо было лезть в вагон и надо было поднять крышечку.

– Мама, крышечка, крышечка! – крикнул я.

– Куда ты, пацан?

– Бабушка, крышечка! Крышечка же!

Я хотел вылезти назад, но меня подтолкнули, и я очутился в вагоне. Я все-таки хотел вылезти, но тут бабушка поймала меня за руку.

– Бог с ней, с крышечкой.

Мы еще долго проталкивались по вагону, пока добрались до той полки, где сидели мама и Светка. Мама увидела горшок без крышечки, сказала:

– Растяпа!

Но ругать подробно не стала.

Бабушка села на чемодан, а мне хотелось еще посмотреть в окно. Крышечка откатилась на самую середину перрона. Она лежала у всех на виду, и никто ее не поднимал. Люди бежали навстречу друг другу с чемоданами и узлами вдоль поезда и даже не смотрели под ноги.

Станция Тресвятская

Мы отъехали не очень далеко, и опять началась воздушная тревога. Машинист остановил поезд, чтоб мы могли попрятаться от самолетов в лесу, но никто не вылез из вагона. Вылезешь, а потом не успеешь сесть. Взорвалась одна бомба, потом другая, все притихли.

– Тут и будет наша железная могила, – прошептала бабушка.

– Как все, так и мы, – ответила мама.

– Господи! – снова не выдержала бабушка.

– Как все, так и мы, – повторила мама.

Поезд снова поехал. Он быстро набрал скорость, и мы помчались подальше от горящего города.

На станции Тресвятской ничего не горело. Тихо… Ветерок… От белого домика через весь двор тянулась веревка, а на ней мотались синие трусы Рядом с другими, пустыми, прищепками сидела птица с длинным раздвоенным хвостом. Она выкрикивала что-то и раскачивалась, балансируя хвостом, чтобы не упасть.

Мы вышли на этой станции. Кроме домика здесь был еще колодец, не деревянный, а из огромной цементной трубы. Взрослая девчонка в белой косынке доставала из колодца воду Она медленно крутила ручку ворота и смотрела не в колодец, а как мы идем мимо.

Дорога была долгая. Станционный домик скрылся из виду, а деревня все не показывалась.

При входе в деревню нам попалась молодая женщина: на голове у нее была фетровая дырявая шляпа, а в руках большой городской ридикюль. Мама сказала, что это Феня-дурочка. Феня стояла, широко расставив ноги, и смотрела на нас. Из-за домов появились мальчишки, один из них свистнул и озорно крикнул:

– Феня, муж приехал, пианину привез!

Она вздрогнула и побежала вдоль улицы, высоко подбрасывая ноги. Мальчишки засмеялись. Они еще ничего не знали, не видели, как горит город, они здесь играли в разные игры, как до войны. На нас мальчишки смотрели с любопытством.

Родственники

Мама договорилась заранее с родственниками, чтоб они нас приютили, но сейчас она тревожилась: как-то нас примут? Дело в том, что у нас со Светкой у каждого свой отец. Только у меня городской, а у нее деревенский.

Мой приносил шоколад, а ее привозил картошку. Он, как дядя Аркадий, шофером работал. Я своего-то отца не очень признавал, а Светкиного и подавно. Один раз он привез картошку, а я как раз в это время на своем новеньком трехколесном велосипеде по двору катался. Бабушка ему открыла ворота, чтоб он въехал во двор, и отошла в сторону. Я тоже, чтоб не мешаться, поставил велосипед около ступенек, а сам на ступеньки взобрался и смотрю. Он из кабины высунулся и спрашивает:

– Здорово! Как живешь? Откуда у тебя машина?

– Отец мой подарил,

– Ах так! – сказал он и наехал передними колесами на велосипед, чуть угол крыльца не своротил. И еще задними колесами по нему проехался, смял совсем.

– Ты что? А? – испуганно крикнула бабушка.

– Не шуми, мамаша, я ему куплю новый.

А купил, между прочим, только ботинки в школу ходить и кулек пряников. Нужны мне очень были его пряники. Я один раз от одного откусил и то только потому, что мама заставила.