Константин Рольник - Расстановка

• Название: Расстановка
• Автор: Константин Рольник
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Союз Повстанцев на далекой планете Мезля борется с реакционной тиранией. Подпольщики вымышленной страны «Рабсийская Федерация» сражаются против ограбления, религиозного ослепления и политического угнетения граждан.

---

— Разбить череп насильнику и душителю. — предположил Алексей

— Ну вот, ты сам ответил, почему растут ряды повстанцев — кивнул писатель — Сводки новостей, если уметь их слушать — это сводки с фронта войны правительства против народа. Не только против повстанцев, а именно против народа: рабочих, студентов, пенсионеров, инакомыслящих… Естественно, часть народа остро реагирует на эти выходки правительства. Примыкает к бунтовщикам.

— Мало ли кто недоволен правительством… — возразил Алеша — У всех недовольных разные мотивы… Есть среди них и те, кто желал бы политики более агрессивной, более жестокой чем сегодня…

— Таких повстанцы отсекают своими "пятью принципами". Принцип "социализма" отсекает сторонников эксплуатации, принцип "космополитизма" напрочь отсекает шовинистов, принцип "свободы" отсекает поклонников тирании, принцип "атеизма" отсекает людей с ненаучным мышлением, принцип "революции" отсекает умеренных… Но кроме этих непригодных категорий, остаются еще миллионы возмущенных — из них повстанцы и вербуют самых смелых. Причем не требуют от вступающих глубокого знания философии. Организация повстанцев похожа на цилиндр двигателя, а ненависть униженных — тот пар, который движет поршнем. Но откуда берется этот движущий пар? Ненависть у людей появляется, когда их кто-то гнетет. В этом смысле, решающую помощь повстанцам, социальную базу для них, создает диктатор Медвежутин.

— Медвежутин? — понимающе улыбнулся Алексей.

— Да — кивнул писатель — Именно так. Медвежутин сделал всё для появления повстанческого движения в стране. Чтобы возродить в массах дух сопротивления, увлечь хоть какую-то часть масс революционными идеями, заставить их сопротивляться — надо было возродить в обществе черты средневековья: кастовость, регламентацию, тотальную несвободу, бедность, стесненность рядового гражданина в элементарных проявлениях самости. Пусть люди разобщены, но ведь и самые разобщенные реагируют на раскаленное железо одинаково. А установить в стране удушливую атмосферу, при которой люди себя чувствуют зажатыми в тиски, под силу лишь главе государства. Медвежутин, его чиновники, его церковь и рабсийские монополии — усердно этим занимаются.

— Если вдуматься, иначе быть не могло. — дополнил Алексей— Уж сколько раз мы говорили, что капитализм ведет к монополии, к концентрации капитала в руках немногих. А она требует концентрации власти, то есть диктатуры. Вопреки всем иллюзиям либералов.

— Я рад, что ты усвоил этот вывод. — отозвался писатель….. — Медвежутин — не злой колдун из сказки, по своему произволу загоняющий людей в рабство. Он — плод условий, его политика — плод сочетания долгосрочных тенденций. Даже если повстанцы убьют его лично — новый правитель, опирающийся на ту же систему и идеологию, будет таким же злодеем и диктатором. Но кроме монополизма, есть и другие мрачные тенденции, ведущие Рабсию к нищете и диктатуре.

— Какие же?

Тут им пришлось прерваться: мимо гаража с шумом протянулся длинный белый грузовик. Алексей заметил, что широкие листья придорожного кустарника почернели от дорожной пыли.

Николай пнул рваную резиновую втулку, лежащую у ног, она откатилась к мусорной куче. Горько вздохнув, продолжил:

— В двух словах: после распада Савейского Союза мы катимся к средневековью. Причем, этот откат истории вспять, проявляется на всей планете. В Рабсии он просто принял варварские, неприкрытые формы. Но сама деградация интернациональна.

— В чем же ее причины?

— Во-первых, поражение революции и распад Савейского Союза. Революционное движение и Савейский Союз был гигантским противовесом для диктатуры монополий. Сейчас Союз исчез, а протестное движение в упадке. Массы пережили огромное разочарование в революции, утеряли веру в новый справедливый мир, в саму его возможность. А когда раб не мечтает о свободе, считает рабство естественным — его можно угнетать как угодно, не церемониться. Прежние высокие зарплаты заграничных рабочих поддерживались их борьбой, и страхом правителей перед революцией…

— Узду этого страха они сегодня сбросили… — понимающе подхватил собеседник.

— Да, Алексей. Массы, не веря в возможность нового мира, способны лишь на стихийный местный бунт. Они беспомощны как скот. Вот пастухи и наглеют, стригут и режут кого и как угодно.

— А другая мрачная тенденция?

— Она еще ужаснее. На нашей планете, как ты знаешь, динамичное развитие началось с момента, когда наука освободилась от гнета религии, инквизиции, церковной цензуры — опираясь на проверяемые знания, критическое мышление и разум. Революционное движение включило науку, разум, логику и опыт в свой идейный арсенал. Когда революция потерпела крах, церковники при поддержке власти развернули контрнаступление, возрождая средневековую дикость, нетерпимость к мысли, травлю ученых…

Скорбное лицо литератора было в этот момент особенно выразительным. Пригладив седую бороду, он снял с рукава бегущую букашку, бережно посадил на траву. Мусорная куча поодаль — черепки, ржавая проволока, консервные банки и обломки ящиков — напомнила ему, во что обратили реакционеры прежнюю гуманистическую культуру… Повисла долгая тяжелая пауза… Наконец, писатель заговорил вновь.

— Была растоптана традиция материализма, атеизма, трезвого изучения мира: а именно из этой традиции вырастали и научные открытия, и революционные движения, весь прогресс вообще. Но под властью церкви, общество становится застойным, статичным. Пример тому — средние века. Церковь — организация тоталитарная, нетерпимая, ведь она претендует на монопольное знание божественной истины. И потому ее господство ведет к тотальной несвободе. Там, где побеждают церковники, людям предписывается манера поведения и одежды, цензура царит над книгами и фильмами, научное мышление шельмуется, людям с детства прививается комплекс вины и греховности, а поскольку церковь всегда на стороне властей — то бунтари, революционеры, даже просто критики режима, подвергаются травле. Таким образом, крах революции привел к засилью церкви, а это — откат в средневековье, в несвободу, в тоталитаризм.

— Но ведь ученые, интеллигенция, молодежь, всегда восстают против этого. — обнадежил Алексей — И чем сильнее давление церковников, тем фанатичней будет сопротивление думающих….

— Да. Потому я и говорю, что Медвежутин, своей клерикальной политикой, толкает в революцию лучших, мыслящих, способнейших…

Братья несколько устали. Полочка была уже готова, инструменты аккуратно сложены. Заперев гараж, они отправились домой.

— Есть и третья мрачная тенденция? — на ходу спросил Алексей.

— Я вижу ее — поделился писатель — Экономический кризис и военная истерия. Эти вещи взаимосвязаны. Мировой рынок сейчас затоварен, расти производству дальше некуда. Монополиям невыгодно в этих условиях внедрять новые изобретения, монополисты скупают патенты и держат их под спудом. Исключение — военная промышленность.

Братья вышли на широкую улицу, продолжая беседу.

— А война с Картвелией, выходит, вспыхнула из-за рынков сбыта? — спросил Алексей

— Это лишь частность. Готовится новый передел мира. Потому участились и конфликты на окраинах. Но военная истерия требует шовинизма, отказа от ценностей "чуждых", "привнесенных извне", "нетрадиционных", "антинациональных". От "инородных" идей — как бы разумны ни были эти идеи. Отсюда фашизация, унификация культуры, патриотическая истерия, военная муштра молодежи. Милитаристы желают превратить народ в пушечное мясо, покорное своим господам. Насадить дутое "национальное единство", чтобы ограбленные массы воспринимали интересы правителей как свои собственные, как "общенациональные". В частности, наносят удар и по любителям иностранной музыки, фильмов, культуры…

— Да, в нынешнем выпуске "Инглезианской волны" упоминалось об этом.

— Ну вот. Такие запреты тоже бьют по широким слоям молодежи. Медвежутин сам создает почву для повстанческого движения в стране. Молодежь Рабсии угнетена, и это угнетение все растет: запрет неформальных движений, комендантский час… А всякая тирания есть питомник для революции, лучшая школа революционеров. Неудивительно, что повстанцы именно из молодежи вербуют кадры. А выиграть молодежь — значит, выиграть страну…

Алексей хмыкнул, почесал в затылке.

— Ну хорошо, я тебя понял. Классовая психология у людей исчезла, но режим издевается над ними. Режим вынужден издеваться — из-за причин экономических, политических, духовных, из-за общей ситуации на планете. В ответ, из чувства мести и личной ненависти, многие примыкают к повстанцам. Но повстанцы берут не всех возмущенных. "Пять принципов" их программы — отсекают недовольных реакционеров, привлекая лишь прогрессивных деятелей. "Банду" повстанцев от "банды" правителей отличает идеология. Но где гарантия, что после победы повстанцы будут ей следовать? А, Николай? Ведь они станут новой элитой, и кто даст гарантию что она будет лучше прежней?