Сара Даймонд - Паутина

• Название: Паутина
• Автор: Сара Даймонд
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-86471-491-1

Когда мужу Анны предложили работу в другом конце Англии, она с радостью восприняла переезд. Анна надеется, что в идиллической деревенской глуши к ней вернется вдохновение, и ее второй роман сдвинется с мертвой точки. Но все оказывается совсем не так, как рисовалось ей в воображении. Сельская глубинка оказалась вовсе не идиллией, а местом, полным мрачных тайн, а уютный дом, в котором они поселились, отмечен зловещей печатью. Прежде, несколько десятков лет назад, он принадлежал печально известной детоубийце, и память о том давнем страшном преступлении все еще жива в этих краях. Любопытство и писательский зуд толкают Анну узнать побольше о случившемся в ее доме, и вскоре она запутывается в паутине из правды и лжи, которой затянуло события тридцатилетней давности. И чем больше Анна узнает о прошлом, тем сильнее ей хочется восстановить справедливость, но кто-то вовсе не желает этого. Невидимый враг вторгается в жизнь Анны, угрожает ее браку, ее безопасности и, в конечном счете, ее жизни, но обратной дороги у Анны нет. Только разобравшись в прошлом, она сумеет спасти настоящее.

Блестящий психологический детектив, вызывающий в памяти такие романы, как «Моя чужая дочь» и «В осколках тумана».

---

Даже учитывая толщину стен, дом на изумление надежно оберегал от жары. Выбираясь из постели, я чувствовала себя так, словно прохладным весенним утром окунулась в совершенно остывшую ванну. И каким бы солнечным ни был день, в комнатах таились глубокие тени. Конечно, по-своему дом великолепен, голубая мечта отдыха горожан; я без конца напоминала себе об этом и убеждала себя, что нам невероятно повезло. И все равно с течением дней — слишком неспешным течением — мои дурные предчувствия усиливались, и пугающее чувство какой-то неправоты захлестывало при каждом сигнале будильника. Тоска по Редингу ржавым гвоздем засела в сознании, мелкие подробности моей городской жизни усиливали ностальгию. «Здесь мне никогда не почувствовать себя дома, — в отчаянии думала я. — Переезд сюда был ужасной ошибкой…»

Рутина бесконечных тихих, однообразных дней нарушалась только домашними делами. Я всегда делала покупки в «Асде»[14] на окраине Уорхема, поездка туда и обратно давала возможность вырваться из деревни хотя бы на час. Со своей соседкой Лиз я больше не виделась, и она казалась мне еще менее знакомой, чем до нашей первой встречи. Теперь, зная о ее двух дочерях, любви к безделушкам и непоколебимой уверенности в собственной правоте, я поняла, что она не тот человек, к которому я могу запросто зайти в гости и не чувствовать себя при этом настороже. Даже когда меня одолевали приступы ностальгии, вид маленького зеленовато-голубого «фиата» не пробуждал ни малейшего желания заглянуть к Лиз. Я страдала без общества своих ровесников, скучала по бывшим коллегам, которые в прежние времена не вызывали у меня особого интереса. Но больше всех я тосковала по Петре.

В дневное время она единственная связывала меня теперь с внешним миром. На новой работе Карлу не всегда было удобно слать мне е-мейлы, а когда и появлялась возможность, он из осмотрительности редактировал свои ответы, стараясь уложиться максимум в четыре строчки. А Петра всегда плевала на неписаные правила компании в отношении личной переписки, и в прошлом мне случалось читать ее поистине эпические произведения. Однако именно в эти недели Петра, похоже, с головой ушла в работу: в ответ на мои длинные, намеренно веселые письма, которые я регулярно печатала и отсылала с компьютера, установленного в комнате для гостей, всякий раз приходили короткие, извиняющиеся писульки, пестрящие незнакомыми именами. Десятки крестиков-ноликов в конце должны были смягчить удар. Вот что самое плохое в Петре (если нечто абсолютно неотъемлемое для натуры человека вообще можно назвать плохим): ее жизнь подобна модному, вечно набитому ресторану, и вам как посетителю ни за что не понять, куда вас в данный момент усадили — за лучший столик или на задворки.

Беспокойство по таким пустякам нелепо, как стычка из-за ведерка в песочнице, но что делать, если окружающая меня атмосфера угнетала. В доме не умолкала музыка — либо радио играло, либо CD-плеер, но это странным образом лишь подчеркивало гробовое молчание, давившее снаружи на окна, абсолютное отсутствие какой-либо жизни, движения. В такой обстановке мозг постоянно что-то сам себе соображает, грызет свой собственный хвост ради того, чтобы хоть чем-то себя занять.

Я силилась не проявлять нарастающую неприязнь к этому месту, но Карл неизбежно должен был заметить, что со мной что-то не то. Сперва я отвечала на его расспросы уклончиво: мол, немножко скучаю по Редингу, но скоро это пройдет. Хотя возможность такого исхода казалась мне невероятной. Мы уже устроились, ипотека оформлена, телефон подключен, ковры положены. Давно упущен момент, когда можно было поговорить с Карлом и признаться, что я допустила ужасную ошибку, объяснить ему, что смогу быть счастливой только в том случае, если мы найдем способ вырваться отсюда и вернуться обратно.

Однако скоро давление на психику стало практически непереносимым. По прошествии трех недель нашей жизни на новом месте я поняла, что должна разделить с мужем хотя бы часть того, что меня угнетало.

— Послушай, Карл, — обратилась я к нему после ужина, когда мы еще сидели за столом в гостиной. — Я никогда не начала бы этого разговора, но это место… меня просто убивает.

Вздрогнув, он уставился на меня. На полке за его спиной та самая лампа в стиле Тиффани окрашивала комнату в переливчато-розовые тона антикварной лавки. Я собралась с духом и продолжила:

— Поверь, я надеялась, что мне станет легче, но не выходит. Только хуже становится. Я очень тоскую по Редингу. Здесь я чувствую себя такой одинокой.

— Да ты что?! — Опираясь локтями на колени, он подался вперед и смотрел на меня пустым взглядом, как человек, неожиданно получивший страшное известие и прилагающий максимум усилий, чтобы скрыть шок от окружающих. — Мы не прожили тут и месяца — рано делать выводы. Естественно, на новом месте все чуточку непривычно, но ведь это только поначалу.

— Чуточку непривычно? Да я вообразить не могла такую жизнь! Я целые дни провожу в одиночестве. — Мне было не по себе от того, что я ставлю перед ним неразрешимый вопрос и, более того, делаю собственную проблему также и его проблемой. — Я понимаю, ты уже ничего не можешь исправить, я понимаю, что это не твоя вина, я понимаю, что мы не можем просто упорхнуть отсюда, — теперь это наш дом. Но меня пугает мысль, что всегда будет так, как сейчас. Когда тебя нет, тут такая тишь… мертвая. И абсолютно нечего делать!

— Так вот ты о чем! — Тревога на его лице вмиг сменилась облегчением, а сам он преобразился, как выпускник университета, которому на экзамене по ошибке предложили задачку из школьного учебника. — Да тебе просто скучно, Анни. Ничего удивительного — тебе плохо без работы, только и всего. И нечего себя накручивать, надо себя чем-то заинтересовать.

Мне почему-то не казалось это выходом из положения, но очень хотелось ему верить, и я решила поверить.

— Ты вправду так думаешь?

— Я не думаю, я знаю. Это вполне естественно. Тебе не терпится чем-либо заняться. — Облегчение исчезло с его лица, уступив место другому, хорошо знакомому мне выражению, оно обычно появлялось при мелких неприятностях типа отключения электричества или протечки трубы. Глаза сузились, лоб собрался в складки, свидетельствующие о поиске практического решения проблемы. — Почему бы тебе не познакомиться с кем-нибудь из местных жителей? По сути, ты лишь однажды пообщалась с нашей соседкой. Естественно, что тебе немного одиноко.

— Неплохая мысль, — осторожно согласилась я, хотя осторожности не было и в помине — напротив, я вдруг ощутила прилив безрассудного оптимизма. Быть может, я все-таки не сделала ошибки, переехав сюда? Быть может, в конце концов я почувствую себя дома. — Лиз могла бы познакомить меня с кем-нибудь из своих друзей. Правда, с ней у меня мало общего, но вдруг кто-то из ее знакомых понравится?

— И тебе стоит проводить больше времени в деревне. Делать покупки в местном магазине, а не ездить в Уорхем. Принимать участие в… ну, не знаю, чем там заняты здешние жители. Показать публике свое лицо. — Он ухмыльнулся. — Это прекрасное лицо — грех прятать его от мира!

Я улыбнулась, жалея о том, что эта мысль не пришла мне в голову раньше — два дня, а лучше две недели назад. Препятствия, казавшиеся серьезными, вдруг стали мелкими и смешными, а затворничество в этом доме — вообще дело моих собственных рук.

— Решено! — объявила я. — С этой минуты на все смотрю только с положительной стороны. Боже, я впала в кошмарную депрессию. Должно быть, доводила тебя до белого каления.

— Что ты, ничего подобного, — возразил Карл. Я скроила недоверчивую мину, вскинув брови, и он добавил со смехом: — Ну, разве чуть-чуть…

Вслед за ним рассмеялась и я. Тревоги испарились, и впервые за две недели я предвкушала наступление нового дня…

На следующее утро Карл, как обычно, уехал на работу, и едва дверь за ним захлопнулась, я поднялась с постели. Включив душ, я смотрела на деревья, простирающиеся до самого горизонта, и удивлялась, каким разным может казаться мир, как один-единственный разговор изменил восприятие всего, что окружало меня. Я ведь не тюремный срок отбываю в этом месте, я получила новую жизнь; здесь можно встретить новых людей, приобщиться к их делам, узнать что-то новое. А требуется такая малость — побороть в себе боязнь сделать первый шаг.

Разумеется, я отдавала себе отчет, что полностью с этим страхом никогда не совладаю, но у меня появилось желание изо всех сил бороться с ним, бороться до тех пор, пока незнакомые лица не станут выглядеть знакомыми. Одевшись, я решила отправиться за продуктами в «супермаркет» Эбботс-Ньютона. Новорожденный оптимизм изменил к лучшему сохранившиеся в моей памяти воспоминания об этом странном крохотном магазинчике — теперь он представлялся мне местным центром активности и пересудов (вроде как в «Арчерах»), где можно пообщаться с соседями.