Сара Даймонд - Паутина

• Название: Паутина
• Автор: Сара Даймонд
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-86471-491-1

Когда мужу Анны предложили работу в другом конце Англии, она с радостью восприняла переезд. Анна надеется, что в идиллической деревенской глуши к ней вернется вдохновение, и ее второй роман сдвинется с мертвой точки. Но все оказывается совсем не так, как рисовалось ей в воображении. Сельская глубинка оказалась вовсе не идиллией, а местом, полным мрачных тайн, а уютный дом, в котором они поселились, отмечен зловещей печатью. Прежде, несколько десятков лет назад, он принадлежал печально известной детоубийце, и память о том давнем страшном преступлении все еще жива в этих краях. Любопытство и писательский зуд толкают Анну узнать побольше о случившемся в ее доме, и вскоре она запутывается в паутине из правды и лжи, которой затянуло события тридцатилетней давности. И чем больше Анна узнает о прошлом, тем сильнее ей хочется восстановить справедливость, но кто-то вовсе не желает этого. Невидимый враг вторгается в жизнь Анны, угрожает ее браку, ее безопасности и, в конечном счете, ее жизни, но обратной дороги у Анны нет. Только разобравшись в прошлом, она сумеет спасти настоящее.

Блестящий психологический детектив, вызывающий в памяти такие романы, как «Моя чужая дочь» и «В осколках тумана».

---

Я быстро добралась до магазина и, под звяканье колокольчика шагнув в полумрак торгового зала, увидела то же нагромождение товаров, какое запечатлелось в моей памяти с прошлого посещения. Я рассчитывала увидеть и ту самую девочку, однако Джулии в магазине не было. За кассой сидела женщина лет шестидесяти, с седыми жесткими кудряшками и рыхлым бульдожьим лицом.

— Доброе утро, — приветствовала она меня. — Хороший денек, не правда ли?

У нее был грудной сиплый голос и повадки профессиональной сплетницы. Но ведь я поставила перед собой задачу поговорить с кем-нибудь из жителей деревни — так почему не начать с этой?

— Великолепный! — подтвердила я и после запинки добавила: — С тех пор как я здесь живу, погода стоит прекрасная. Мы с мужем переехали сюда несколько недель назад, но я еще ни с кем здесь по-настоящему не познакомилась.

— О-о, еще успеете познакомиться. Должна вам сказать, народ у нас дружелюбный, уж поверьте старожилу. Так что добро пожаловать в Эбботс-Ньютон, милочка. Меня зовут Морин Эванс.

— Анна Хауэлл, — представилась я. — Очень рада. Мы живем на Плаумэн-лейн, дом 4, по соседству с Лиз Грей.

— Вот как? — Черные, глубоко посаженные глаза Морин загорелись, и в голосе появились новые доверительные интонации: — Значит, вы уже все о ней знаете?

— О Лиз? — испуганно уточнила я.

— Нет же, милочка, не о Лиз. О Ребекке Фишер.

— М-м-м… кое-что слышала… — промямлила я. — Но мне кажется, это вероятнее всего были просто… — Я чуть было не ляпнула «дурацкие сплетни», но вовремя прикусила язык, а подобрать слова поприличнее не удалось. — В общем, ничего особенного.

— Вот тут вы не правы. — Помолчав, она продолжала: — Тоже мне, скажете — «ничего особенного». Да я прожила здесь, почитай, всю жизнь, а такого слыхом не слыхивала.

Я верно оценила ее с первого взгляда: в ее тоне безошибочно угадывались интонации завзятой сплетницы — дьявольская похоть, граничащая со злобой.

— Она захаживала сюда покупать разные мелочи, да-да, так оно и было. Называла себя Джералдиной. Общительной ее не назовешь, с ней не поболтаешь. Но мне и в голову не приходило, что она та еще дамочка. А кто бы такое мог представить — вот вы бы, милочка, могли бы? Чтобы в малюсенькой деревушке — и вдруг такое! В сумраке торгового зала ее голос гипнотизировал.

— А как вы узнали, что она… та еще? — вырвалось у меня резче, чем хотелось бы. — Вам-то откуда знать?

— Вот как раз об этом, милочка, я и собиралась рассказать, — отозвалась Морин раздраженно, но тут же приглушила тон. — До меня дошло, что она стала получать анонимные письма. Неприличные письма. В то время мы ничегошеньки больше не знали. Ясное дело, она-то скрывала. И вот не так давно вернулась она из Уорхема и видит, что кто-то перебил в ее доме все стекла. Все до единого! Ее соседка была на работе или еще где, поэтому никто ничего не слышал. Она была в истерике, вызвала полицию. Мой зять служит в местном отделении полиции; сам-то он, правда, не выезжал на место происшествия, врать не стану, но коллеги ему все подробно рассказали. Стекла разбили камнями, и камни эти были обернуты в листки бумаги, и тут уж ей пришлось показать полиции, что на них написано. Ну а не покажи она им эти бумажки — как бы ей помогли?

— И что там было? На листках?

— О-о! Сплошь угрозы. Составленные из букв, вырезанных из газет… ну, знаете, как показывают по телевизору. — Она выдержала паузу, дабы придать больший вес своим словам, и шумно втянула воздух. — Убирайся вон, Ребекка Фишер. Это на одной бумажке было написано. А на другой: Мы знаем, что ты сделала. На остальных трех — одно и то же: Это наше последнее предупреждение. Дыма-то без огня не бывает, — вдохновенно тарахтела Морин, — однако ж полиция так думать не может, им надо все точно выяснить. Они пытались докопаться до истины, сделали все, что могли, да без толку. Ни на одном из листков не нашли отпечатков пальцев, никто ничего не видел. Это ж вам не Пиккадилли-Серкус, место безлюдное.

— И что дальше?

— А ничего. Стекла она вставила, но никогда больше не обращалась в полицию и никогда ни с кем из нас не обсуждала того, что произошло. Но вы можете себе представить, каково ей было. Даже будь она поразговорчивей, с ней мало кто захотел бы связываться после этого. Короче, она ни с кем ни единым словом не обмолвилась. Мы только глядь — а ее дом уже объявлен на продажу. И шести недель не прошло, как ее и след простыл.

— Выходит, те, кто это сделал, так и не оставили ее в покое, — задумчиво произнесла я. — Они снова угрожали ей, а она уже не верила, что полиция способна ее защитить.

— Сдрейфила и дала деру. Сообразила, что оправдаться ей нечем, — вынесла безапелляционный приговор Морин. — И вот что я вам скажу, милочка, — такие, как она, не стоят сочувствия добрых людей. Кто-то пронюхал, что она за птица и что натворила, — оно и к лучшему. Пусть катится отсюда, здесь ей не место. Помнится, я читала об этом в газетах, сразу как замуж вышла. Жуткая история. И плевать мне на то, что соцработники говорят. Тут двух мнений быть не может: коли уж злодей — так он завсегда злодей.

Искра сомнения вспыхнула у меня в сознании.

— Когда это все случилось?

— А вы будто не знаете? — Впервые с начала разговора на лице Морин появилось смущение. — Ой, простите, милочка. Я-то думала, вы должны знать.

— Знать — о чем?

— Все это было перед самым вашим приездом, — чуть ли не шепотом отозвалась Морин. — Вы ж ее дом купили. Вы как раз и купили дом Ребекки Фишер.

6

Выйдя из магазина, я почти потеряла ориентацию в пространстве, с трудом понимала, где нахожусь, никого и ничего не замечала. Леденящий шок медленно отступал, в голове царил форменный кавардак, все мысли — только о том, что я узнала от Морин.

Вспомнился невольно подслушанный разговор девочки Джулии и ее дружка о том же самом человеке, я тогда проявила к их словам лишь поверхностный интерес. А новые сведения настолько ошеломляли, что голова кружилась. Словно я заглянула в видоискатель камеры, и она в долю секунды приблизила объект на сотни футов — от общей панорамы деревни с высоты птичьего полета до крупного плана дома № 4 на Плаумэн-лейн. Я чувствовала себя беззащитной: стена расстояния и времени рухнула. Ведь Ребекка Фишер жила здесь, совсем недавно. В нашем доме.

В моем воображении возникла кипа вырезок из старых газет — пожелтевшие страницы, на которых почти ничего нельзя разобрать. Но ужас заявлял о себе крупными, недвусмысленными словами — УБИЙСТВО, ЗЛОДЕЯНИЕ, ЧУДОВИЩЕ, — во всеуслышание кричал о том, что мое сознание отказывалось воспринимать. Та самая рука, что орудовала ножом более тридцати лет назад, открывала посудный шкаф в нашей кухне. Поворачивала краны в нашей ванной. Доставала платья из шифоньера, где сейчас висят наши с Карлом вещи. А женщина, чья рука держала смертоносный нож, вспоминала свое прошлое, вновь и вновь прокручивая в памяти события тридцатилетней давности…

От мысли, что мы встречались с ней, я вновь впала в состояние шока. В марте месяце она сама показывала нам дом. На вид лет под пятьдесят, назвалась мисс Хьюз.

В уверенности, что эти факты никогда мне не понадобятся, я будто бы вышвырнула их в мусорную корзину для ненужных воспоминаний, а теперь поймала себя на том, что усиленно стараюсь выудить их оттуда, сожалея, что не сберегла. Я пыталась припомнить облик женщины, речь которой казалась торопливой и нервозной, а каждое слово и каждые жест соответствовали тому, что ранее сообщил нам агент по недвижимости, — ей, мол, необходимо как можно быстрее продать дом, поэтому она согласна сделать значительную уступку в цене. В памяти всплыло ее лицо, невыразительное, расплывчатое, и я мысленно совместила его с другим лицом, на зернистом черно-белом газетном снимке, — то лицо было безмятежным, ангельским, печально известным всей стране.

Прошедшие тридцать три года ее не украсили: светлые тонкие волосы поредели, глаза с мелкой сеткой красных прожилок потухли, когда-то изящная фигурка стала тощей и костлявой. Но это была Ребекка Фишер — никаких сомнений.

Как только в поле зрения возник наш белый дом, мое внимание сосредоточилось только на нем, и все мысли были только о нем. Этот старый дом, все комнаты с низкими потолками были пропитаны затхлым духом истории, жизней и событий, связанных с ним в течение долгого времени. С холодной, крепнущей в моем сознании уверенностью я четко поняла еще кое-что: убийца выросла и поселилась здесь, а потом бежала в страхе за свою жизнь.

Входная дверь медленно, со скрипом закрылась за мной. Прихожая показалась еще холоднее, чем обычно, и, как всегда, полна теней — еще более зловещих, напомнивших о той, которая тоже их видела, которая входила сюда, как только что вошла я, и которая, возможно…