Сара Даймонд - Паутина

• Название: Паутина
• Автор: Сара Даймонд
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-86471-491-1

Когда мужу Анны предложили работу в другом конце Англии, она с радостью восприняла переезд. Анна надеется, что в идиллической деревенской глуши к ней вернется вдохновение, и ее второй роман сдвинется с мертвой точки. Но все оказывается совсем не так, как рисовалось ей в воображении. Сельская глубинка оказалась вовсе не идиллией, а местом, полным мрачных тайн, а уютный дом, в котором они поселились, отмечен зловещей печатью. Прежде, несколько десятков лет назад, он принадлежал печально известной детоубийце, и память о том давнем страшном преступлении все еще жива в этих краях. Любопытство и писательский зуд толкают Анну узнать побольше о случившемся в ее доме, и вскоре она запутывается в паутине из правды и лжи, которой затянуло события тридцатилетней давности. И чем больше Анна узнает о прошлом, тем сильнее ей хочется восстановить справедливость, но кто-то вовсе не желает этого. Невидимый враг вторгается в жизнь Анны, угрожает ее браку, ее безопасности и, в конечном счете, ее жизни, но обратной дороги у Анны нет. Только разобравшись в прошлом, она сумеет спасти настоящее.

Блестящий психологический детектив, вызывающий в памяти такие романы, как «Моя чужая дочь» и «В осколках тумана».

---

Меня поместили в отдельную палату — больше для удобства полиции, чем для моего. Два полисмена, устроившись на стульях возле кровати, задавали мне вопросы, я машинально отвечала, чувствуя, как часть моего сознания то покидает реальность, то возвращается. Полицейские были вежливы и обходительны: то, что произошло, ужасно, и им неловко тревожить меня расспросами, но необходимо выяснить… Я рассказала им все от начала до конца.

После их ухода одна из сестер впустила в палату Карла. Он был бледен, волосы всклокочены, в глазах застыл ужас. Приехав домой, он обнаружил полдюжины полицейских на половине Лиз, а когда спросил, что случилось, то ему самому едва не понадобилась «скорая». «Слава Богу, что ты в порядке, — твердил он. — Слава Богу, что ты жива». Он был потрясен до глубины души и, судя по ошеломленному виду, не мог осознать, каким образом наши жизни так круто повернули в мир безумия и жестокости. «Если бы с тобой что-нибудь случилось…» Он осекся и умолк, поняв, как и я, что такой исход был более чем возможен.

Я думала, что надолго застряну в больнице, но уже в понедельник после обеда меня отпустили, снабдив инструкциями, как обрабатывать рану в домашних условиях, лекарствами и перевязочными средствами на ближайшие две недели. Домой меня повез Карл. Сначала мы безостановочно говорили о том, что произошло, но постепенно беседа сошла на нет. Я задремала, и мне мерещились домики цвета меда, пестрые пони, пасущиеся в полях, на зеленой траве темные заплаты теней от деревьев. Солнечный свет. Безлюдье. Покой.

Конечно, о том, что было после, вы уже знаете из газет. В соответствии с законом новая идентификация Ребекки Фишер была обнародована, и все узнали, кем она стала на свободе и где нашла пристанище. Она снова оказалась в центре внимания, ее имя замелькало в заголовках и редакционных статьях, — некоторые были исполнены праведного гнева, другие — нарочито жалостливыми. Джералдина в них не упоминалась. Мне повезло меньше. Ведь в итоге именно я оказалась ключевой фигурой в раскрытии тайны Ребекки — случайно поселившаяся по соседству не слишком удачливая писательница, которая едва не пала жертвой ее умело скрываемого безумия.

Сейчас всем известно, что Ребекка Фишер погибла в возрасте сорока трех лет от удара, нанесенного ее соседкой, которую она хотела зарезать. Полагаю, в этом полностью моя вина. Всю историю никто не узнал бы, если б не мои интервью «Мейл», «Сан», «Экспресс» и «Миррор». А «Мейл» прорекламировала интервью на первой полосе! Я согласилась на эти интервью, полагая, что у меня нет иного выбора. Хотя у меня и не было никаких юридических обязательств, я не считала себя свободной от обязательств моральных; чувство вины вынуждало объясниться. Случившееся было ясно и понятно как газетчикам, так и полиции: типичный случай самообороны. Нож на залитом кровью кафельном полу ванной комнаты поведал свою историю, так же как выдранная из косяка защелка. Однако всех — что, впрочем, неудивительно — больше интересовало, как это происходило и не замечала ли я раньше странностей в ее поведении.

Я рассказала всю правду — будто преподнесла бесценный подарок, а тот остался незамеченным. До меня не сразу дошло, что правда никому не нужна, а нужны вариации на тему книги «Жажда убивать». И потому героиней статей стала милая, тихая домохозяйка, подрабатывающая в библиотеке, за любезной улыбкой которой скрывалась истинно дьявольская сущность. Перечитывая интервью и сенсационные заголовки, я иногда ловлю себя на мысли, что мне хочется повернуть время вспять и наврать с три короба, вместо того чтобы выкладывать безразличным обывателям подробности и эмоции, которые столько для меня значат. А еще я испытываю угрызения совести за то, что раскрыла тайну Лиз.

Я понимаю, что человека по имени Лиз Грей никогда не было на свете — это всего лишь имя, придуманное в тюремной канцелярии. Но я не могла отделаться от чувства, что Лиз Грей все-таки была. Существовала, как может существовать герой пьесы, когда некоторые особенности характера актера пробиваются сквозь костюм и грим, создавая образ настолько реальный, что он продолжает жить и после того, как опустится занавес.

Я чувствовала, что Лиз была частью Ребекки. Она была той женщиной, какой всегда хотела быть Ребекка.

И у нас с ней было очень много общего.

Мы с Карлом по-прежнему живем на Плаумэн-лейн в Эбботс-Ньютоне. Сразу после моего возвращения из больницы мы нет-нет да и ловили на себе косые взгляды. Но, как я уже сказала, вся история получила подробное освещение в газетах. Каждому стали известны факты и наша роль во всех произошедших событиях, а значит, и наша невиновность.

Как бы там ни было, жизнь не стоит на месте. Прошло уже пятнадцать месяцев. У нас новые соседи — тридцатилетняя супружеская пара. Он работает кем-то на телевидении, она пресс-секретарь в какой-то компании. Всю неделю они живут в Лондоне, а сюда приезжают только на выходные, да и тогда их не видно и не слышно.

Иногда я встречаю в деревне Хелен. Мы не знаем, о чем говорить в тех редких случаях, когда наши пути пересекаются. Единственная тема, которая приходит в голову, касается нашей общей знакомой, а я могу совершенно точно сказать, что эта тема неприятна нам обеим. Между нами никогда не было дружбы, но теперь я разглядела в ней то, что видела Ребекка, — застенчивую, замкнутую женщину, послушную долгу и не одобряющую все и вся. Однако по-настоящему темных сторон в ее характере нет, да никогда и не было.

Иногда нас навещает Петра. Отношения между нами такие же, как были в Рединге. Между мной и Карлом тоже. Мы с ним счастливы и уже начали поговаривать о малыше; как ни странно, я мечтаю о ребенке не меньше, чем Карл.

Мы с Карлом стали более общительными, я подружилась с женами некоторых его коллег, а вот с Джимом и Тиной так и не сблизилась. Когда меня впервые представляют кому-то, разговор неизбежно переходит на Ребекку — иногда тактично, иногда с бесчувственной непосредственностью. Правда никому не интересна, как раньше газетчикам. Я смирилась с этим и не принимаю близко к сердцу.

Я все еще работаю над романом. Книга продвигается успешно, и я рассчитываю закончить ее через несколько месяцев. Мне уже нравится работать в гостевой комнате, которая сейчас выглядит так же, как до разгрома, — включенное радио, Карл у себя на службе, окно выходит в густые заросли, где никогда не прятался мистер Уиллер.

Литературный агент обещает, что благодаря моим интервью, еще не изгладившимся из памяти, роман будет лучше продаваться. Перспектива должна бы радовать, но я не вполне разделяю его уверенность. Надежда на успех романа омрачена тенью того, что послужило основой его создания; это кажется неправильным, даже нечестным… смахивает на разграбление могилы.

Я пыталась как можно дальше увести сюжет от реалий дела Ребекки — куда дальше, чем планировала вначале. И мне это удалось. Сработал механизм самозащиты и помог создать главную героиню, не имеющую практически ничего общего с Ребеккой, которую я знала.

Кое о чем мне просто не хочется вспоминать. Даже сейчас, когда все уже позади.

Впервые я увидела этот сон примерно шесть месяцев назад. И снова — прошлой ночью. Не знаю, что явилось причиной. Возможно, воспоминания всплыли сами по себе, как это подчас бывает.

Я вдруг вновь оказалась на вокзале в Тисфорде. На дальней платформе я увидела Ребекку — десятилетнюю девочку в аккуратной школьной форме, с маленькими золотыми сережками в ушах и изящным вельветовым ободком на длинных светлых волосах. Рядом с ней стояла Эленор Корбетт, безмолвная, бесстрастная. Казалось, эти двое — единственные люди в мире. Все вокруг них — вокзал, улицы и тротуары вдалеке, — все было абсолютно пустынным. Закат душного летнего вечера окрасил горизонт в розовый цвет.

Я кинулась к ним, словно что-то меня подтолкнуло. Звук моих шагов был резким и гулким.

— Вы куда?!

— Мы должны уехать. — Лицо Ребекки было непроницаемо, голос звучал ровно и бесцветно. — Все теперь знают, кто мы. Это опасно.

Озадаченная, я долго смотрела на них.

— А когда вы вернетесь?

— Мы не вернемся. — Вдали показался поезд. Он на полной скорости приближался, а когда затормозил у платформы, я увидела, что вагоны тоже пусты. — Никогда не вернемся.

Мне больше нечего было сказать. С горьким чувством вины я следила, как Эленор заходит в вагон. Ребекка шагнула следом, и я не сдержала возгласа:

— Прости меня! Я не хотела тебя прогонять.

— А ты и не прогоняла, — отозвалась Ребекка, высунув голову в открытое окно. — Ты вообще ни при чем. Мы должны уехать. Просто должны — и все.

Поезд тронулся. Я помахала рукой, Ребекка махнула в ответ, лицо ее было торжественно-серьезным. Я молча стояла на платформе и смотрела, как поезд, домчав до края мира, исчез из глаз.