Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

• Название: Вершина мира. Книга первая
• Автор: Евгения Прокопович
• Жанр: Фэнтези

Никогда не делайте лишних движений, это поможет сохранить вам нервы, зубы и большую часть волос.

Древнее пророчество.

---

Немного придя в себя, огляделся. Небольшая квадратная глухая комната, отделанная темной шероховатой плиткой с единственной яркой лампой под потолком, забранной вместо абажура в никелированную решетку и никакого шанса на спасение. В дальнем от двери углу круглая колонна, изобилующая приспособлениями, предназначенными для обездвижения человеческой особи. Кроме этого устрашающего приспособления в комнате из мебели был только стол, на котором возвышалась электрическая жаровня ощетинившаяся черными металлическими стержнями с пластмассовыми не нагревающимися ручками.

Спутник Влада стоял у этого стола и специальными тонкими щипцами крепил буквы к круглой печати одного из этих стержней. Страха уже не было, как впрочем, и каких-либо других чувств. Все виделось, словно сквозь туман и казалось каким-то страшным сумбурным сном. Мужчина закончил возиться с печатью клейма, вложил стержень в жаровню, тихонько при этом загудевшую. Разогревается.

Подойдя к Владу, он поднял его с колен и, подпихивая кулаком в спину, заставил подойти к колонне. Безучастный к происходящему раб безропотно дал себя приковать. Задрав голову с интересом рассматривал свои руки, закованные в широкие кандалы, с внутренней стороны, почему-то проложенные мягким войлоком. Из любопытства попытался подвигать ногой, но тут же отказался от этой затеи — в кожу больно врезалась скоба, застегнутая под коленями. Ноги непроизвольно подогнулись, раб дернулся, стараясь снова отыскать опору и не висеть всем весом на перетянутых запястьях, за что тут же получил увесистый шлепок и приказ не дергаться. Раб затих, ему помогли снова утвердиться на ногах, так что запястья не успели серьезно пострадать. А впрочем, какая разница? Щелкнул замок, и точно такая же скоба легла чуть выше талии. Основательно готовится, отрешенно подумал раб, будто это не ему, а кому-то другому должны выжечь клеймо.

Работник конторы что-то тихо насвистывая привычным жестом рванул застежку оголив бедро раба, чуть развернул его, отметил место куда предстояло выставить клеймо и на некоторое время оставил в покое. Закрыв глаза, парень прижался лбом к холодному камню колонны, заставляя себя не прислушиваться к происходящему вокруг. Тихий голос, прозвучавший над головой, заставил вздрогнуть и на миг открыть глаза.

— Попробуй только дернуться, — предупредили его суровым тоном. Кивнул в ответ, показывая, что все понял.

Почти сразу за этим предупреждением стальные пальцы сжали бедро, а потом… Потом дикая, непереносимая, сводящая с ума боль голодным волком вгрызлась в кожу и мышцы, в голове поплыл кровавый туман, и откуда-то со стороны услышал свой же несдержанный крик вырвавшийся из глотки, когда вся левая его сторона казалось, превратилась в сплошной, огненный сгусток боли — это раскаленный сплав потек по бороздкам, надежно впаиваясь в мышцу. По комнате раздалась вонь, горящей плоти. Раб попытался вывернуться, стряхнуть с себя чужие руки вместе с раскаленной печатью клейма, но на него навалились сзади, крепко прижали к колонне. Показалось, что эта пытка длиться целую вечность. И все кончилось. Внезапно.

Он почувствовал, как груз, прижимавший его к колонне отступил и боль начала утихать, из резкой превращаясь в тупую, ноющую, а туман в голове рассеиваться. От борьбы куртка распахнулась, и раб чувствовал голым животом холод камня, единственную непреложную реальность, за которую стоило уцепиться, чтобы позорно не потерять сознание. Он потерся о камень щекой, размазывая по шершавому пот и слезы, навернувшиеся на глаза. Как-то сразу пропали все кандалы, удерживающие в вертикальном положении и он, не устояв, рухнул на разбитые колени на этот раз не почувствовав боли, только мелкую предательскую дрожь сотрясающую тело. В очередной раз, открыв глаза, обнаружил прямо перед собой ноги, обтянутые кожаными штанами.

— Ну, что — оклемался? — поинтересовался у него сверху все тот же голос, растерявший на этот раз всю суровость и даже где-то сочувствующий.

— Да, — кивнул раб, неуклюже поднимаясь на ноги, стараясь, насколько возможно, не тревожить левую сторону и зажмурился, к горлу подкатила тошнота, а комната поплыла куда-то в сторону.

Ему показалось, что он тонет в ледяной воде. Рванулся, пытаясь выбраться на поверхность, но его что-то упорно удерживало за шею не давая пошевелиться. Парень начал отбиваться от этой высшей силы и даже, кажется, задел кого-то и, как он надеялся, чувствительно. Почти сразу сила убралась, отпустив шею, и он вынырнул, глотнул воздуха, больно резанувшего по легким, и быстро заморгал. Только некоторое время спустя он осознал себя все так же стоящим на коленях посреди квадратной комнаты, но сейчас перед ним стояло ведро воды, в котором его, судя по всему, и топили, приводя в чувства.

— Вставай, — буркнул его конвоир, подхватил за шиворот и легонько, как котенка поднял на ноги, — и не смей больше в обморок валиться.

— Не буду, — механически пообещал раб, старательно отводя глаза от человека стоящего рядом и поддерживая спадающие штаны, — застегнуться можно?

— Давай, — разрешили ему, и парень рванул замок, морщась и шипя от боли, нечаянно задевая пальцами ожог…

Я со скучающим видом сидела в высоком кресле напротив массивного стола в кабинете нотариуса, пока он вместе со своим помощником перепроверяли правильность принесенных мною бумаг и составляли свои. В высокое, до самого потолка окно заглядывало яркое солнце. Странно, как погода поменялась за какие-то десять минут. Только что было темно от грозовых туч, и вот поднялся ветер, разогнал их и на небе засияло не по вечернему яркое солнце, проникло в кабинет, заиграв на корешках многочисленных книг, втиснутых в тяжелые стеллажи шкафов. Высветило узор на темном ковре и уютно свернулось на циферблате старинных напольных часов.

В процедуре получения вольной не было ничего особенного и романтичного, мне пришлось подписать целую кучу документов, даже рука занемела. Когда все формальности были соблюдены мне с надлежащей торжественностью вручили простой плотный конверт, напомнив, что документы вступят в силу только через четыре дня, начиная с сегодняшнего. Так же мне разъяснили, что моему рабу, уже почти бывшему рабу, была проведена процедура клеймения, отменяющая все предыдущие и означающая, что человек отныне свободен. Сплав, введенный в этом клейме будет постепенно растворять и дезактивировать раннее вплавленные в мышцу металлы, так что вполне возможно он будет чувствовать себя не очень хорошо, и ему придется пока поберечься и желательно еще с недельку держаться подальше от систем контроля. Я поднялась, приняла конверт и с не меньшей торжественностью пообещала, что не забуду о сроках. Нотариус тоже поднялся, с милой улыбкой забрал протянутые мною деньги, небрежно бросил их в ящик стола, не потрудившись подсчитать, и вызвался самолично проводить дорогую, во всех отношениях, клиентку.

Мы вышли в холл, и я с некоторой тревогой оглянулась, отыскивая Влада. Нотариус, заметив мой взгляд, попросил не волноваться, заверив, что мое имущество вот-вот должно появиться. Он едва успел договорить, как появился Влад в сопровождении того же неразговорчивого субъекта. Вид парня мне не очень понравился. Он был бледен, под глазами явственно проступили тени, а серая куртка промокла от пота, став почти черной. Я кивнула Владу, подзывая к себе, на его лице на миг отразилось удивление, почти сразу же сменившееся маской безразличия и он заковылял ко мне припадая на левую ногу. Я распрощалась с нотариусом еще раз поблагодарив его и мы, наконец, смогли выбраться на улицу, сопровождаемые приглашениями еще раз воспользоваться услугами этой конторы.

В машине я бросила взгляд на отворачивающегося от меня Влада и все-таки успела заметить, как он морщится от боли, изо всех сил стараясь сдержать дрожь. Надеясь хоть как-то облегчить страдания, я опустила спинку его сиденья.

Остановившись на стоянке порта, оглянулась на своего спутника. Он полулежал в кресле с закрытыми глазами, отвернув лицо к двери. Закатное солнце мягко золотило его кожу в широко распахнувшемся вороте куртки, покрытую ровным слоем загара, делая ее еще темнее. За время нашей поездки с лица Влада сошла бледность, и оно стало почти нормального цвета. Он сейчас выглядел таким спокойным, каким я не видела его уже давно. Мне было жаль тревожить парня, хотя прекрасно видела, он старательно симулирует сон — ресницы дрожали, отбрасывая на щеки легкие тени. Я со всей возможной убедительностью уговаривала себя, что могу дать ему еще десять минут. По большому счету это так мало и промедление ничего не решит. Я откинулась на спинку сиденья, десять минут тишины и спокойствия.

Оказавшись на борту "Беркута" я первым делом сняла с Влада ошейник, может быть, потом об этом и пожалею, но пока мне доставило злорадное удовольствие видеть, что это вызвало некоторое подобие шока, так что он дал себя раздеть и осмотреть клеймо.