Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова

• Название: Трудно быть богом обитаемого острова
• Автор: Владимир Контровский
• Жанр: Научная Фантастика

---

Сикорски говорил ровным и бесцветным тоном, но Мак видел, что шефа одолевает беспокойство. Максиму и самому было не по себе — что это за вызов такой ни с того, ни сего?

…Странник отсутствовал десять дней, за которые на Саракше не случилось ничего из ряда вон выходящего. Всё было спокойно, исполинская машина, запущенная прогрессорами-землянами, крутилась без сбоев, но Максим весь извёлся, ожидая возвращения шефа. Нет, он отнюдь не боялся ответственности, свалившейся на его плечи, — он подспудно ждал чего-то, что в корне всё изменит. И Каммерер не ошибся.

Когда он увидел вернувшегося Сикорски, то не сразу его узнал. Экцеленц выглядел скверно, он осунулся и резко постарел.

— Меня отзывают с Саракша, — сообщил он, как только они с Маком остались наедине. — КОМКОН принял такое решение.

— А причина, Экцеленц?

— Причина? — Сикорски криво улыбнулся. — Руководство сочло, что моё дальнейшее пребывание на посту главы прогрессорской миссии Земли на Саракше нецелесообразно. Я, по мнению КОМКОНа, проявил склонность к явному диктаторству, выразившуюся в казнях и массовых репрессиях, что является недопустимым, поскольку противоречит духу земного гуманизма. Не могу понять, — добавил он с горечью, — почему меня обвиняют в этом именно сейчас, хотя раньше я делал примерно то же самое, и мои действия одобрялись. Более того, — он поднял голову, и Максим увидел, что зелёные глаза шефа подёрнуты дымной поволокой усталости, — принято решение свернуть программу «Просветление».

— Как свернуть?

— Полностью. Пси-генераторы на спутниках консервируются, подача базового потока излучения на поверхность планеты прекращается.

Ничего не понимаю, подумал Максим. Почему умные и рассудительные люди, совсем ещё недавно одобрившие позитивную реморализацию с помощью пси-поля, вдруг так резко изменили своё мнение, причём тогда, когда уже наметились обнадёживающие результаты? То, что руководство КОМКОНа не устраивает Рудольф Сикорски с его жёсткими методами работы, ещё можно как-то объяснить, но полный отказ от «Просветления» необъясним. Что их там всех, загипнотизировали?

— Вся информация по психотронным генераторам — принцип работы, документация, технология изготовления, и так далее, — подлежит полному и безусловному уничтожению. Разрешено использование пси-излучения в медицинских целях и в лагерях военнопленных, но все установки должны быть снабжены самоликвидаторами с тем, чтобы все передвижные излучатели могли быть разрушены радиосигналом с орбиты. На Земле почему-то решили, — Экцеленц усмехнулся, — что такое открытие всё-таки можно закрыть. Блажен, кто верует… Но всем этим буду заниматься уже не я, а мой преемник — мне остаётся только передать дела.

— А когда он прибудет?

— Кто?

— Ваш преемник.

— А он уже прибыл, — по костистому лицу Сикорски вновь проползла тень улыбки, — ещё три года назад. Моим преемником КОМКОН назначил тебя, Максим Каммерер. Только не говори мне, что ты не справишься, ладно? Да, и обеспечь возвращение Льва Абалкина на материк. Его решено отозвать с островов — там скоро будет чересчур горячо — и направить на работу с голованами. Но это уже так, мелочь по сравнению со всем остальным.

— А что будете делать вы, Рудольф? Я имею в виду, на Земле?

— Я стану контрпрогрессором — в Совете Галактической безопасности считают, что на этой работе мои инквизиторские таланты смогут проявиться в полной мере. Но я не слышу твоего ответа, Максим.

— Справиться-то я справлюсь, — сказал Максим, — но дело в том, что я этого не хочу.

— Не хочешь чего? — Сикорски поднял брови.

— Справляться. Я вернусь на Землю вместе с вами, Рудольф, мне здесь больше нечего делать.

— Поясни, — коротко уронил Экцеленц.

— Этот мир пора оставить в покое. Инициация сделана, и теперь главное — вовремя остановится, лучшее — враг хорошего. Я считаю, что дальнейшее наше вмешательство ни к чему хорошему не приведёт — таково моё мнение. Здесь сложнейший клубок, а мы слишком всё упрощаем: раз — и перестреляли, два — и осчастливили. Эти игры богов не для меня. Ну, а для КОМКОНа у меня есть официальная формулировка моего отказа продолжать работать на Саракше: у меня нет достаточной прогрессорской подготовки, а без неё я не считаю себя вправе вершить судьбы «младших братьев по разуму».

— Вознесение Святого Мака, — задумчиво проговорил Сикорски, — и возвращение его в лоно Мирового Света. Да, пророкам надо вовремя уйти, пока в них не разочаровались или, хуже того, не побили их камнями.

— Я много думал, — продолжал Максим, не обращая внимания на иронию Рудольфа, — и над словами Колдуна, и вообще. Если просуммировать все итоги моей деятельности здесь, то окажется, что я причинил столько же зла, сколько и добра — на мне столько крови и слёз саракшиан, что отмываться мне придётся до глубокой старости, и не факт, что я отмоюсь. Но если в сумме плюс на минус дают ноль, какой смысл и дальше рисовать плюсы-минусы? А что касается пси-генераторов, то в дальнейшем — при позитивном развитии хода событий, разумеется, — эти адские машины утратят своё значение. Новые люди Саракаша — горцы, те же «горячие воины» и, гм, ещё кое-кто, — иммунны к психотронному излучению: оно на них не действует. И если таких людей станет достаточно много, то все эти башни превратятся в ненужные архитектурные сооружения, не несущие никакой утилитарности. Но самое главное — я не хочу заниматься прогрессорством, мне это претит. Вы сказали, что будете работать на Земле контрпрогрессором — возьмёте меня к себе? Такая работа по мне — никто не должен приходить в чужой дом со своими порядками: ни земляне на отсталые планеты, ни какие-нибудь сверхцивилизаторы-Странники на Землю. Возьмёте меня к себе, Экцеленц?

— А ты повзрослел, мой мальчик, — медленно произнёс Сикорски, — это хорошо. Да, я возьму тебя, если, конечно, за время перелёта к Земле ты не передумаешь.

— Не передумаю — у меня было время хорошенько подумать и принять решение. Если кто-то где-то живёт свои укладом, нисколько не угрожая Земле и не затрагивая её интересы, с какой стати мы должны являться к этому кому-то незваными гостями, давать непрошенные советы и учить, как надо жить? Разве у нас самих всё идеально, и нам нечем заняться в своём собственном доме? Так что запрашивайте КОМКОН — пусть присылают того, кто считает по-другому, кто хочет нести отсталым гуманоидам свет разума, и будет здесь работать. Неделю-другую мы с вами как-нибудь потерпим, а заодно и Льва дождёмся — хочу я ему сказать пару слов.

— Значит, вернёмся вместе, — подытожил Сикорски. — Что ж, я доволен, не буду этого скрывать — хоть маленькая ложка мёда в бочке дёгтя. Раду ты, кончено, заберешь с собой?

— Конечно, — уверенно ответил Максим Каммерер.

* * * Неделю спустя

— Вот и всё, — преувеличено бодро сказал Максим. — Я возвращаюсь домой, на Землю — меня отзывают. Собирайся, малыш, — тебя ждёт новый мир, мой, то есть наш мир, мир без грязи, злобы и крови. Тебе будет хорошо, Рада, — там мы с тобой будем счастливы.

Рада молчала.

— Что с тобой? — обеспокоено спросил Максим. — Тебе нехорошо?

— Я не поеду, — тихо сказала она, — я останусь здесь.

— Как? Почему? Не бойся, ты быстро привыкнешь, адаптация к новым условиям…

— Я не поеду, — повторила Рада.

— Но почему? Неужели ты хочешь, чтобы мы расстались? Ведь мы же с тобой любим друг друга!

— Любим, — согласилась она. — Но что будет через десять-двенадцать лет? Я старше тебя, Мак, — лет через пятнадцать я увяну, а ты по-прежнему будешь молод и полон сил. У нас с тобой разные сроки жизни — мы дети разных рас. Твоя жена станет старухой, и любовь твоя умрёт — она уступит место жалости. Я этого не хочу.

— Глупости! — возмутился Максим. — Медицина Земли творит чудеса, ты останешься молодой, и мы будем стариться вместе.

— Нет, Мак, — она коснулось ладонью его щеки, и он увидел её глаза: серые глаза, полные грусти. — Всё будет именно так, как я сказала — не надо обманывать ни себя, ни меня, пусть даже невольно. Ты добрый, Мак, и ты меня любишь, но нам пора расстаться: так будет лучше для нас обоих. Пусть останется память: воспоминания о счастье — это тоже счастье.

— Я тебя здесь не оставлю!

— Оставишь. Подумай сам, ну кем я буду в твоём мире? Просто твоей женой, мягкой домашней игрушкой? Твой мир прекрасен, ты рассказывал мне о нём, и показывал цветные картины, но это твой мир, а не мой — я буду в нём чужой, и он будет для меня чужим. Мой мир здесь, я его часть, а на твоей Земле я в лучшем случае стану подопытным образцом для ваших учёных, изучающих обитателей других планет. Ты хочешь, что бы я стала экспонатом какого-нибудь вашего музея?

— Что за чушь, Рада! Никто тебя…

— Ты не понял, Мак. Здесь я помогаю моему миру сделаться лучше, я нужна ему, а на Земле я буду нужна только тебе, и то до поры до времени. Мы дети разных рас, — повторила она. — У богов и у людей разные дороги, и не надо, чтобы они пересекались.