Александр Свечин - Искусство вождения полка (Том 1)

• Название: Искусство вождения полка (Том 1)
• Автор: Александр Свечин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Настоящая книга есть описание боевых действий 6-го Финляндского полка во время мировой войны в бытность автора командиром этого полка. Ценность книги заключается в тех жизненных подробностях, которыми насыщено все ее содержание. В дополнение к своей памяти автор использовал имеющиеся в наших архивах материалы и, не гоняясь за прикрашиванием действительности, старался изложить положительные и отрицательные стороны событий с возможной для участника беспристрастностью. Книга дает богатый материал для ясного представления того, как на самом деле происходят военные действия, как воплощаются в жизнь высокие оперативные соображения, в какой тяжелой среде приходится работать небольшим начальникам. Книжка предназначается для широкого распространения среди командного состава Красной армии.

---

Ночь на 26 августа прошла довольно напряженно. Роты вырыли окопы коленной профили. Утром немцы энергично приступили к дальнейшему развитию своего наступательного марша. В 9 ч. 5 м. немцы вступили в Мусники и продолжали марш на Витчуны. В эту деревню на поддержку казаков я выдвинул 5-ю роту с одним пулеметом. Началась энергичная перестрелка. Около 10 час. утра неприятель это был VI кавалерийский корпус Гарнье — развернул редкий, но непрерывный фронт из частей пехоты и спешенной конницы на протяжении 12 км от Вилии почти до большака; на востоке распространению германской конницы никто не препятствовал. Как только выехало несколько германских батарей, казаки на всем фронте полностью снялись и умчались из района моей деятельности. Моя рота из Витчуны спешно отходила, отстреливаясь из пулемета. В направлении на Керново проскочил немецкий эскадрон. Немецкая артиллерия, выпустив несколько снарядов, прекратила огонь, очевидно не улавливая, где неприятель.

Оценивая обстановку, я пришел к заключению, что мои 5 рот, без артиллерии, смогут оказать неприятелю, располагающему явно превосходными силами, лишь очень скромное сопротивление. В течение самого короткого времени немцы имели возможность окружить нас. На помощь дивизии арьергард, конечно, рассчитывать не мог. Гибель его могла отозваться самым невыгодным образом и на обороне Мейшагольской позиции, имевшей очень крупное оперативное значение. Было разумно приберечь имеющиеся силы для боя на Мейшагольской позиции. Эти соображения заставили меня прервать начавшийся бой в его зародыше. Я послал в штаб дивизии в Мейшаголу уведомление, что собираюсь отступать, и выехал к отходившей из д. Витчуны 5-й роте. Командир II батальона Чернышенко взял на себя заботы о знамени и должен был в течение моего кратковременного отсутствия вытянуть 4 роты моих главных сил по дороге на с. Кемели{45}.

Дорога эта углублялась в большой лес, тянувшийся почти до самой укрепленной позиции. В течение истекшей ночи, проведенной в неприятном соседстве с немцами, рассматривая по карте этот лес, я усматривал в нем хороший козырь для моего арьергарда, облегчающий ему ускользание из-под удара немецкой конницы.

Далеко ездить к 5-й роте мне не пришлось. Она спешно отходила к д. Майлуны; немецкая цепь была удалена от нее приблизительно на 1 км. Левее к лесу скакали отдельными группами немецкие кавалеристы. Сказав несколько ободряющих слов, я отправился догонять свои "главные" силы. К моему ужасу я увидел свои 4 роты, со знаменем и Чернышенко во главе, двигающимися не на юго-восток, к Кемели, а на северо-восток, к д. Паперня. Казаки, несмотря на свое быстрое отступление сообщили мне о крупных кавалерийских частях немцев, проследовавших в район Паперня — Даркушки. Но Чернышенко не был в этом ориентирован. Местность скрывала немцев в районе Паперня и позволяла наблюдать их к западу от Майлуны. Едва ли Чернышенко сбился с дороги; вероятно он проявил частную инициативу, решил, что указанный мною путь отхода слишком рискован, вследствие прорвавшихся к западу в лес немецкой кавалерии, и решил перейти на большак, пролегавший восточнее, известный Чернышенко и казавшийся ему вполне безопасным. Предшествуемый в сотне шагов небольшим дозором, Чернышенко со знаменем направлялся в пасть 4-й германской кавалерийской дивизии. Чернышенко — 33 несчастья — был великий маскировщик, но не был Соловьевым, надежным путеводителем полка.

К счастью походная колонна 4 рот — всего около 500 бойцов — не слишком длинна и достаточно удобоуправляема. Я резко остановил колонну и повернул ее кругом. Но вернуться через Майлуны можно было уже только ценой боя. 5-я рота уже вытягивалась на восток от д. Майлуны, к которой стремились немецкие всадники и пехотинцы. А бой заставил бы меня потерять столько минут, сколько немцам было бы нужно, чтобы окружить мои роты. На юг, в лес, втягивался небольшой, слабо наезженный проселок. Колебаться не приходилось. Я двинул по нему батальон; роты шли теперь в обратном порядке, со своими патронными двуколками и фельдфебелями впереди, а правофланговыми отделениями и ротными командирами позади. 5-я рота выгадала нам те 5 — 6 минут, которые потребовались, чтобы ускользнуть в лес. Последний был довольно редкий. Я позаботился выслать на сотню шагов вперед взвод в заставу, дозорных — влево и вправо шагов на 50.

Заранее обдуманный порядок движения был сбит. Чернышенко был совершенно обескуражен допущенной им ошибкой, хотя я ему не сделал ни малейшего упрека; это было тем более досадно, что за исключением меня, он был единственный офицер верхом — остальные офицеры отправили своих лошадей с обозом. А в момент паники только конные офицеры имеют сколько-нибудь значительную сферу действия. Стрелки были сбиты с толку, и у них зародилось сомнение в разумности руководства остатками раздерганного полка. А тут, шагах в 200, сначала с одной стороны колонны, затем с другой, между деревьями леса, промелькнули всадники нас конвоировали какие-то разъезды. Дозорные открыли беспорядочную стрельбу. Сзади яростно стучал пулемет 5-й роты, уже втянувшейся в лес и налезший вплотную на колонну. Из 5-й роты вдоль по колонне передавались крики "больше шаг", а колонна и так почти бежала по никому неизвестной дороге.

Я постепенно переходил в яростное настроение. Такой плачевный дебют мало отвечал моим чаяниям: правда, и Зейдлиц, и Фридрих, и Наполеон имели в своей военной карьере первый блин комом; но обстановка для них затем сложилась удивительно благоприятно; а какой авторитет будет у меня в полку, если я, после жалкой перестрелки, приведу печальные остатки рот! А при скорости марша в 8 км в час сейчас же полетят в сторону предметы снаряжения, патроны, даже ружья, сердце у пожилых стрелков начнет сдавать, появятся отсталые; пройдет четверть часа, и роты могут так выдохнуться, что сдадутся первому наглому немецкому разъезду, который подскачет к ним. Ай да ударник командир полка! К какой бесславной чепухе приводят мои лучшие намерения! Что же, плыть мне по течению? Нет, если умирать, так лучше с музыкой.

Вскипев, я поскакал к голове колонны, приказал двигаться самым маленьким шагом и петь песни. Изредка дозорные продолжали стрелять; пулемет в арьергарде надрывался. Мой приказ — запеть песню — вызвал общее недоумение. Учили маскировке, а тут за деревьями уланы, не хватает дыхания, и вдруг "пой". Сзади по колонне передается умоляющее "больше шаг — на 5-ю роту наседают". В ответ я послал по колонне предупреждение, что если я услышу еще раз "больше шаг", то остановлю всю колонну на 10-минутный привал. Затем я наскочил на старого фельдфебеля, дисциплинированного служаку, и дико заревел на него "пой!" Раздался голос фельдфебеля, сначала одинокий, слабый, неуверенный; но постепенно к нему присоединились другие, напев стал громким и твердым, зазвучал мощный хор, скорость движения уменьшилась до 3 км. Дозорные прекратили стрельбу, как-будто в песне заключалась магическая сила, отпугнувшая немецких улан; просто они успокоились, и призрак улана перестал им рисоваться за каждым деревом. Да и для немецкой конницы колонна, которая поет, перестала конечно рисоваться желанным объектом, готовым сдаться в плен. Продолжал только стучать пулемет в арьергарде, изредка оттуда доносилась робкая просьба "ради бога, прибавьте ходу". Но стрелки уже ухмылялись и острили "пятая рота, привала захотела?"

В самых укромных местах леса пасся скот. Крестьяне, в той полосе, которая готова перейти из рук одной стороны в руки другой, очень боятся того, как бы отступающие не угнали с собой самое ценное для крестьянина — его скот; да и реквизиции другой стороны, самые безжалостные и самые неупорядоченные, могут иметь место в момент первого вступления во владение новым участком территории. Самым неверным местом, для того чтобы в эти переходные моменты сберечь скот, являются деревенские хлева и конюшни; сверх прочих соображений, деревенские службы в эти переходные моменты, часто связанные с боем и артиллерийским обстрелом, могут сгореть. Поэтому, когда один фронт отступает, а другой надвигается, деревни пустеют, а леса оживают.

Около пасшегося скота дозор задержал и привел ко мне крестьянина, который объяснил нам, что проселок выведет нас к с. Кемели. На всякий случай я оставил его в качестве проводника, пока мы не выйдем на южную опушку леса. Когда мы увидели издалека с. Кемели, я отпустил беспокоившегося за свое возвращение крестьянина, подарив ему из своих денег 5 рублей. Но я не догадался дать нашему проводнику провожатого, и он был задержан, несмотря на все свои объяснения, моей арьергардной 5-й ротой как лицо, стремившееся пройти навстречу немцам и подозрительное по шпионажу. Не скоро бедный проводник смог попасть к себе домой.

Я дал первый импульс восстановлению порядка, а дальше подтяжка пошла уже самотеком. Фельдфебеля, унтер-офицеры начали подсчитывать "левой, правой", добиваясь, чтобы такт отбивался ногой достаточно четко, чтобы головы не вешались, уточняли дистанции и равнение, проверили снаряжение. Колонна, продвигаясь неторопливым шагом, отчетливо и успешно парадировала. Погода была ясная, летняя, дорога — сухая, лес, — очаровательный; не доходя 1 км до нашей окутанной проволокой позиции замолчал и нервный пулемет 5-й роты.