Владимир Аренев - Паломничество жонглера (фрагмент)

• Название: Паломничество жонглера (фрагмент)
• Автор: Владимир Аренев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Но, конечно, ее благоверный не горел желанием брать эти самые уроки. Он попросту отлупил Зойи (уже после того, как вернулся из неудачной погони за Кайнором) и отправил в храмовенку. В общем-то, еще по-доброму поступил, Янкур вон свою, когда застукал, до смерти не зашиб, но месяц пластом лежала. А что? - ихнее право, мужиковское: раз за жену свадебный выкуп платил, считай, перешла в его собственность...

А вот говорят (хотя, наверное, враки все это), что за Хребтом есть город, где правят женщины. Нет, точно враки - кто б им позволил?!

...Разве только такие вот обходительные и приятные во всех отношениях кавалеры, как тот, кто только что сказал: "Нет, сударыня, я вас не потревожу!" О, человек с таким голосом никогда не поднимет руку на женщину!

Зойи вздрогнула, когда вслед за "примерещившимися" словами услышала вполне обыденное кряхтение - кто-то проник в храмовенку и сейчас пытался что-то сдвинуть с места. Сдвинуть у него не получалось... нет, вот получилось; слышно, как он... неужели?! - да, точно, влазит в идола одного из зверобогов!

Тут уж у Зойи всякие сомнения пропали: точно он, Кайнор этот рыжий! Никто больше бы не осмелился - в такое время... да что время, что время! в храмовенке, в идола!.. - влезть, как в фургон свой жонглерский! Еще и ерничал, "сударыней" кого-то из них назвал!

Ох!

Последнее мысленное восклицание Зойи относилось к гвалту, который царил на площади и который она наконец-то услыхала. Гвалт плескался и вскипал, отдельные выкрики мешались в общем ропоте, всполошенно ржали усталые коняги, тявкали тонкоголосые шавки, звенел металл...

"Не иначе, мой паскудник такое утворил", - разумеется, Зойи имела в виду не муженька, а только что схоронившегося в идоле Кайнора. Она уже поднялась с колен, чтобы... она еще и сама не знала, как собиралась поступить.

...Так никогда и не узнала.

Идолы вдруг зашевелились, и в первый момент Зойи показалось, что это проделки все того же Кайнора. Но нет, как бы он смог управлять столькими сразу?!

"Но тогда почему?.."

Додумать Зойи тоже не успела. Завороженная, она смотрела, как Огненосный со скрипом расправляет корявые деревянные крылья, а Пестроспинная поворачивает голову к выходу, как Стоногая струится по направлению к Неустанной, а Немигающая наоборот, свивается в тугую пружину...

Тонкое, на грани слышимости, шипение хлыстом разорвало воздух часовенки - и два идола почти одновременно прыгнули: Лягушка и Змея. Немигающая - на Пестроспинную, а та - к выходу.

Когда они еще были в воздухе, остальные фигуры тоже атаковали друг друга, но Зойи почему-то неотрывно следила взглядом именно за первыми двумя, Лягушкой и Змеей. Казалось, в противостоянии этих двух кроется разгадка всего, что здесь происходит.

Немигающая опоздала. Ее массивная деревянная голова ухнула о пол в том месте, где всего мгновение назад сидела Лягушка. А та уже была у двери, мощным ударом снесла ее с петель и выпрыгнула во тьму - с противоположной от площади стороны.

Идол же Змеи от удара треснул, а нижняя челюсть Немигающей попросту отвалилась. Змея пыталась ползти, но не двигалась с места и лишь скрежетала по плитам угловатыми извивами тулова.

Досталось и другим зверобогам: во все стороны летели щепки и целые куски древесины, крылья, лапы, головы, хвосты. Сражались идолы беззвучно, только глухо ударялись друг о друга да с треском теряли части тел.

Потом все стихло - изломанные, покореженные в схватке идолы растерзали друг друга так, что не могли уже пошевелиться - ибо превратились, по сути, в простые обломки - и не узнать, который был кем.

На своих прежних местах стояли только двое: Мотылек Яркокрылый и Кабарга Остроклыкая, - да лежал, почти не тронутый, не оживавший, просто сброшенный в суете с постамента Нетопырь Мстительный.

Вдруг Остроклыкая повернула голову и уставилась на Зойи черными дуплами глаз.

Медленно, словно подрубленное и падающее дерево-великан, она сошла с пьедестала и направилась к Зойи. Неестественно длинные клыки блестели отполированными поверхностями, и поступь Кабарги была тяжела, как кошмарный сон, от которого уже не суждено пробудиться никогда, никогда, никогда...

* * *

Некоторые совершенно безосновательно считали Лабиринт чем-то похожим на паука: несколько лапок-коридоров, тянущихся к центральному залу-туловищу, - и всё. Иные полагали, что Лабиринт напоминает скорее паутину, нежели ее создателя, - и, подобно паутине, разветвлен и сложен.

Ошибались и те, и другие; ошибался любой, кто верил, что Лабиринт можно представить себе в виде постоянного изображения. Ибо он подобен реке, лесу, лугу - и, сколь бы детально ни был описан, рано или поздно перестанет соответствовать своему описанию. Так высокородная леди через пару лет или дней лишь отдаленно походит на портрет, писанный лучшим столичным живописцем; так воришка ничуть не схож с карандашным наброском его внешности, разосланным на все посты городской стражи.

Ибо и лес, и река, и высокородная леди, и воришка живы - как жив и Лабиринт: каждый по-своему. Живы, и, следовательно, изменчивы.

Фриний догадывался об этом свойстве Лабиринта, Быйца знал совершенно точно, Иссканр чувствовал подсознательно, а Мыкун... Мыкун просто шагал туда, куда его вели.

И ни Фриний, ни Быйца, ни Иссканр (и уж, конечно, не Мыкун) не понимали, что их давным-давно заметили. За ними наблюдают. Их оценивают на глаз, как оценивает подозрительную монету пройдоха-купец: не фальшивая ли?

Вот-вот на зуб попробует.

* * *

- Отпирай! Где тут у вас местный жрец, ключник или я не знаю, кто?! А вы что стали, вешалки для мундиров?! Живо оцепить здание, смотрите внимательнее, да факелы, факелы несите, Змея вас язви! - Жокруа К`Дунель, вспотевший, в надорванном мундире, со свежим шрамом на виске, готов был карать - и беспощадно!

Толпа, изрядно подавленная (во всех смыслах), безмолвствовала. Зато кто-то из гвардейцев, наплевав на приличия, решился-таки сообщить капитану, что ни ключника, ни жреца искать не нужно. Двери-то, вы только поглядите, сорваны с петель - так зачем нам ключник? Жокруа наорал на "жопу с усами" и велел заткнуться, а потом, немного успокоившись, пояснил, что видеть жреца хочет совсем по другой причине. А в храмовенку, даже была б она заперта, при желании вошел бы безо всяких ключников. Веришь?

Гвардеец поверил и заткнулся. После приключений духа и плоти, выпавших сегодня на его долю, гвардеец готов был поверить во что угодно. Лишь бы не швыряли через всю площадь на потеху быдлу - и лишь бы у командира не было такое помятое лицо, которое кто-то иной, посторонний, может, и спишет на злость. Но гвардеец знал: такое лицо у капитана случается в принципиально других ситуациях.

К`Дунель тем временем получил желаемое - какие-то серые личности едва не под руки выволокли к капитану лысого человечка с отчаянными глазами размером с плошку каждый. Глаза у человечка слезились, руки дрожали, а сам он, кажется, мечтал единственно о скорейшей смерти. К`Дунель же, вопреки всеобщим ожиданиям, заговорил с человечком ласково, просил господина... как, кстати, зовут господина? - Тунилюк? - ну вот, просил господина Тунилюка уделить минуточку внимания им, подневольным, служивым людям - и пройти вместе с ними в храмовенку. Вот спасибо, вот-такущее вам спасибо, господин Тунилюк!

От этаких сахарных речей жрецу окончательно поплохело. Он смекнул, что скорая смерть ни при каких обстоятельствах ему не обломится - а если чего и обломится, так что-нибудь вдесятеро ужаснее смерти. Ведомый под локоточек обходительным господином "зовите-меня-просто-Жокруа", он ступил внутрь храмовенки - и там все-таки сполз в милосердный обморок. Потому что видеть этакие чудовищные разрушения и слушать этакие любезные речи оказалось выше скромных возможностей г-на Тунилюка.

- Приведите его в себя, только аккуратно, - бросил К`Дунель своим подчиненным - и решил пока обойтись без жреца. Тем более, что толку-то от лысого все равно никакого; Тунилюк понадобится ему попозже, а сейчас...

По приказу капитана, двое гвардейцев вошли в проем и встали по обе стороны, как можно выше подняв принесенные факелы. К`Дунель же гончим псом скользнул в гущу деревянных обломков, стараясь при этом ничего не задеть, ступать крайне осторожно и осмотрительно - и внимательно изучать "место попрания закона". В том, что таковое попрание здесь произошло, Жокруа не сомневался.

Кровяные ошметки на выложенном разноцветными плитами полу только подтвердили К`Дунелевы подозрения. Неужели так все просто - и этот рыжий жонглер, Сатьякал ведает каким образом, нашел здесь свою смерть?

Жокруа не верил в столь удобное совпадение. Он вообще не верил в удобные и удачные совпадения, предпочитая всякий раз приятно удивляться им, нежели разочаровываться в скороспелых выводах. А здесь... Нет, в этом случае он никак не мог позволить себе поверить в то, что жонглер мертв!

И кстати, где само тело? Ведь не разнесли же его в клочья неведомые силы, бушевавшие сегодня в храмовенке!