Том Холланд - Раб своей жажды

• Название: Раб своей жажды
• Автор: Том Холланд
• Жанр: Научная Фантастика

---

Но прежде чем он успел опустить свое оружие, я врезал ему в челюсть. Полидори зашатался и рухнул на колени одного из музыкантов, который продолжал играть, словно не чувствуя ничего, кроме инструмента у себя в руках. Полидори медленно поднялся, неверяще потер челюсть и уставился на меня.

- Что вы тут вытворяете? - прошептал он. - Что это вы тут вытворяете? - и молниеносно кинулся на меня, хватая меня за горло, пальцами царапая шею.

Я с грохотом упал на тахту и услышал, как вскрикнула Сюзетта, когда голова моя ударилась о ее колени. А Полидори уже оседлал меня. Глаза его дико вращались, и из вонючего рта капала слюна.

- Убью тебя! - злобно зашептал он. - На куски порежу твое гребаное сердце!

Я отчаянно сопротивлялся, чувствуя, что пальцы его вцепились мне в грудь, глубоко проникая в плоть, и тут вновь услышал вскрик Сюзетты.

- Полидори! - топнула ножкой она. - Не надо!

Полидори взглянул на нее.

- Она бы этого не позволила. И вы это знаете. Сейчас же прекратите!

- Плевал я на нее!

Сюзетта не ответила, а лишь продолжала пристально смотреть на него. Постепенно Полидори потупился, и я почувствовал, что хватка его слабеет. Я сел, а Полидори соскользнул с меня и встал. Он несколько раз вздрогнул и потом словно обмяк.

- Не говорите ей! - прошептал он.

Еще несколько секунд Сюзетта играла своими локонами, рассматривая Полидори как что-то неприятное, после чего повернулась ко мне.

- Пойдемте отсюда, - сказала она, направляясь к двери.

- Нет, - ответил я, глядя на Полидори. - Мне надо кое о чем у него спросить. За этим я сюда и пришел.

- Не дурите, - вскричала Сюзетта, вновь топнув ножкой. - Он на ваши вопросы отвечать не будет. Да, Полли?

Полидори облизал губы, ухмыльнулся и помотал головой.

- Я ж вам сказала, - проговорила Сюзетта. - Видите, какой он. Ничего не выйдет. Пойдемте лучше со мной.

Она протянула руку к ручке двери, немного помедлила и оглянулась на Сармисту, все еще лежавшую на полу. Девушка подняла на нее взгляд. Глаза Сюзетты сузились, она кивнула и вышла из комнаты. Сармиста неуверенно поднялась на ноги, прикрывая обнаженное тело порванным в клочья сари, и я увидел, что она ужасающе отощала. Когда она оправляла на себе одежду, передо мной мелькнули ее груди, и я заметил, что они татуированы крохотными красными точками, будто следами проколов. Но рассмотреть получше не было возможности, ибо девушка прикрыла тело и голову и прошмыгнула мимо меня. Я последовал за ней. Перед нами оказались двойные лестницы, которые я запомнил по предыдущим посещениям. Они по-прежнему вились вверх на невозможную высоту. Сюзетта побежала, эхо шагов ее ножек гулко раздавалось в безмолвных помещениях, простиравшихся по обе стороны от лестницы. Оглянувшись, я увидел, что дверь исчезла, а я стою на одной из повисших в воздухе ступеней, и вокруг нет ничего, кроме темноты.

Я стал взбираться вверх по спирали за Сюзеттой и Сармистой. Но как быстро я не взбирался, мне все не удавалось их догнать, они были далеко впереди, и шаги их уже глохли в темноте. Я остановился, всматриваясь в очертания обеих лестниц, и понял то, чего вначале не осознал: что я оказался на другой лестнице, чем Сюзетта и Сармиста. Я поискал их взглядом. Никого. Я очутился на балконе, в конце которого виднелась дверь. На двери была фреска, выполненная в примитивном стиле и изображающая богиню с головой среди звезд. У ног богини прикорнули простые смертные и лизали ей пальцы ног. Я пошел через эту дверь и попал в прекрасную комнату. Воздух тут был насыщен благовониями, от слабых бликов огня и драгоценных камней исходило сияние" а занавески на постели были темно-красного цвета.

Как и в моем сне, Лайла была совершенно нагая. Лицо ее было накрашено, соски и губы внизу живота поблескивали золотом. Она протянула ко мне руки, и я пересек комнату, ложась рядом на постель. Прикосновение кожи Лайлы вызвало любопытное ощущение, охватившее меня, как только я вошел в комнату: явный сплав эротического возбуждения и настойчивого любопытства, так что две крайности эмоции и рассудка словно слились во мне. Теперь у меня не было причин удерживать рассудок от сексуального возбуждения, ибо, не ограничивая моей способности думать с предельной ясностью, нагое женское тело, наоборот, стимулировало ее. И вновь я вспомнил сон: обещание какого-то открытия, какой-то точки высшего понимания - все это теперь ожидало меня не на грани между сном и явью, но на вершине сексуального пароксизма. И я взошел к этой вершине, и покорил ее, и продолжил восхождение на последующие вершины. Что я видел при этом? Все. Просто все. Мои способности познания безгранично расширились, и я решал интеллектуальные проблемы, переживая сексуальное блаженство... бесконечно...

Как объяснить испытанное мною? Не могу. Прошло время, я вспоминаю и... ничего не вспоминается. Самое малое, что всплывает, - удовольствие познания, но я не помню, что и как я познал. Такое изнеможение - не редкость в половом акте: не успеешь достичь вершины, а она уже исчезла. Но теперь я почувствовал, что самое интенсивное интеллектуальное переживание в моей жизни увяло подобным же образом - в моих мыслях не осталось ничего, кроме дешевых синаптических сотрясений. Как это могло случиться? Видимо, я пал жертвой какой-то галлюцинации, ибо воспоминания мои представляются каким-то наваждением. Впрочем, не стоит так думать - ощущения были столь живы, столь сильны... они были на самом деле. Нет... Мне нужно встать лицом к лицу с истиной. Есть и иной, более вероятный, вариант.

Ибо теперь ясно, что, если мое интеллектуальное и эротическое возбуждения слились воедино, значит, они оба зависели от присутствия Лайлы рядом со мной. Когда она покинула меня? Не помню. Не помню даже, как уснул. Но, наверное, уснул, поскольку пробудился в одиночестве, лежа совершенно голый на полу в пустой комнате. Рядом валялась моя скомканная одежда. Над головой у меня висел портрет Лайлы, его освещала одинокая свеча, а все остальное в комнате было погружено в легкий пурпурный мрак. Такой же мрак царил, когда мы со Стокером нашли Джорджа - точно так же сейчас лежал я под портретом Лайлы с молчаливой улыбкой на губах. Я быстро встал, оделся и поспешил из комнаты. Снаружи ждала Сармиста, склонив голову, она подавала мне пиджак. Я взял его, а она повернулась и побежала прочь. Я окликнул ее, спрашивая, не могу ли я чем-нибудь помочь, и она замешкалась, обернувшись ко мне. В ее больших глазах стояли слезы. Но не успел я шагнуть к ней, как она опять бросилась бежать и исчезла. Последним воспоминанием, оставшимся у меня в памяти, было несчастное положение этой девушки и ее беспомощность. И все же, как сильно я ошибался...

Я вышел через холл наружу и пошел по улицам. И чем дальше шел, чем больше подробностей улетучивалось из моей памяти, тем меньше мне хотелось идти домой, тем сильнее я жаждал вернуться. Это стремление было физической болью, болью, о которой я читал в историях болезни про ломку, воздержание от опиатов. По-видимому, я тоже стал наркоманом, как эти доходяги в притоне Полидори или, точнее, как Джордж, - наркоманом общества Лайлы. Мне хотелось ее общества больше, чем чего-либо еще, и хочется до сих пор. Хочется больше, чем чего-либо иного, познанного мной в жизни.

Должен ли я бороться с этим? Я вспомнил девушку - намек о жестокости, существующей в мире Лайлы, жестокости, о которой я подозревал, но с которой прежде никогда не встречался. Одна из моих максим всегда гласила: наше подсознание опасно и полно угроз, ибо мы не способны управлять желаниями, которые могут быть порождены в нем. Что Лайла предложила мне, как не желания моего подсознательного разума? Боюсь поддаться им вновь, боюсь потерять самоконтроль, боюсь - и признаю, - того, куда желания могут завести меня. Больше не поеду к Лайле. Хочу остаться верен себе, остаться тем, кто я есть.

Больше к Лайле я не поеду.

11 вечера. Извинился перед Ллевелином и отослал его спать. Бедный малый, вид у него утомленный. Хотя, пока меня не было, ничего не произошло, кроме того, что заходил Эдвард Весткот. Кажется, Люси от изнеможения упала на сцене, и ее уложили в постель. Завтра навещу, а то сегодня уже поздно. Будить пациентку в одиннадцать часов вечера - не самое лучшее лекарство от изнеможения.

Телеграмма профессора Хури Джьоти Навалкара доктору Джону Элиоту

20 августа

Боюсь, что Люси Весткот в ужасной опасности. Охраняйте ее. Срочно. Повторяю - срочно!

Хури

Дневник доктора Элиота

21 августа. Ужасные дни, и конца им не видно. Вчера рано утром пришла телеграмма от Хури с предупреждением об опасности, грозящей Люси. Это меня насторожило, ввиду сообщения ее мужа о том, что ее уложили в постель. Бросил работу на Ллевелина и сразу же поехал на Миддлтон-стрит. Весткот был рад моему приезду.

- Да ничего особенного, - не переставая бормотал он, - она просто перетрудилась, правда, ее что-то беспокоит.

Я попросил его провести меня к Люси.