А. Боханов - История России. XX век

• Название: История России. XX век
• Автор: А. Боханов
• Издательство: ООО «Издательство ACT»
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-010273-9

Третья книга из серии. "История России XX века" — очередной или затянувшийся «провал» в истории человечества или еще одна отчаянная попытка отстоять свои культуру, территорию, менталитет, свою веру как неотъемлемый элемент многогранной общемировой цивилизации? В этой книге авторский коллектив сделал очередную попытку охарактеризовать пройденный Россией — СССР столетний путь. Перед нами периоды ограниченного реформаторства Николая II, Великой российской революции, ленинско-сталинского эксперимента по строительству социализма, соревнования социализма и капитализма в форме «холодной войны», исчерпания потенциала и загнивания сложившейся общественной системы, очередной крутой ломки устройства страны в конце века.

---

И в этой, постоянно изменяющейся полноте и самодостаточности — самоценность каждого исторического этапа проходящего века, с его исключительной напряженностью, стремительностью движения, изменчивостью облика общества, которое по-прежнему все еще ищет и познает себя...

В.П. Дмитренко

Раздел I. Россия на переломе

Глава 1. Годы испытаний, смуты, надежд

§1. Парадоксы социальной трансформации. Российская буржуазия в начале XX в.

Была ли Россия капиталистической страной? Насколько буржуазные традиции и институты, право, этика и мораль были органичны российской действительности, в какой степени определяли облик всего общества? Эти вопросы вызывали общественный интерес в конце XIX — начале XX вв.; они привлекали пристальное внимание и потом, когда рухнула историческая Россия и надо было объяснить происшедшую катастрофу. В острых дискуссиях о судьбе страны прежде всего обсуждалась возможность альтернативы большевизму. Существовала ли она в действительности, а если была, то что помешало ей реализоваться? Большевики-ленинцы утверждали, что их победа в октябре 1917 г . — закономерный итог общественного развития, что только они, вооруженные марксистской теорией, смогли понять чаяния большинства населения, потребности времени, спасти страну от колониальной зависимости и вывести ее на дорогу современного прогресса.

Антиподом большевистских представлений всегда являлись либеральные воззрения. Российские либералы, сторонники европоцентристских моделей развития, приверженцы политических свобод и правовых норм общественного устройства, были уверены, что победа красных радикалов — случайность, что Россия вполне созрела для создания правового государства, что лишь недальновидность царской власти, тактические ошибки отдельных государственных и общественных деятелей, невежество масс помешали стране стать свободным, демократическим государством. Причем последний тезис — «о невежестве масс» — получил распространение лишь после 1917 г ., когда стали известны так называемые «эксцессы революции» и только недальновидные или просто глупые люди могли предаваться маниловским мечтаниям о возможности быстрого создания в стране «царства народной свободы и благоденствия» под руководством честных и умных «русских европейцев». Желание видеть в России порядки на манер западноевропейских проявилось в общественной жизни еще задолго до 1917 г ., но лишь в XX в. оно приняло характер политической доктрины определенных социальных групп. Являлись ли эти представления исторически обусловленными?

Русский философ С.Л. Франк, уже в эмиграции размышляя о причинах триумфа большевизма, заметил: «Трудно было поверить, что массовая экспроприация крупной, а отчасти даже «мелкой» буржуазии может быть осуществлена так легко, при таком слабом сопротивлении, и, вероятно, сами круги, ее производившие, этого не ожидали. Собственников и собственнических интересов было в России очень много, но они были бессильны и были с легкостью попраны, потому что не было собственнического «миросозерцания», бескорыстной веры в святость принципа собственности». В свою очередь, другой известнейший отечественный философ Н.А. Бердяев считал, что «русскому народу всегда были чужды римские понятия о собственности. Абсолютный характер частной собственности всегда отрицался». По его убеждению, «русский народ никогда не был буржуазным, он не имел буржуазных предрассудков и не поклонялся буржуазным добродетелям и нормам».

С учетом процессов буржуазной трансформации, наблюдавшихся в стране и обществе с конца XIX в., подобные заключения могут показаться парадоксальными. Но эта парадоксальность отражала реальные противоречия российской действительности. Капиталистическая эволюция непосредственно затрагивала лишь малую часть населения. Значительное же большинство подданных русского царя жило в мире представлений и норм, очень далеких от прагматизма, рационализма, индивидуализма — характерных черт капиталистических общественно-экономических систем. Социальный эгоизм никогда не пользовался признанием.

Россия являлась той удивительной страной, где исстари быть бедным не считалось зазорным, где всегда больше ценились честь, доброта, христианское благочестие, преданность долгу, чем любые формы коммерческой деятельности или финансовый успех. Большие деньги не вызывали уважения, и заслужить общественное признание можно было чем угодно, только не личным обогащением. По образному выражению Марины Цветаевой, «осознание неправды денег в русской душе невытравимо». Русское национальное мироощущение (жизнепонимание) — то, что современная социология определяет понятием «менталитет», — формировалось века в русле православной духовно-нравственной традиции и было очень удалено от интересов и нужд расчетливой деловой среды. Эта атмосфера небуржуазности социального сознания делала общественное положение предпринимателя весьма ненадежным. Об антибуржуазности русского народа очень много говорили еще до революции, и некоторые политические деятели, например П.А. Столыпин, считали подобную ситуацию чрезвычайно опасной.

Но буржуазия в России являлась реальным социальным фактом, и в последние десятилетия существования монархической власти она играла весьма заметную роль не только в хозяйственной, но и в общественно-политической сфере. Однако «короли бизнеса» являлись лишь отчасти хозяевами жизни, законодателями общественной моды и общественных настроений. Да и самих предпринимателей, особенно крупных, было в России чрезвычайно мало. Но прежде чем говорить конкретно о деловых людях России, уместно прояснить некоторые исходные определения.

Категории «предприниматель», «капиталист», «буржуа» — социальные синонимы, но в российском историческом контексте подобная тождественность правомерна далеко не всегда. Выдающийся лексикограф Владимир Иванович Даль так определял эти понятия: «Капиталист — богач, у кого много денег; буржуа — среднее сословие, торговый и ремесленный люд; предприниматель — человек, предпринявший что-либо». Указанные дефиниции отражали русскую лингвистическую традицию и общественные представления середины XIX в. Лишь в конце прошлого века в литературе утверждается универсальное определение «капиталист» для характеристики тех, кто являлся владельцем средств производства, выступал носителем капиталистических отношений и творцом новой, буржуазной, реальности. Однако до самого падения монархии в России наиболее употребимым социальным титулом «капитанов бизнеса» служил термин «купец».

Это понятие появилось в российском законодательстве в XVIII в. и первоначально обозначало почти исключительно предпринимателя-торговца. По мере расширения масштабов и усложнения форм хозяйственной деятельности эта социальная группа объединила все виды предпринимательства. Вплоть до конца 90-х гг. XIX в. занятие торговлей или другим промыслом законодательно вводило в купеческое сословие. Лишь после принятия в 1898 г . закона о Государственном промысловом налоге положение изменилось. С этого времени перестала существовать прямая связь между приобретением промыслового свидетельства (право на промысел) и получением гильдейских документов. Приобретение купеческих сословных документов стало добровольным. В купеческое сословие (разделенное с 1863 г . на две гильдии) вступали, приобретая одновременно корпоративные и промысловые свидетельства. Купечество было единственным сословием, принадлежность к которому зависела исключительно от ежегодной уплаты определенной денежной суммы.

Хотя стоимость самих гильдейских документов была сравнительно невысокой, однако вместе с платежами за промысловые свидетельства, а также с различными сопутствующими сборами общая сумма достигала весьма внушительных размеров и была доступна только состоятельным лицам. На купечество распространялись сословные права и льготы. К концу XIX в., после введения всеобщей воинской повинности и отмены подушной подати, корпоративные преимущества — право визита к императорскому двору, право ношения губернского мундира, право на получение орденов и медалей и т.д. — стали носить декоративный характер. Данные привилегии распространялись почти исключительно на купцов I гильдии, составлявших, согласно закону, «особый класс почетных людей в государстве». Состоявшие в этой корпорации не менее 12 лет могли получать «по уважению особенных заслуг в распространении торговли» звание коммерции советника, а за отличия по мануфактурной промышленности — мануфактур советника. Носители почетных званий, как и купцы, награжденные одним из орденов, или находившиеся в I гильдии не менее 20 лет, имели право на высшее городское сословное звание — потомственного почетного гражданина.