Лидия Чарская - Царевна Лизанька

• Название: Царевна Лизанька
• Автор: Лидия Чарская
• Жанр: Детская проза
• Год: 1916

---

— Нет, мы умеем… — обиделась Маврута, — да её высочес… — начала она и тотчас же осеклась и замолкла на полуслове, встретившись с испуганным и предостерегающим ее взором царевны. И тотчас же нашлась и поправилась:

— Да моя сестренка у нас в дворцовых сенях лучшей плясуньей считается.

— Что? Неужто-ж и впрямь? А ты не врешь грехом, девушка? — недоверчиво усмехнулась Таня.

— Врет поди… Нешто может такая маленькая да лучше всех отличиться, — подхватили другие девушки, незаметно присоединившиеся к юным собеседницам.

— И то приврала малость гостьюшка наша… — поддержали их и парни.

— А ежели не вру? А ежели царев… — запальчиво начала было Маврута и снова прикусила язычок, встретясь взором со взорами царевны, — а ежели и впрямь сестрица моя Лизанька за пояс заткнет любую у вас плясунью? — обвела она блестящим вызывающим взглядом веселую толпу слобожан.

— Оставь, Маврута, ну не верят они и не надо… Что нам с того? — попробовала успокоить расходившуюся девочку царевна.

Но Маврута и слушать ничего не хотела.

— Золотая ты моя царе… Лизанька… — во время поправилась она, — дай ты мне радость, покажи ты этим Фомам неверным, что не зря я брешу, что действительно ты в танцах преизрядная искусница, — с мольбою прижимая руки к груди, обратилась она к царевне Лизаньке.

Та видя, что не в себе её Маврута от желания похвастаться перед всеми этими людьми её, Лизанькиным уменьем, не долго раздумывая, решила удовлетворить свою маленькую подругу-фрейлину. К тому же и в самой Лизаньке на этот раз громко заговорил голосок тщеславия. Почему бы ей и впрямь не блеснуть своим уменьем перед девушками рыбацкой слободы?

Поди, ведь, такой пляски они и не видали в своей жизни, даром, что сами они — плясуньи изрядные…

И, не раздумывая долее, Лизанька оправила на голове кокошник, обдернула сарафан и, улыбнувшись Мавруте, а за нею и всем теснившимся, вокруг неё слободским, смело выступила на середину лужайки.

Дедка-музыкант снова ударил по струнам балалайки, и веселая плясовая снова зазвучала над рыбацкой деревушкой, на берегу красавицы-Невы.

Всем танцам, как и церемониальным поклонам, реверансам или «комплиментам», как назывались эти поклоны при дворе, обеих царевен обучал «мастер» из пленных шведов, взятый под Полтавою в 1709 году, как раз в год рождения самой Лизаньки. Этот «мастер», иными словами, учитель, дождался — таки того времени, когда подросли обе царевны и, обучил их сложному танцовальному искусству. От него-то они и приобрели знания танцовать менуэт, гавот, польский и английскую кадриль. И только одному не мог выучить царевен швед-танцмейстер — это огневой, полной удали, живости и красоты, русской пляске. Однако, нечто похожее на русскую пляску, отдаленно лишь напоминающую ее, «мастер» кое-как обучил царевен.

И вот этот-то неведомо какой танец Лизанька и решила протанцовать перед слобожанами.

Ах, не следовало ей слушать не в меру погорячившуюся Мавруту… Не следовало плясать этой пляски. Уже с первых па царевна хорошо поняла это.

Однако, она не смутилась раздавшимися тут же легкими насмешливыми смешками в толпе зрителей и продолжала танец, который все меньше и меньше походил на русскую пляску, хотя царевна Лизанька и исполняла его со свойственной ей несравненной грацией.

Но к довершению неудачи, наигрываемый на балалайке мотив менее всего подходил к исполняемой, пляске. Дед играл одно, царевна Лизанька плясала другое, поминутно, благодаря несоответствующей мелодии, сбиваясь с такта.

Теперь с каждой минутой смешки и насмешки в толпе зрителей становились все громче, все явственнее, и скоро перешли в громкий неудержимый хохот.

Наконец, заметя, что пляска идет в разрез с музыкой, дед бросил играть, и царевна Лизанька, красная от смущения, остановилась посреди поляны.

— Ну и пляска! Изрядная плясунья, что и говорить! Ха-ха-ха! Ай да искусница! Вот так отличилась! — слышались теперь здесь и там, среди взрывов смеха, громкие насмешливые голоса.

Но Лизанька не слушала их… С потупленными глазами и красным от смущения лицом, она вне себя выбежала из круга и направилась, едва сдерживаясь от слез обиды, к берегу, где ее ждала лодка с гребцами и мамка Лискина Андреевна.

Зато Маврута, нимало не смущенная неудачей, постигшей ее, «золотую» царевну, вся пылая от негодования и гнева, чуть ли не сжимая кулаки, гневно подступала к насмешникам:

— Бессовестные вы! — крикнула она, вся дрожа от злобы, — как вы с гостями своими поступаете? Вот так угостили, нечего сказать! Да кабы знали вы, кого «угостили» то, глупые! Небось, ног бы своих со страху до первой избы не донесли! — не удержалась она, чтобы не пригрозить слобожанам.

Но лишь новый дружный взрыв хохота встретил эти слова рассерженной девочки.

— Ха-ха-ха! И то сказать: насмерть напугала! Действительно, вольные птицы к нам пожаловали — дворцового плотника дочки! — не переставали смеяться в толпе.

Только Таня Онуфриева смутилась и перестала смеяться.

— А и, впрямь, неладно у нас это вышло… Все же, ведь, гости они… Зачем пересмеивать? Как сплясала, так и ладно, вишь, она какая складная да пригожая! — не смело заговорила девушка.

— А пошто она эта складная да пригожая зря — то хвасталась? Тоже сказала-то: первая, вишь, она в государевом дворце плясунья, а сама-то ступить шагу не может.

— Да ведь не она хвасталась, а сестренка её, — заступалась Таня.

— Ладно, хороши обе. Обе хвастуньи… — продолжала посмеиваться молодежь.

Эти смешки еще больше рассердили Мавруту и снова она заговорила, гневно поблескивая глазами.

— Ой, не полно ли пересмешничать… Гляди, чтоб не каяться после… Сказала бы словечко, да язык до времени связан. А что не лгала я, и что сестренка моя лучшая во всем, почитай, Санк-Петербурге плясунья, прошу милости Таня, доподлинно узнать тебе. Узнаешь, повидаешь и другим поведаешь, — обратилась Маврута уже непосредственно к одной хороводной запевале, — а для этого пожалуй к нам в сени во дворец, в первое же воскресенье. В три часа приходи, а я уж тебя проведу туда, где ты на мою сестренку, на пляску её, вдоволь налюбуешься. Придешь, что ли?

Просияв от удовольствия, очень польщенная Танюша, вся зардевшись, поспешила ответить:

— Приду… Спасибо… А пока что не обессудь… Не обидься, что так все это вышло.

— Ладно уж… Не долго, они все пересмешничать будут. Потому, как побываешь ты со мною кое-где, да кое-что повидаешь, да им порасскажешь, так тогда совсем иной разговор промеж вас пойдет. Так помни же… В воскресенье к трем часам вали в государевы сени и Маврутку Шепелеву вызови, там уже знают. Ну, прощайте, счастливо оставаться! — и, совсем уже успокоенная, Маврута кивнула головой Тане и заспешила следом за царевной.

ГЛАВА V Ассамблея. — Неожиданное открытие

Поздно в том году давалась государем его последняя весенняя ассамблея. На лето, когда Петр уезжал на верфи к морю или совершал объезд своих обширных владений, все семейство перебиралось в летний дворец и сборища зимнего времени сами собой прекращались да осени.

В этот ясный день начала мая, еще раз наполнились разношерстною публикою обширные горницы царского дворца.

Был праздничный день, воскресенье. Ассамблеи обычно начинались в три часа дня. Но царское семейство появлялось лишь к самому разгару, то есть к пяти часам по полудни.

Маленькая фрейлина — Маврута Шепелева, уже успевшая нынче помочь сенным девушкам приодеть и разукрасить свою любимую царевну, теперь на-скоро прибравшись вошла в сени.

— Что, меня никто не спрашивал — обратилась она к одному из гайдуков, дежурившему на половине младшей царевны.

— Девчонка тут одна, крестьяночка, до твоей милости, Мавра Егоровна, наведывалась, — очень почтительно отвечал тот царевниной любимице и ближайшей фрейлине.

— Так где же она! Зачем меня не позвали?

— А затем, что ты при царевне занята была, не посмели мы тревожить зря-то… Да ты не сумневайся, Мавра Егоровна, здесь она, девчонка эта самая, в саду, — успокоил гайдук фрейлину младшей царевны.

Маврута поспешно выбежала в сад и окликнула Таню.

И вот из-за кустов выглянуло встревоженное личико, глянуло на Мавруту и тотчас же спряталось обратно. Однако, та уже успела узнать свою новую знакомую и направилась к ней.

— Ты, Танюша? Не узнала меня? Испугалась, глупенькая. И впрямь в этом наряде я будто другая?

Действительно, совсем иною, не скромной крестьяночкой, какою видела ее прежде Таня, была нынче Маврута. Нарядная ярко розовая роба с фижмами, какие носились лишь знатными и богатыми людьми, обвивала подвижную маленькую фигурку. Драгоценный убор украшал высокую прическу.

— Ишь ты, как обрядившись! И впрямь не признала… — дивилась Таня, оглядывая свою новую приятельницу.