Жан Марабини - Повседневная жизнь Берлина при Гитлере

• Название: Повседневная жизнь Берлина при Гитлере
• Автор: Жан Марабини
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02469-9

Книга Ж. Марабини разрушает стереотипы нашего восприятия фашистской Германии и открывает неизвестные широкому читателю страницы жизни немецкой столицы, находившейся в период власти Гитлера под таким `железным занавесом`, приподнять который не смогла даже Олимпиада 1936 года, проходившая в Берлине. Предлагаем познакомиться с повседневной жизнью этого города в самые тяжелые годы его истории. Из отдельных глав, словно из отдельных стеклышек, как в калейдоскопе, перед нами неожиданно складывается общая картина жизни Берлина.

---

— Что же делать, Отто?

Полная тишина. Отто Мейснер осторожно молчит. Но потом произносит:

— Я полагаю, нам придется принять условия Гитлера.

Безработные, воры, молодые авантюристы

Ночь с 29 на 30 января 1933 года. Эрнст Рем совещается со своими лейтенантами в отеле «Кайзерхоф». Из окна — в каких-нибудь ста метрах — он видит решетчатую ограду здания рейхсканцелярии. Рем — коренастый здоровяк с расплющенной переносицей, с лицом, покрытым шрамами. Официально признанный «вторым лицом» в национал-социалистской партии, он в действительности является безраздельным владыкой своей «коричневой армии», CA. Уже многие годы, без отдыха, этот ветеран Вердена призывает к созданию «Стального Рейха», чистого и сильного, к ликвидации политиканов, промышленников, старой военной касты. Этот страшный для Гитлера человек имеет под своим непосредственным началом 300 тысяч штурмовиков — ветеранов, безработных, бывших коммунистов, крестьян, разоренных кризисом. Под руководством профессиональных военных рецидивисты, воры, сутенеры, наемные убийцы, юнцы, стремящиеся к большим авантюрам, превратились в единственную армию разоруженной Германии. Более того, это была «революционная сила», в которой Гитлер нуждался, чтобы заставить немцев бояться себя, — «штурмовики, оттачивающие свои длинные ножи о края тротуаров», как она характеризовалась в одной песенке. Чувствует ли Рем, этот изуродованный шрамами солдафон, привыкший к сражениям и насилию, который до сих пор был для фюрера незаменим, что ситуация начинает ускользать из-под его контроля? Нет, он в такое не верит. Пообещав Гитлеру сделать «грязную работу», то есть ликвидировать прежде всего левых, оставшихся в меньшинстве (включая социалистов и коммунистов), а потом евреев, которые владеют большей частью городских капиталов и пользуются огромным влиянием во всех ключевых сферах — власти во все времена это допускали, — Рем думает, что фюрер всегда будет в нем нуждаться. Он одержал победу над государственной полицией. Он не доверяет рейхсверу, своему заклятому врагу (рейхсвер, со своей стороны, тоже ему не доверяет). Он не доверяет даже самому Гитлеру (которого крупная еврейская буржуазия боится куда меньше, чем Рема, полагая, что сможет его подкупить). Вместе со своими «коричневыми» офицерами Рем застраивает всю страну казармами, наводняет ее своими знаменами. Будучи «революционной» альтернативой нацизму, он в эту ночь собирается временно попридержать «молодчиков», вооруженных НСДАП. Его люди пока просто концентрируются в столице, готовясь окружить здание рейхсканцелярии в случае, если фюрер вдруг объявит «марш-бросок», «великий очистительный вечер», «уборку свинарника». Эти лозунги уже сами по себе достаточно много говорят толпе. Но Гитлер не отдает приказа воспользоваться последним воскресным митингом коммунистов, чтобы начать борьбу. На протяжении всего выходного дня штурмовики будут пребывать в бездействии, следуя строгим приказам своих командиров, и им не останется ничего другого, кроме как петь, чистить оружие, пить пиво в своих укрытиях — тогда как на улицах будут хозяйничать их противники. Не веря никому и даже своему лучшему товарищу — Рему, Гитлер уже взялся (вместе с Гиммлером, Дитрихом,[17] Гейдрихом) за создание собственной «черной» гвардии, состоящей из нескольких бригад, — СС.[18] Однако в настоящий момент, все еще оставаясь в нерешительности, несмотря на обещания фон Папена и на разговор с сыном Шнденбурга — ведь в конце концов фельдмаршал может просто проигнорировать его шантаж, — Гитлер ночь напролет расхаживает по коридорам «Кайзерхофа», этой гигантской гостиницы, фасад которой имеет 90 окон. Как и Рем, Геббельс сейчас непрерывно звонит по телефону, стараясь не потерять ни минуты. Каждый должен оставаться на посту и делать свое дело.

Призрачные войска на улицах

Геббельс появляется внезапно, хватает своего шефа за плечо (впрочем, он всегда не в меру возбужден, даже ест так поспешно, что становится похожим на воробья, торопящегося склевать корм с тарелки): «Некий подполковник Вернер фон Альвенслебен внизу, в регистратуре, требует, чтобы его пустили поговорить с вами». Этот Альвенслебен, поднявшись наверх, заявляет, что генерал фон Шлейхер готовится выступить маршем на Берлин во главе потсдамских полков. Гитлер, человек с романтической прядью волос на лбу (которую его «импресарио» Гофман[19] скопировал с прически Никисле, дирижера популярного оркестра), явно растерян. Онемев в первое мгновение от ужаса — или просто притворившись смертельно испуганным, — он затем поручает Альвенслебену прозондировать противника, но больше никого не посылает в Потсдам и даже пока не извещает Рема о предполагаемых (наверняка мнимых) планах Курта фон Шлейхера. Необходимо извлечь всю возможную выгоду из новой ситуации. Геринг как председатель рейхстага спешит в особняк Шнденбурга-младшего, чтобы сообщить ему, что против его отца готовится государственный переворот. Можно ли считать этот эпизод комедией, провокацией, устроенной Герингом, Геббельсом или — что не исключено — самим Гитлером? Или же инициатива исходила от Рема? Как бы то ни было, до рассвета не прозвучало ни единого выстрела, а на улицах так и не материализовались призрачные полки! Только снежные тучи нависают над Берлином, окоченевшим от холода в это бледное утро 30 января. Маленький хромой Геббельс (у него искривленная ступня — напоминание о перенесенном в четырехлетнем возрасте полиомиелите) то появляется, то опять куда-то исчезает. Геринг наносит визиты разным высоким лицам, пользуясь своим положением председателя нижней палаты. За всю ночь эти двое не обменялись ни словом, хотя их пути неоднократно пересекались.

Телефонистки устали

Десять часов утра. «Кайзерхоф» гудит как пчелиный улей, беспорядочно бегают туда и сюда носильщики, курьеры. Люди Рема охраняют выходы из отеля, а все служащие, регистраторы и телефонистки уже выбились из сил. Адъютант Гитлера поддерживает связь с государственным секретарем Отто Мейснером, с канцелярией президента; вдруг, встав навытяжку, он передает трубку фюреру. Фельдмаршал говорит Гитлеру, что ждет его у себя в самое ближайшее время. В этот миг, запишет секретарь фюрера, «на лице Адольфа Гитлера, обычно замкнутом и меланхоличном, отразилось триумфальное удовлетворение». Пятнадцать минут спустя Гитлер, в черном рединготе и цилиндре, толкнув дверь, выходит из отеля в сопровождении Фрика[20] и Гутенберга[21] из «Стального шлема», чей переход на сторону фюрера был большим успехом Геринга. Гитлер с трудом продвигается по улице (а его спутники следуют в нескольких шагах позади) к ажурной решетке бывшей канцелярии Бисмарка. Франц фон Папен, в мягкой фетровой шляпе и длинном пальто с лисьим воротником, уже ждет их, топчется на снегу. Папен усмехается, завидев толстяка Гутенберга и столь не похожего на него человека в унылом черном одеянии. Ровно В 11.30 члены будущего правительства должны собраться в кабинете у старого вояки Шнденбурга, привыкшего ценить точность. Им придется войти через дом 77 на Вильгельмштрассе, потому что в президентском дворце идет ремонт. Генерал-лейтенант фон Бломберг[22] (уж он- то не входит в число друзей фон Шлейхера…), барон фон Нейрат, граф Шверм — именно те люди, которые могли бы сейчас успокоить Гйнденбурга, — бросают косые взгляды на Гитлера, которого между собой называют не иначе как «мелким шарлатаном». Группа долго идет по саду. Бьют часы. Члены нового кабинета потеряли драгоценное время. Наконец, уже перед кабинетом главы государства, нервничающий Гитлер внезапно набрасывается с какими-то претензиями на Гугенберга. Спор между «Стальным шлемом» и главой нацистской партии ставит под угрозу их совместное предприятие. Повышенные тона, на которых пререкаются два оппонента, их ожесточенные реплики в нескольких метрах от тяжелой президентской двери ввергают в состояние паники и служащих, и самого фон Папена, обычно столь невозмутимого. Восьмидесятилетний президент, сидя за своим письменным столом, слышит эти необычные крики и едва не задыхается от негодования. «Богемский ефрейтор уже дает о себе знать!» — обращается он к государственному секретарю Мейснеру. Гитлер расходится все больше и не смотрит на часы; фельдмаршал вот-вот поднимется из-за стола и покинет кабинет, так и не приняв своих визитеров. Гинденбурга удерживают от этого шага только страх перед государственным переворотом, якобы замышляемым фон Шлейхером, да еще перспектива скандала, которую Гитлер тонко обрисовал его сыну в особняке Риббентропа. Отто Мейснер, прекрасно знающий характер своего шефа, приоткрывает маленькую, обитую кожей дверь и сухо говорит: «Президент с минуты на минуту может уйти к себе». Гитлер входит в просторную комнату, обшитую дубовыми панелями. Его колени дрожат, он бледен, взгляд выдает тревогу, как если бы ему предстояло встретиться с призраком Бисмарка. Однако присутствие Гинденбурга-младшего, стоящего за тяжелым креслом отца, мгновенно убеждает его в том, что победа за ним, и он берет себя в руки.