Михал Айваз - Белые муравьи

• Название: Белые муравьи
• Автор: Михал Айваз
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00964-5

Михал Айваз – современный чешский прозаик, поэт, философ, специалист по творчеству Борхеса. Его называют наследником традиций Борхеса, Лавкрафта, Кафки и Майринка. Современный мир у Айваза ненадежен и зыбок; сквозь тонкую завесу зримого на каждом шагу проступает что-то иное – прекрасное или ужасное, но неизменно странное.

---

Я хотел немедленно отправиться на остров, но этнограф отговорил меня. Он сказал, что без знания тамошних языков я бы вряд ли что-то смог сделать. Мне пришлось обратиться к нему, он как раз летел туда на месяц. Не задержи его ливень, он был бы уже в пути. Этнограф посоветовал мне не волноваться: ему, мол, будет нетрудно купить у колдуна жидкость за пару куриц. Самолет, которым он возвращался, прилетал в Прагу в ночь накануне последнего дня года. Этнограф предложил встретиться 31 декабря в десять часов утра в кафе «У Войтеха».

Я не мог дождаться возвращения этнографа. Когда спустя несколько дней Сильвия проснулась, я рассказал ей о встрече в аэропорту и об обещании, которое мне дали. Она была счастлива, говорила, что больше не может жить в призрачных городах…

Археолог надолго замолчал. По темной речной глади плыл пароход, украшенный цветными фонариками, с его палубы доносилась веселая музыка, мы видели танцующие тени.

– Этнограф вернулся с плохими новостями. Через стеклянную стену кафе, где мы с ним встретились, была видна маленькая площадь, покрытая только что выпавшим снегом. Он рассказал, что перед его приездом на острове случилась война между недружественными племенами и что в боях погибло много мужчин из деревни колдуна. Был убит и сам колдун, и его помощник, а хижина колдуна сгорела. От загадочного предмета, который колдун прятал в кожаном мешке, остался лишь пепел. Тайна лекарства от сонной болезни была утеряна навеки.

Закончив рассказ, этнограф нерешительно, с сомнением в голосе сказал: «Я все-таки кое-что привез для вас с острова». Он полез в портфель, достал оттуда цилиндр, завернутый в газету и перевязанный бечевкой, с виноватой улыбкой поставил его на стол и подвинул ко мне. Когда я развернул подарок, то увидел, что это банка из-под компота, в которой, словно фантастическое молоко, беспорядочно перекатывалась белая волна. Я не сразу понял, что это муравьи.

«Там есть и матка, – объяснил этнограф. – Она отложит огромное количество яичек, и, по моим расчетам, уже через два месяца муравьев будет достаточно, чтобы сделать тигра. Их можно кормить объедками. Потом вы сами можете попытаться добыть из зеленых глаз лекарство. – И добавил: – Не знаю, есть ли в этом смысл, но думаю, что это единственное, что еще можно сделать».

Я вернулся домой и вошел в комнату, где спала Сильвия. Через окно из заснеженного парка струился мягкий белый свет, за узорами задернутых гардин виднелись заснеженные ветви; они плавно покачивались от ветра и роняли белые хлопья. Я присел к круглому столику из темного полированного дерева, поставил на его столешницу, сияющую холодным светом, банку с муравьями и принялся наблюдать за их копошением. В тишине слышался невнятный шепот Сильвии, рождавшийся в глубинах ее мрачного мира. Вдруг шепот прекратился, Сильвия открыла глаза. Увидев банку с муравьями, она улыбнулась и спросила: «Твой знакомый уже вернулся с острова? Я проснулась насовсем?»

Мне пришлось рассказать о том, что произошло на острове. Сильвия долго молчала, глядя на белые ветви деревьев за окном. Потом сказала: «Меня теперь держат в огромной квартире на первом этаже дома, который стоит на окраине города, причем так близко к холодному темному морю, что в большие окна непрерывно бьется сильный прибой; днем и ночью я слышу равномерные глухие удары – это вода наталкивается на толстые стекла; когда я прохожу мимо окон, то вижу иногда, как мощная волна бросает в стекло тюленя или же большого черного кальмара. Я рабыня трех братьев, омерзительных обрюзгших стариков; они вовлекают меня в свои долгие оргии, происходящие на глазах у зрителей, с которых они собирают деньги, – я вынуждена делать самое гнусное из того, что только можно придумать; и все время слышится этот шум прибоя…»

«Это лишь сон, Сильвия», – тихо сказал я.

«Сон для меня теперь – те недолгие моменты, когда я оказываюсь в Праге… Однажды мои хозяева ушли и забыли запереть двери. Я поднялась на много-много этажей и очутилась на крыше дома. Был вечер; я видела, как внизу по улице, мокрой от дождя, ездят автомобили с включенными фарами, я слышала, как гудит море. С открытыми глазами, радуясь, что кошмар вот-вот закончится, я прыгнула вниз. Упав на асфальт, я ощутила страшную боль во всем теле. Пешеходы, которые собрались вокруг, пинали меня и били кулаками по лицу. Потом два маленьких мальчика схватили меня за ноги и поволокли обратно домой. Я поняла, что в этом мире не существует смерти, что она – всего лишь воспоминание из другой жизни; мысль, что я не смогу уйти из этого дома даже с помощью смерти, наполнила меня ужасом».

Потом она добавила: «Мне придется сделать это, пока я здесь, только так я могу избавиться от стариков».

Я просил Сильвию подождать, говорил, что выращу тигра, а потом мне как-нибудь удастся добыть зеленую жидкость. В Сильвии вновь проснулась надежда. Заслышав гудение стекол под натиском прибоя, доносящееся из неведомой дали, услышав голоса зовущих ее стариков, она взяла меня за руку и зашептала: «Мне надо идти, меня ищут; пожалуйста, поторопись с муравьями, давай им побольше есть, чтобы они поскорее размножились…»

И муравьев действительно становилось все больше. Через месяц я купил им трехметровый террариум и поставил его на пол посреди комнаты, стены которой были завешаны книжными полками. Сначала я боялся, что муравьи расползутся по квартире, но скоро понял, что, когда у них достаточно пищи, они не отдаляются от матки – поэтому они не убегали, даже когда я не накрывал террариум крышкой. Целыми днями на дне террариума вздымалась и опадала молочно-белая волна. Со временем из нее стали появляться зародыши форм, на секунду выныривала лапа хищника или же открытая пасть, но эти зыбкие фрагменты тел животных тут же растворялись. Еще из хаоса возникали клювы диких птиц и щупальца осьминогов, усеянные присосками, – как будто муравьи пытались вспомнить правильную форму, как будто искали ее наугад, шаря в некоей загадочной памяти, принадлежащей и им тоже. Однажды днем я брал с полки книгу и вдруг ощутил нечто странное. Мне показалось, будто за мной кто-то наблюдает; быстро обернувшись, я увидел, что за стеклом на дне террариума лежит и смотрит на меня зелеными глазами могучий белый тигр с грозно оскаленной пастью. Я долго любовался этим замечательным зверем. Ведь я даже не подозревал, что муравьи изображают тигра настолько совершенно. Можно было различить отдельные шерстинки в его шкуре и длинные усы, топорщившиеся над пастью. Я снял крышку с террариума и протянул руку к зеленому глазу. Но стоило мне коснуться муравьев, как тело тигра расползлось, превратилось в вихрящийся поток, который разлился по стенкам террариума; я видел, как зеленые глаза рассыпались зелеными лучами, мгновенно пронизавшими белую массу, как эти лучи разделились и, извиваясь, как черви, стали бледнеть, пока наконец не слились с белой волной.

К последним словам археолога примешивались какие-то резкие свистящие звуки. Археолог замолчал и огляделся по сторонам. Пока он рассказывал, на веранде прибыло гостей; у соседнего стола сидели мужчина и женщина; женщине почудилось, будто порция мяса, которую ей принесли, слишком маленькая, и она требовала, чтобы мужчина позвал официанта и вернул блюдо. Тому это казалось неудобным, и он пытался отговорить ее, а женщина дрожащим голосом, полным злости, упрекала его в трусости. Мужчина свирепо молчал; в конце концов замолчала и женщина, и с той минуты оба не проронили больше ни слова.

– Я испробовал все, что только можно, чтобы поймать зеленых муравьев, чтобы помешать им стать белыми и принудить их выделить зеленый сок, – продолжал археолог. – Однако мне не удалось решить даже первую задачу. Я покупал или мастерил самостоятельно всевозможные инструменты, которыми потом пытался вынуть тигру глаза; я пробовал делать это ложками, половниками, пинцетами, шпателями, разными стаканами и банками. Я делал хитроумные ловушки с пружинками и рычажками, ловушки, челюсти которых защелкивались мгновенно или, наоборот, смыкались потихоньку. Чтобы обмануть муравьев, я хитроумно маскировался: надевал костюм из листьев и веточек, а однажды даже сделал себе панцирь из книг, чтобы быть в библиотеке как можно менее заметным. Я пытался одурманить муравьев эфиром и сам при этом отравился, я брызгал в них духами и спреями, окуривал комнату индийскими благовониями. Но в самом лучшем случае мне удавалось поймать нескольких муравьев – и все равно те сразу же белели и не роняли ни капли зеленой жидкости. Живя с муравьями, я узнал много интересного об их нравах. Например, оказалось, что ночью, в полнолуние муравьи по каким-то непонятным причинам собираются в некие подобия платоновских тел. Однажды ночью я вошел в библиотеку и увидел при свете луны, что на полу возвышается правильный тетраэдр. Затем муравьи очень медленно, как в сомнамбулическом трансе, перестроились в куб и снова надолго замерли; потом они создали правильный восьмигранник и наконец двенадцатигранник, поверхность которого состояла из равносторонних пятиугольников. Изменения повторились еще несколько раз в том же порядке и в таком же медленном темпе, а потом вдруг прекратились, двенадцатигранник растекся в бесформенный блин.