Василий Хомченко - Следы под окном

• Название: Следы под окном
• Автор: Василий Хомченко
• Жанр: История

---

Аркадий Кондратьевич греб не спеша, говорил мало, казалось, был занят только греблей. Молчала и Алена, она сняла плащ, закатала рукава платья, чтобы загорали руки.

Когда отплыли от заводи, показался красивый дом с красным петухом на крыше.

- Это зубной врач такой дом построил. Правда, красивый? - сказала Алена.

- Вот и я мечтаю о таком доме... и чтоб вокруг усадьбы березы росли.

- А зачем березы? - не поняла Алена.

- А для красоты. Вот пойду на пенсию и куплю себе дом в деревне.

- Возле нашего поселка в деревнях много хат пустует. Покупайте. Сказала это и подумала, поймет ли он ее намек: купи дом, и будем жить рядом.

Он понял.

- Неплохо было бы, Алена, виделись бы часто.

Она заглянула ему в глаза, он не отвел взгляда, и некоторое время они не отрывали глаз друг от друга, словно старались отгадать, в самом ли деле хотят того, о чем говорят.

- А что, возьму и куплю около вашего поселка, - сказал он, подняв из воды весла. Звонко и весело капала с них вода. Лодка некоторое время шла по инерции. - И посажу березы.

Алена опустила руки в воду, словно собиралась притормозить ход лодки. Глянула на Зимина внимательно, надеясь снова встретиться взглядами, но он задумчиво смотрел куда-то вдаль. Впервые ей захотелось рассмотреть не таясь, что в нем ее привлекает. Своеобразная мужественная внешность: вдохновенный взгляд, высокий лоб, густая седина, которая, однако, его совсем не старит. И еще он притягивал к себе открытостью натуры, искренностью. В первый же день, когда Алена познакомилась с Зиминым, она почувствовала, что с ним должно быть легко и просто. Ей и было с ним именно так.

- Алена, - сказал вдруг он, все еще не опуская весла в воду, - у вас в жизни, видимо, было какое-то горе. В войну, наверное?

- Горе? - переспросила она машинально, и сердце ее вздрогнуло. Откуда он может знать? Кто ему сказал? Ответила как можно спокойнее: - А кому война не принесла горя? Всем.

- Всем, и мне тоже.

- Не хочу о войне вспоминать, больно.

- Больно, - согласился он. - Всему живому больно от нее.

- Нет, больно только человеку, у него душа есть. Березе и дубу не больно.

- Откуда мы знаем? И растение может кричать, когда жгут, режут. Только мы того крика не слышим. Говорят, что у каждой травинки есть центр, куда поступают все сигналы боли, радости, опасности... Ну да ладно, не будем об этом, простите, - и Зимин начал грести, потихоньку, стараясь не всплескивать веслами.

Алена не могла успокоиться. Если мутную воду не трогать, осевшая муть лежит на дне тихо и вода совсем прозрачная. Но стоит ее всколыхнуть, как муть сразу же всплывает и долго-долго не оседает. Так и с Аленой. Вся ее горечь и боль лежала в глубине души, хоть и незабываемая, незажившая, но тихая. А теперь вот всколыхнулась, Зимин своим вопросом напомнил, и Алене вдруг все разом вспомнилось, ослепительно, остро, как вспышка молнии. "Неужто всю жизнь, до последних дней, так и будет мучить?" - спросила она у самой себя.

Зимин почувствовал настроение Алены, понял, что он своим вопросом сделал ей больно, и начал успокаивать:

- Не надо так переживать, Алена, ведь все, что было, уже в прошлом. Гляньте-ка, зеленый туман уже окутал деревья. Скоро почки лопнут, все зазеленеет.

- Зазеленеет, - повторила она и, отгоняя тяжелые мысли, начала оглядываться вокруг, стараясь зацепиться взглядом за что-нибудь интересное, снова увидела дом зубного врача.

- Вот смотрите, Аркадий Кондратьевич, - нарочито громко и весело сказала она, - отсюда дом как на картине. Подплывем ближе.

Он повернул лодку в том направлении и нажал на весла. За кормой зажурчала струя. Вскоре они приблизились к берегу.

- Петух боком повернулся. А хвост какой пышный, - засмеялась Алена. Сейчас закукарекает. А какие ставни - словно синие бабочки сели на стены и крылья распустили.

Зимин оглянулся назад, на тот берег, улыбнулся, радуясь ее смеху. Берег был уже близко, дно там мелкое, вязкое, и от весел со дна поднималась муть.

- Тут живет очень забавный Кирюша, - начала рассказывать Алена про мальчика. - Говорит, дед его пчелок пасет, и в ульях растет мед. Три годика тому Кирюше.

- Самый гениальный возраст.

- Ага, такой умненький мальчик.

Зимин был сегодня какой-то странно-сдержанный, задумчивый, не такой, как вчера или позавчера. Позавчера веревочку ей с узелками подал и был рад, когда она развязала. В город к себе пригласил и тоже обрадовался ее согласию. А теперь вот ни про веревочку, ни про поездку в город не вспоминает. "Да зачем я ему? Что у него, в городе, женщин нет?" Она глянула на молчаливого Зимина с недоверием и обидой.

- Аркадий Кондратьевич, признайтесь, у вас женщин много?

- Женщин? В каком смысле?

- Ну, которые вам нравятся и которым вы нравитесь.

Он хмыкнул:

- Которые б мне нравились? Нет.

- Как же это? Такой большой город, столько женщин.

- Народу в нашем городе миллион, - сказал он, - а я один. Вот как.

- Так нельзя. Это нам, бабам, трудно найти пару. А вы же такой мужчина...

- А я нашел. - Зимин опустил весла, бросил их, сложил руки на груди. Это та, что развязала мне узелки. - Он подвинулся сначала к одному борту, лодка качнулась, пересел к другому, похлопал ладонью по скамеечке. - Алена, сюда, смелее.

- Аркадий Кондратьевич, я не перейду, упаду в воду, - растерялась она от такого неожиданного признания. - Лодка качается. - Однако встала и, расставив руки, пошла к нему. Он тоже подался ей навстречу, взял обе ее руки в свои и посадил рядом, обняв и прижав к себе.

- Ну вот, и не упала. Вот так и посидим.

- А лодка сама плывет.

- И пусть плывет, а мы будем так сидеть и сидеть.

Все влюбленные - и юные, и взрослые - в минуты счастливого признания одинаково волнуются, говорят много, не всегда логично и умно. Такими же были и они - Зимин и Алена, так же волновались и говорили, говорили... Наконец Алена поверила в то, что Зимин и вправду влюблен в нее, и думала: что же он будет делать дальше? Поцелует? Или ей первой поцеловать его? А то словно зеленые птенцы. Она прижалась щекой к его щеке и, обхватив седую голову, поцеловала.

- Браво! Брависсимо! Ура! - донеслось в этот миг с берега, и из-за кустов вышли Валерия и Цезик, захлопали в ладоши. - Браво! Горько!

- Нам сладко, - ответил, совсем не смутившись, Зимин. - Правда, Алена?

- Сладко! Сладко! - крикнула Алена, и они теперь уже демонстративно поцеловались дважды.

- Удалой молодец девицу голубит, - пропел Цезик. - Возьмите нас в лодку.

- И правда, возьмите, - попросилась и Валерия.

Зимин направил лодку к берегу и посадил Валерию на нос, а Цезика на корму.

- Вот и сидите отдельно, - посмеялся он, - а мы с Аленой будем целоваться.

На ужин они опоздали.

Вечером, лежа в постели, Алена говорила Валерии:

- Мне так хорошо. Аркадий Кондратьевич меня любит. Это правда. Он не может обманывать. Он человек добрый, а добрые не обманывают. Я верю. Боже, как мне повезло, что приехала именно в этот санаторий и именно теперь. Где бы я его встретила? Так и жила бы одна в своем поселке. Так и жила бы...

Валерия слушала ее молча, кивала головой с накрученными на бигуди волосами, соглашаясь, что Зимин в самом деле хороший человек.

- А если он любит меня, то что? - Алена сбросила с себя одеяло, села. - Что должен сделать?

- Повести в загс и жениться, - серьезно, без тени улыбки ответила Валерия.

- В загс? - Алена настороженно смотрела на Валерию. - Сразу туда? А он мне об этом не говорил.

- Так скажи сама ему.

- А узелки на веревочке я все развязала, - улыбнулась Алена и снова легла.

Валерия не поняла, о каких узелках и веревочке идет речь, и не стала переспрашивать. Только предупредила:

- На курорте, бывает, вспыхивают такие страсти-мордасти, что... Вспомни чеховскую "Даму с собачкой".

- Я кино видела. Но ведь там любовь несчастная. Он и она - семейные. А мы с Аркадием Кондратьевичем оба одинокие.

- Ну так и радуйся. И дай бог тебе счастья. Женой ты будешь примерной, верной. Можешь еще и ребенка ему подарить.

- Ребенка? Нет уж, поздно.

- По годам не поздно. Сорок шесть только. Можешь.

- Если бы... - с тоской в голосе промолвила Алена.

Валерия не заметила ее тоски, сказала о своем:

- А Цезика, этого пузанка, надо водить, как теленка на веревочке. Послушный теленок. Твой ровесник, а... - Валерия покачала головой, затряслась от смеха, - будто все впервые.

- Как впервые? - не поняла Алена. - Он же был женат.

- И теперь считается женатым, жена поехала без развода и два года голоса не подает.

- Он любит вас?

- Пусть только попробует не любить, - смеясь, погрозила она пальцем.

- Так вы, может, и поженитесь?

- Ой, Алена, наивная ты, - сразу посерьезнела Валерия. - Во-первых, я старше его, и намного. Для женщины это большая преграда. Да и любовь наша курортная. Налюбимся, разъедемся. И все. Это у вас серьезно.

В дверь постучали. Валерия и Алена натянули повыше одеяла, крикнули, чтобы заходили. Вошел Семен Раков, в майке, спортивных брюках, в шлепанцах на босую ногу. Принес Алене туфли, которые брал в ремонт.