Ю Фельштинский - Разговоры с Бухариным

• Название: Разговоры с Бухариным
• Автор: Ю Фельштинский
• Жанр: История

Автор книги анализирует мемуары жены Н. И. Бухарина А. М. Лариной. Подробно рассматривает два самых загадочных эпизода: разговор Бухарина с Л. Б. Каменевым в июле 1928 г. и беседы Бухарина с известным историком-эмигрантом Б, И. Николаевским в 1936 г. во время командировки Бухарина за границу. Большую ценность представляют публикуемые в приложении документы из архива Гуверовского института войны, революции и мира (США).

Для преподавателей, аспирантов, студентов, а также всех, интересующихся историей России XX в.

---

5) Я: "Каковы же Ваши силы?"

Бухарин: "Я + Р[ыков] + Т[вмский]+Угл[анов] (абсолютно). Питерцы вообще с нами, но испугались, когда зашла речь о возможной смене Сталина, поэтому Комаров дезавуировал речь Стецкого, но вечером ко мне прибегал Угаров извиняться за Комарова. Андреев за нас. Его снимают с Урала.{3} Украинцев Сталин сейчас купил, убрав с Украины Кагановича. Потенциальные силы наши громадны, но 1) середняк-цекист еще не понимает глубины разногласий, 2) страшно боятся раскола. Поэтому, уступив Сталину в чрезв [ычайных] мерах, [середняк-це-кист] затруднит наше нападение на него. Мы не хотим выступать раскольниками, ибо тогда нас зарежут. Но Томский в последней речи на пленуме показал явно, что раскольник — Сталин. Ягода и Трилиссер — наши. 150 случаев типа маленьких восстаний. Ворошилов и Калинин изменили нам в последний момент. Я думаю, что Сталин держит их какими-то особыми цепями. Наша задача постепенно разъяснить гибельную роль Ст[алина] и подвести середняка-цекиста к его снятию. Оргбюро наше".

Я: "Пока он снимает Вас". Он: "Что же делать? Снятие сейчас не пройдет в ЦК. По ночам я иногда думаю: "А имеем ли мы право промолчать? Не есть ли это недостаток мужества?"

Но расчет говорит: надо действовать осторожно. В пятницу доклад Рыкова. Там поставим точки над i. В "Правде" я буду печатать ряд статей. Может быть, нужен еще удар, чтобы партия поняла, куда он ее ведет".

В приложение к сему и между этими приложениями куча "разоблачений" о "семерке" и пр. и пр. Тон — абсолютной ненависти к Сталину и абсолютного разрыва. Вместе с тем метания — выступать открыто или не выступать. Выступать — зарежут по статье о расколе. Не выступать — зарежут мелкой шахматной игрой, да еще свалит, взвалит ответственность, если хлеба в октябре не будет.

Я: "А на что они надеются, чтобы получить хлеб?"

Он: "В том-то и дело, что на воспроизведение чрезвычайных] мер при воспроизведении трудностей. А это военный коммунизм и зарез".

Я: "А Вы?"

Он: "Может быть, придется идти на еще более глубокий маневр, чтобы мириться с середняком. Кулака можно травить сколько угодно, но с середняком мириться. Но при Стал[ине] и тупице Молотове, который учит меня марксизму и которого мы называем "каменной задницей", ничего сделать нельзя".

8) Я: "Чего же ты хочешь от нас?"

Он: "Сталин хвалится, что Вы у него в кармане. Ваши (персонально — Жук) всюду ангажируют за Сталина. Это было бы ужасно. Вы сами, конечно, определите свою линию, но я просил бы, чтобы Вы одобрением Сталина не помогали ему душить нас. Сталин, вероятно, будет искать контакта с Вами. Я хочу, чтобы Вы знали, о чем идет дело.

9) Не нужно, чтобы кто-нибудь знал о нашей встрече. Не говори со мной по телефону, ибо мои телефоны прослушивают.

За мной ходит ГПУ, и у тебя стоит ГПУ. Хочу, чтобы была информация, но не через секретарей и посредников. О том, что я говорил с тобой, знают только Рыков и Томский. Ты тоже не говори никому, но скажи своим, чтобы не нападали на нас".

10) Я: "Показал тебе Ст[алин] записку Зин[овьева]?"

Он: "Нет, первый раз слышу".

Я: "Что с нами будут делать?"

[Он]: "Не знаю, с нами об этом не говорят. Либо Сталин по-пробует Вас "купить" высокими назначениями или назначит на такие места, чтобы ангажировать, — ничего наверное не знаем. До свидания. В ближайшие дни буду очень занят Конгрессом, не смогу тебя видеть. Вообще нужно конспирировать".

Я условился с Сокольник[овым], что перед моим отъездом о" еще зайдет.

ЗАПИСКА КАМЕНЕВА, ВОЗМОЖНО, — ЗИНОВЬЕВУ

Я передал ему твое письмо ему (личное). Он прочитал, сказал: боится бумажек. Боится, что статья подведет. Лучше бы поговорить о программе лично. "Программу во многих местах мне испортил Сталин. Он сам хотел читать доклад в пленуме о программе. Я насилу отбился. Его съедает жажда стать признанным теоретиком. Он считает, что ему только этого не хватает".

Кроме того, масса мелочей, деталей. Потрясен он чрезвычайно. Порой губы прыгают от волнения. Порой производит впечатление человека, знающего, что он обречен. Все думают: на днях должны появиться сигналы из другого лагеря. Их надо спокойно выждать. Это будет. Ехать тебе сейчас сюда поэтому не следует. Посмотрим, что скажут. Завтрашним днем звони мне ответ [в] 8 ч.

1I/VII.6 часов.

Приписка (на полях): Все это было заискивание. Другого слова не нахожу: политически, конечно.

ДОПОЛНЕНИЕ К КОНСПЕКТИВНОЙ ЗАПИСИ БЕСЕДЫ КАМЕНЕВА, БУХАРИНА И СОКОЛЬНИКОВА

4. Дополнение к рассказу Бухарина. Ночь с 11 на 12/VII.

В общем, впечатление скорее обреченности. Его выражение: не есть ли вся наша "буза" онанизм. Иногда я говорю Ефиму{4}: не безнадежны ли наши дела? 1. Если страна гибнет - мы гибнем. 2. Если страна выкручивается — Ст[алин] вовремя поворачивает, и мы тоже гибнем. Что делать? Что делать, когда имеешь дело с таким противником: Чингисханом — низкая культура ЦК.

Молотов и Сталин о выходе из Уханского пр[авительств]а [в Китае].

Сталин говорит комсомольцам: как решится вопрос о броне, зависит от того, прекратит ли Бух[арин] подлую политику.

Нам начинать дискуссию — нас за это зарежут. ЦК боится дискуссии.

А что если мы подадим коллективно в отставку — я, Р[ыков] и Т[омский]?

Не отстраниться ли мне на время — 2 м[есяца] — не путаться в текущую политику. А когда наступит кризис — выступить прямо и полностью открыто?

Дискуссию нельзя нам начинать потому, что она прямо начинается с вооруж[енного] столкновения, ибо каковы будут обвинения? Мы скажем: вот человек, который довел страну до голода и гибели. А он: они защищают кулаков и нэпманов.

Партия и государство слились — вот беда.

Сталина ничего не интересует, кроме сохранения власти.

Уступив нам, он сохранил ключ к руководству, а сохранив его, потом нас зарежет. Что нам делать? Ибо субъективные условия для снятия в ЦК Сталина зреют, но еще не созрели.

Сокольников: активизируйте свою политику, требуйте хотя бы удаления Молотова.

Ст[алин] знает одно средство — месть, и в то же время всаживает нож в спину. Вспомним теорию "сладкой мести".

Серго [Орджоникидзе] — не рыцарь. Ходил ко мне, ругательски ругал Ст[алина], а в решающий момент предал.

История резолюции пленума и драки. 1. Я требовал обсуждения общего вопроса. Сталин уклонялся: нужен промфинплан и т. д. 2. Пишу Ст[алину] письмо и требую общего обсуждения. Он прибегает ко мне: Бухарин, ты можешь даже слону испортить нервы, но на обсуждение не соглашается. 3. Я пишу второе письмо — он зовет меня к себе. Начинает: мы с тобой Гималаи. Остальные — ничтожества. 4. Идем в "семерку". Дикая сцена. Он начинает на меня орать. Я рассказываю его слова с Гималаями. Он кричит: "Врешь. Ты это выдумал, чтобы натравить на меня членов ПБ". Расходимся. 5. Я читаю, не выпуская из рук, декларацию на 20 стр. Молотов объявляет антиленинизмом, антипартийным. Сталин: на 9/10 могу принять. Молотов уходит. Принимается как основа. Я ухожу писать резолюцию. Они тоже. Неожиданно приносят резолюцию, украденную с моей декларации. Я делаю три поправки. Рыков — одну. Все принимается единогласно. Сталин рассуждает так: "Я дал хлеб экстренными мерами. Я повернул вовремя и сам написал резолюцию. Если понадобятся меры, я один их смогу провести". А на деле ведет к гибели.

Варга читает доклад потому, что Ст[алин] не хочет, чтобы читал Рыков. Что мне делать с этим докладом — еще не знаю. Варга будет развивать, что голод неизбежен, раз индустриализация.

О Коминтерне. Семар — за Сталина. Тельман — за Ст[алина]. Эверт не правый, но его заставляют быть правым.

16. Ст[алин] нарушил постановление ПБ ("семерки"). Было решено разослать письмо Фрумкина всем членам ПБ и составить ответ. Ст[алин], не дождавшись этого, сам написал и отправил ответ. Мы приняли резолюцию порицания за нарушение постановления. "Ответ признали правильным, но неполным. Больше я не мог натянуть".

При этом или другом случае я (Бух[арин] сказал Сталину]: не думайте, что ПБ является совещ[ательным]органом при генсеке.

Политика Ст[алина] ведет к гражданской] войне. Ему придется заливать кровью восстания.

ЗАЯВЛЕНИЕ СОКОЛЬНИКОВА КАМЕНЕВУ

Сокольников (со слов Бух[арина]): на одной выпивке Томский соверш[енно] пьяный, наклонившись к Ст[алину], говорит: наши рабочие в тебя стрелять станут.

КОНСПЕКТИВНАЯ ЗАПИСЬ РАССКАЗА СОКОЛЬНИКОВА КАМЕНЕВУ

12/VII. Утром. 11 часов.

Сокольников рассказал след[ующее].

Из колхозных прений интересно только следующее. Ст[алин] выступил в резкой, грубой речью против Томск[ого]. "С большим удивлением слушал я речь Томского. Томский думает, что у нас нет никаких резервов, кроме уступок деревне. Это капи-тулянство и неверие в стро[ительство] социализма. А если деревенщики потребуют уступки в моноп[олии] вн[ешней] торговли?1 Крест[ьянский] союз? Тоже уступить? Это капитулянтство. Наш резерв — совхозы и работа среди бедноты". Черный, зеленый, злой, раздраженный. Впечатление гнетущее, теперь все поняли, что нападает не только Бух[арин], но и Ст[алин]. Поражала грубость.