Пенни Джордан - Все сначала

• Название: Все сначала
• Автор: Пенни Джордан
• Издательство: Радуга
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-05-004350-6

Винтер долго страдала после первого неудачного замужества, но вот наконец решается на вторичный брак. Камнем преткновения в ее попытке создать новую семью оказывается сын, за которого она вступает в борьбу с бывшим мужем. Кто победит в ожесточенной схватке?

---

Растревожены… и баста. Конечно, нелегко забыть мужчину, заставившего пережить подобные ощущения. Вин тщилась произнести его имя, чтобы остановить его руки, напомнить, что они не любовники, а враги.

Но, пытаясь воспротивиться, она была понята неверно, и его объятия лишь стали крепче. Он прильнул к ее устам, будто отвечая на немое приглашение.

Вин уже забыла, как это бывает, когда мужчина целует с такой откровенностью, с такой надеждой на ответную страсть. Однажды пробудив в ней женщину, он готовился сделать это снова…

– Вин… Вин… Вин…

Словно в такт произносимому имени, учащенно билось его сердце, посылая импульсы ее безмолвному телу.

Он вновь принялся целовать ее приоткрытые губы, заставляя всю трепетать от удовольствия и ощущать напористое проникновение языка между губ. Другая его рука теперь скользила вверх и скоро достигла шелковистой округлости груди. Вин почувствовала, что и он получает удовольствие, касаясь ее, так как его тело тоже неистово трепетало. Рука слегка подрагивала, когда его большой палец очерчивал окружность соска.

Она попыталась смежить веки и отвернуться, но какая-то игра теней заставила ее скосить глаза вниз, и контраст между бледностью ее груди и его загорелой рукой приковал ее взгляд.

Теперь Джеймс пристально разглядывал ее тело. Взгляд казался сосредоточенным и даже свирепым, а когда он произнес ее имя, в груди разлилась истома. Потом он наклонился, чтобы взять ее на руки; шлепанцы свалились, а он понес ее, о Боже, в комнату, где спал. В ту самую, где они были когда-то вместе, в комнату, где она не могла оставаться одна.

Вин пыталась сопротивляться, пыталась собрать остатки воли, но, положив ее на кровать, он начал целовать ее грудь требовательно и неистово; ее сердце екнуло, когда стало очевидным, как он возбужден. Наверное, она могла остановить его, вырваться из объятий, могла уклониться от жадных мужских губ, но время было упущено, и теперь его щекочущий язык взял верх над ее слабым телом. Ртом он захватил упругий сосок, лицо пылало, руки нетерпеливо преодолевали барьер ночной рубашки – и вот уже ее обнаженное тело оказалось в его власти.

Восторг, который она не надеялась испытать вновь, захлестнул волной. Потеряв власть над собой, Вин начала постанывать, уже ничего не стесняясь. До Джеймса она представить себе не могла, что можно так чувствовать, так желать, и поначалу пришла в смятение от прилива чувств. Но он был терпелив, давал понять, какое удовольствие доставляет ему ее чувственный отклик, и постепенно Вин научилась отвергать стыдливость и расслабляться. Оказалось, ее тело слишком хорошо усвоило давние уроки.

Машинально она пыталась сопротивляться, напоминала себе о причинах, не позволяющих расслабиться, но в падающем с улицы свете различила наготу Джеймса, а в предательской темноте резче пахло его тело – запах такой знакомый, что Вин поспешила уткнуться в его грудь и вдыхать, вдыхать. Руки обрели свободу, судорожно пытаясь ощупать все, что попадалось им на пути. Она уподобилась человеку, который долго находился на строгой диете, а теперь получил доступ к запретному, но, как любому разумному приверженцу диеты, ей следовало бы умерить желания. И только по одной причине: она не привыкла к такой роскоши и передозировка оказалась бы пагубной. Однако Джеймс сосредоточил свое внимание на другой груди, и острые стрелы удовольствия устремились, чтобы поразить ее чрево, в то время как его губы, прикоснувшиеся к груди, привели мысли в полное смятение.

Ее руки вновь скользнули к нему под халат, ощущая дрожь и теплоту тела, осознавая, что этот экстатический трепет вызван желанием обладать ею. Она почувствовала, как его ладонь сжимает, ласкает бедро, и в тот же миг сладостная боль внутри усилилась. Она содрогнулась; теперь плоть была влажной и приглашала войти.

О, сколько же времени прошло с той поры, когда она испытала то же самое? Ничего похожего с Томом. И даже…

Джеймс целовал ее живот, талию, низ живота, а ладонями продолжал сжимать бедра. Она встрепенулась от осознания неизбежности того, что должно было произойти. Нет, ей не следовало оставаться с ним – это плохо, а главное, опасно: опять потом придется в одиночку залечивать нанесенные ей раны.

Эта мысль прокручивалась в голове рефреном, но тело вышло из-под контроля. С пугающей ясностью она признала скрываемую столько лет правду.

Она по-прежнему любит его.

Это признание – точно удар в сердце – парализовало волю, способность бороться. Она вся обмякла и трепетала от желания. Джеймс что-то говорил, невнятные, искаженные страстью слова.

Ее сначала поразило то, что он неумолчно говорит, занимаясь любовью. Но он продолжал свои признания: ее груди как два источника разбуженной страсти, соски – два розовых бутона. Да, они расцветали под прикосновением его губ. Но такое с ней было уже давным-давно, когда она была девчонкой с неразвитой грудью.

Начав с трепетом целовать внутреннюю сторону ее бедер, он тихонько засмеялся, словно маскируя смехом жгучую, необузданную страсть. Душа Вин радовалась обретаемому безволию.

Потом он настойчиво и нежно стал ласкать самую укромную часть ее тела… К ней вернулось чувство неуверенности и боязни, но обещанное наслаждение гасило все попытки сопротивляться.

А сопротивляться было необходимо, однако ни судорожные сжатия мышц, ни мысли о… нет, ничто не могло сдержать разливающегося блаженства.

Попытки на мгновение замереть, чтобы не уступать под натиском его языка, увенчались лишь стоном удовольствия и утоленной жажды. Сдавленным голосом Джеймс прошептал:

– О Господи, ты такая же на вкус медовая.

Неистовость его языка окончательно пресекла всякий контроль…

Позже, в его объятиях, она чувствовала себя совсем хрупкой, осознание забытой остроты сексуальной интимности возвращалось, но отказывалось верить тому, что произошло.

– Теперь, – Джеймс ласкал языком впадину шеи, – повтори вновь, что собираешься выйти замуж и привести моему сыну отчима. Да он и слышать не желает об этом владельце отеля. Вин, неужели тебе не понятно?

У нее вдруг холодок пробежал по спине; тело все еще пребывало в оцепенении, но сознание прояснилось.

Джеймс занимался с ней любовью не потому, что хотел ее. Боже праведный! А она-то, тупица, идиотка, думала, что он жаждет ее, пылает к ней страстью. Она была в шоке от своей догадки – им просто-напросто двигала корысть, желание раздавить ее, использовать запретный прием.

Вин попыталась представить, что бы она чувствовала, если бы все еще планировала выйти за Тома. Подташнивало, нарастало презрение к самой себе. Она оттолкнула его, пытаясь подавить предательскую нежность внутри, забыть ласки и поцелуи, разожженное желание, эту неторопливую любовную игру, неотразимость его шарма, расслабленную плоть, вздрагивающую от каждого толчка, нагнетающего удовольствие и подтверждающего его право владеть ею, вздрагивание напряженных мышц, конвульсии, исторгающие невольный стон…

А потом он опять принялся заниматься любовью, будто почувствовал, что она этого страстно желает, подошла ее очередь нашептывать о том, какое для нее счастье ощущать его тело, ласкать его, целовать, радоваться проникновению в нее. И вот теперь она чувствовала, что лицо ее горит жгучим стыдом. Боже мой, как она страстно шептала и молила, как жаждала его близости и почти призналась в своей неизменной любви.

Чувства ее пришли в смятение, но гордость требовала реванша. Она уже не девочка, чтобы рыдать, как затворница, от его жестокости.

– Не думай, Джеймс, что я не разгадала твоей уловки, – игриво заметила она и изогнулась, нащупывая брошенную на пол ночную сорочку, которую поспешно надела. – Но ты понапрасну тратишь время.

Он начал спускаться за ней с кровати, но вдруг резко остановился. В полутьме его лицо казалось очень бледным, почти безжизненным, искаженным то ли яростью, то ли болью.

Нет, ей показалось, уговаривала себя Вин и пошла к двери. Оттуда она обернулась.

– Я же знаю, зачем ты сюда вернулся. Для этого ты готов на все, но со мной у тебя ничего не выйдет.

– А сегодня ночью тоже ничего не вышло? – Его голос звучал сурово и как-то слишком глухо, она даже вздрогнула.

– Эта ночь – исключение. – Она с вызовом переплела пальцы и ждала, когда он начнет доказывать обратное. Но он в ответ не произнес ни слова.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– А сегодня ночью тоже ничего не вышло?

– Эта ночь – исключение.

Эти фразы Вин повторяла снова и снова, когда проснулась. Отреклась – от чего? От любви Джеймса, которой никогда не было. Веки тяжелели, мысли путались, хотелось погрузиться в летаргический сон.

Она разбудила Чарли и, видя его бледное лицо и широко раскрытые глаза, спросила, намерен ли он идти в школу. Спустилась вниз и принялась готовить завтрак.

Когда Джеймс вошел в кухню, она не обернулась, игнорируя и его, и непонятную тяжесть в затылке. Чувствовала она себя отвратительно: ломота во всем теле, боль в сердце.