Алексей Рыбин - Право на рок

• Название: Право на рок
• Автор: Алексей Рыбин
• Издательство: Леан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997

---

Все это произошло, когда мы планировали концерт, который состоялся в Северном Чертаново, мини-фестивальчик, где были Никольский, «Последний шанс», «Аквариум», по-моему, Макаревич, и сольным номером там был Майк. Состоялся он в октябре 1980 года. Это было не только первое выступление Майка в Москве, но, как Майк меня потом уверял, вообще первое публичное выступление Майка с собственной программой. До этого он играл только в квартирной обстановке. Впервые он играл на достаточно большом зале. И впервые это было электричество, ведь ему аккомпанировал «Аквариум», и довольно неплохо.

Честно говоря, я абсолютно не помню, каким образом я с Майком познакомился, при каких обстоятельствах я его впервые увидел и каким было первое впечатление. Реально я его помню уже на сцене, конечно. Я произнес там вступительное слово, которое звучало, как будто я был хорошо знаком с его творчеством; на самом деле это было не так, все ограничивалось той самой пленкой. Концерт был, конечно, феноменальный, потому что Майк в большей степени, чем Гребенщиков, нес в себе эту стопроцентную рок-н-ролльную эстетику, которой у нас до тех пор не было. И, если к философствованию и поэтике у нас уже привыкли с подачи Макаревича, Романова и других, то вот такого лобового плакатного приземленного рок-н-ролла у нас не слышал никто вообще. У Рыженко тогда таких песен не было, а ДК и других групп не существовало еще и в зародыше. Так что Майк был абсолютным пионером в этой области.

Реакция на этот концерт была уникальной. При том, что публика была достаточно рафинированной, в зале творилось Нечто, и после выхода все продолжали спорить. А кто-то там даже подрался, была какая-то драчка между людьми, которые Майка восприняли, и людьми, которых он возмутил. Опять же публика была не урловая, а дрались там интеллигенты с интеллигентами, как это бывает при каких-то литературных спорах. Очень обломался Макаревич - был недоброжелателен, огорчен и раздражен. Майк же совершенно на это не рассчитывал, он жил в этом мире, а у людей был шок.

Второй важный концерт - первый полноценный концерт «Зоопарка», был осенью 1981 года в ДК «Москворечье». Они играли на аппарате «Машины времени», которая была поставлена туда без ведома Макаревича (как обычно), шла звукозапись, и альбом «Зоопарка» «Блюз де Моску» - собственно и есть запись этого выступления.

Помню еще концерт на Юго-западе, где мы подрались с Осетинским. Мое общение с Майком тогда осложнялось присутствием этого дегенерата Осетинского, который при симпатии Майка к алкоголю взял его в оборот очень плотно. Как раз в это время он написал «Блюз де Моску N2» со словами: «Это слишком похоже на лесть, Эй, Борис, что мы делаем здесь?» Майка очень удивляла реакция на его успех, он был к этому не готов и совершенно к этому не стремился. Все получилось совершенно помимо его воли.

После я еще несколько раз бывал на концертах «Зоопарка», их устраивали уже другие люди; короче, «Зоопарк» пошел в раскрутку по тогдашним нашим концертным организаторам. Общались мы в основном в Питере. Я слушал «Зоопарк» на ленинградских фестивалях, довольно часто заходил к Майку в гости, несколько раз мы с ним встречались на квартире Коли Васина, куда он очень часто захаживал, но я не помню, чтобы он там пел какие-то песни. Вообще у него не было такой привычки, как у БГ и многих других - при первой подвернувшейся возможности схватиться за гитару и что-нибудь спеть. По-моему, для него было важнее посидеть, выпить, пообщаться; он вообще никогда не выпячивал свое присутствие, в отличие от других рокеров, у которых такое позерство в крови. Он был действительно скромным и застенчивым человеком, без всякого наигрыша, без всякого желания понравиться, и, мне кажется, что в его отношении к собственному творчеству всегда присутствовала какая-то доля самоиронии. Я не думаю, что он воспринимал себя так же серьезно, как Цой или Гребенщиков. Это здоровое отношение к собственной личности, хотя оно и не совсем вяжется с рок-н-ролльным пафосом.

Во второй половине 80-х я стал меньше слушать «Зоопарк». Дело ведь вот в чем: у каждой творческой личности свой модус; есть творческие личности развивающиеся, есть творческие люди, которые сознательно имитируют процесс развития и пытаются писать новые песни, даже если они не очень-то пишутся, а у Майка этого не было, он был естественным человеком. И в какой-то момент, где-то в 84-85 гг., он исчерпал себя как автор, сказал практически все, что он хотел сказать, и уже только ретранслировал те образы и идеи, которые у него были, а они были почерпнуты по большей части из англо-американского рока. По-моему, ему было просто не слишком интересно сочинять дальше. Вымучивать это из себя ему не хотелось, а может быть, и не очень получалось; хотя я уверен, что на автопилоте он сочинил некоторое количество песен - все эти «Буги-вуги», «Трезвость - норма жизни». Это все песни, которые можно сочинить, и не проникаясь большим вдохновением, так скажем.

Я помню, что темы наших с ним разговоров, долгих и достаточно скучных, вращались в основном вокруг наших любимых западных артистов, пластинок и той музыки, не своей, не российской. Во всяком случае, я совершенно не могу себе представить, как бы мы могли обсуждать с Майком песни Макаревича или Гребенщикова или спорить о достоинствах ансамбля «Наутилус Помпилиус»; то есть это было настолько далеко от круга интересов Майка, что дальше некуда. Хотя, в отличие от всяких желчных личностей, включая меня, он относился ко всем очень по-доброму, и я не помню, чтобы он о ком-то язвительно или плохо отзывался. Если ему что-то не нравилось, он молчал или просто махал рукой, что означало «ну его на фиг, это просто не стоит того».

Кстати, у него были какие-то странные любимчики, которые кроме него никому, по-моему, не нравились, типа группы «Почта» или бит-квартета «Секрет», то есть близкие ему по каким-то сентиментальным совпадениям люди; вот о них он мог говорить, ставить записи. Я помню, что первые записи «Секрета» мне поставил Майк, сказав, что это его протеже, хорошие ребята, и это то, что ему в Питере нравится больше всего.

Что касается финала… У музыкантов, особенно у рок-лидеров, есть такой внутренний стержень, внутренний азарт, который постоянно заставляет что-то делать, заставляет, сжав зубы и скрипя сердце, писать непишущиеся песни, потому что они должны, они чувствуют себя словно бы на котурнах, они знают, что поклонники от них чего-то ждут, что девушки стоят у сцены и так далее… А у Майка этого не было. Он по природе и по внутреннему мироощущению не был рок-звездой. И поэтому он не стремился ломать, подгонять себя, идти вперед, неизвестно куда, у него не было стимула.

Я могу себе представить, что все эти халтурно-часовые концерты во второй половине 80-х годов, о которых я слышал очень плохие отзывы, и в самом деле были для Майка халтурой. Это ведь не было его любимым предприятием, он не кайфовал от собственной звездности. А если этого нет, то, собственно, зачем же это делать?

И тут, естественно, были два варианта. Или просто тихо как-то от всего этого отойти, или углубиться в себя, писать какую-то музыку для себя, путь, условно говоря, Сида Баррета. А с Майком было, видимо, так, что наедине с собой или наедине с женой ему не работалось. Пожинать плоды рано пришедшей славы ему, наверное, было муторно, и делал он это в силу инерции и ради денег. Реального творческого процесса у него внутри не происходило, а если и происходил, то скорее тлел. Скажем, плодовитый Боря способен в любой ситуации писать песни, то есть они из него выскакивают с регулярностью отправления естественной потребности. Майк же писал по одной приличной песне. В конце концов к 90-му году у него несколько таких песен накопилось: «Выстрелы», например, хотя мне кажется, что они значительно слабее, чем те, что он писал в начале 80-х.

Вообще я считаю, что до 1984 года никто из наших рокеров не написал такого количества классных песен, как Майк. Позже, так сказать, по валовому показателю его догнали и Гребенщиков, и Мамонов, и Шумов; но на то время, я считаю, огромная часть классических песен нашего рока написана именно Майком.

Мои самые любимые песни Майка - «Старые раны» (может быть, самая любимая), почти все песни с альбома «Белая полоса», за исключением одной или двух; вообще я считаю, что это блестящий рок-н-ролльный альбом; мне очень нравится «Уездный город N». Она, конечно, абсолютно нелепая, но что-то в ней есть, что меня лично очень цепляет. Несколько песен с «55», особенно «Белая ночь, белое тепло». Ранние конечно, «Пригородный блюз», «Сладкая N», «Когда я знал тебя совсем другой». Проще сказать, какие песни я у Майка не люблю - это рок-н-ролльчики, взятые в репертуар хитрого бит-квартета «Секрет», и несколько баллад.

К сопровождающей группе Майка я не относился никак. То есть, если с музыкантами «Аквариума» я общался так же, как с Борисом, а с некоторыми у меня были даже более теплые отношения, то группу Майка я совсем не знал, не помню, как их зовут, плохо помню, как они выглядят. Я говорю это не для того, чтобы как-то их обидеть, а просто так сложилось. Мне кажется, что люди в «Зоопарке» были в чем-то похожи на Майка - они не стремились в тусовку, не стремились выделиться, не навязывали себя в качестве интересных собеседников или крутых музыкантов. Работяги без претензий и амбиций - в этом смысле Майк вписывался в свой состав достаточно органично. Я думаю, что с пижонами, типа «Аквариума» или «Кино», он бы просто не сыгрался, они бы его страшно раздражали и в конце концов задавили бы своей амбициозностью.