Игорь Христофоров - Смертельное шоу

• Название: Смертельное шоу
• Автор: Игорь Христофоров
• Жанр: Детектив

---

-- Если все получится, Буйнос заплатит тебе за услугу, -- пообещал

Санька, но, вспомнив бронзовое лицо, сам в этом засомневался.

Но первая заповедь командира -- никогда и ни при каких

обстоятельствах не показывать подчиненным свои сомнения. И Санька

погнал без остановки и без капли неуверенности в своих словах:

-- Мне нужен один человек. Очень нужен. У него высокий рост, благородное лицо, длинные волосы такого... светловатого типа, почти русые. Скорее всего, он -- карточный шулер. Или что-то в этом духе. Короче, денег -- море...

-- Так это надо в казино искать, -- задумчиво вставил Ковбой.

-- А сколько их в городе?

-- Приличных -- шесть-семь. Остальные, считай, притоны...

-- А самое лучшее?

-- Буйноса! Его казино -- самое крутое.

-- Вряд ли тебя туда пустят.

-- Это точно, -- горько вздохнул Ковбой. -- Даже без роликов...

-- Короче, две гостиницы -- твои... Да, он еще костюм носит. Синий такой, с отливом. Наверное, жутко дорогой.

-- По такой жаре никто костюмов не носит. Прикинь, как свариться можно! Чистый умат!

-- В общем, найди мне двух-трех самых красивых, высоких и длинноволосых. На контакт с ними не иди. Покажешь издалека, а я сам решу. Лады?

-- Ага. Сделаем.

-- А если парень, ну, тот парень явится, посвистишь мне. Значит, ты уверен, что он не местный? -- посмотрел прямо в измученные глаза Ковбоя Санька.

-- На сто один процент.

-- Вот это и странно.

-- А зачем вам этот красавчик? -- по привычке попытался подвигать туда-сюда ногами Ковбой, но они не двигались.

Колесики увязли в гальке, как в жирной глине. Прибойная полоса цепко держала его, и Ковбою стало неуютно. Он впервые в жизни ощутил, что в роликах нет спасения.

-- Он будущее может предсказывать, -- ответил Санька. -- Я тебя с ним познакомлю. Он и тебе все предскажет.

-- Я не хочу знать будущее, -- с неожиданной злостью ответил Ковбой.

-- Почему?

-- Будущее у всех одинаково.

-- Ты имеешь в виду смерть?

Сухие губы Ковбоя не разжались. Он смотрел на синее-синее, стеклянное-стеклянное море, в котором когда-то утонул по пьяни его отец, и ни о чем не думал. Ему почему-то хотелось спрятаться. Хотя от смерти, сколько ни прячься, все равно не утаишься.

-- Ладно, философ, держи лапу, -- протянул ослабевшую ладонь Санька.

Кисть Ковбоя оказалась узкой и сухой. Как ветка умирающего деревца.

В эти секунды они не знали, что их рукопожатие видит еще один человек.

Глава пятнадцатая

"ГИБСОН" С ПЕРЕРЕЗАННЫМИ ВЕНАМИ

-- Р-рота, па-адъем!

Это -- Андрей. Такой глотке позавидовал бы любой старшина роты. Нужно не меньше бочки спирта и три-четыре ангины, чтобы вылудить подобное горло.

-- Я-а что сказал?! Па-адъем, волки! Жрать и репетировать!

-- Уроды мышьяковские! Я вас ненавижу!

Это -- Эразм. Он всегда говорит не то, что думает, а думает не о том, о чем нужно думать. Под утро ему наконец-то приснилась голая девица с сочными формами, и он успел лишь положить ее грудь себе на ладонь. Крик Андрея развеял грудь, будто клубок пара, и теперь, как Эразм ни жмурил глаза, девица не возвращалась. Наверное, голые порнодивы из снов не любят, когда на них орут.

-- Зачем я с вами поехал в этот гребаный Приморск! Первый раз за месяц приснился нормальный сон и тут...

-- А что такое сны?

Это -- Виталий. В его вопросе -- ответ. Сны наваливаются на него

тяжко, будто бетонная плита. Удар -- и мира нет. Виталий не знает,

что ничего нет лучше такого сна, потому что не нужно подтасовывать

утром сновидение под свою жизнь. У него мир двумерен. День -

свет, ночь -- темень. Такие люди легко обращаются в любую веру. Но Виталия никто не обращал, и он был счастлив в своем недоступном для чужих глаз двумерном мире.

-- Мне б хоть один сон... А они цветные или так... черно-белые?

-- Разные. У негров -- черные, у китайцев -- желтые.

Это -- Игорек. Он всегда говорит невпопад. Наверное, потому, что слишком быстро говорит. Он вообще все делает быстро и поэтому у него мало что получается. Но если получается, то лучше уже не сделает никто. Он внушил Виталию мысль о группе, придумал глупое название методом тыка в первую попавшуюся страницу словаря великорусского языка, а потом увеличил ее состав, пригласив барабанщика Андрея, которого он случайно увидел на танцах в каком-то занюханом парке.

-- Репетиции без солиста -- это как плавать в бассейне, где нет воды. Санька, дай слово, что будешь приезжать вовремя!

-- Даю.

Это -- Санька. Прошлой ночью он попал в двухмерный мир Виталия. День -- ночь -- день. Упав на диван прямо в одежде, он очнулся только от крика Андрея и поэтому не мог понять, какой все-таки шел день: тот, в котором сгорел офис Буйноса, или следующий. У Саньки почти все было среднее: рост, вес, размер ноги и головы, оценки в школе. Не средним у него получились волосы (они выросли золотисто-русыми, под Есенина) и голос. Правда, эпоха микширования и компьютерных студий сделали голос почти ненужной вещью для певца, но Санька еще этого не знал и своим теноровым "А-а-о-о!" гордился.

-- А чего жрать-то будем, Андрей? -- первым поинтересовался он меню.

-- Щас узнаю! Мне хозяйка сказала, что завтрак готов!

-- Серьезно? -- привстал на локтях Эразм. -- Завтрак? Ну, парни, я такое только в пятизвездочном отеле в Майами видел!

-- А что ты хотел? -- закончив убирать постель, выпрямился Игорек. -Она нами дорожит. Хорошие клиенты! Капитализм!

-- Полчасика еще нельзя покемарить?

Голос Виталия был пропитан грустью всего человечества. Но никто ею

не проникся. Путь к сердцу мужчины лежит все-таки через желудок, а

не через подушку.

-- Вставай-вставай! -- с хлопком сорвал с него простыню Андрей. -Тебя б за эту лежку наш старшина роты в порошок стер!

-- А ты служил? -- удивился Эразм.

Видимо, не в силах смотреть на единственного в группе человека с армейским прошлым, он надел на сонные глаза черные очки и сквозь них изучил худенькую фигурку с неподходящей к молодому лицу лысиной.

-- Так ты кирзачи носил?

-- Полусапожки. Я в морпехе служил. Два года.

-- Морпех -- это круто, -- оценил Игорек.

Он, как и Виталий, числились студентами то ли лесотехнического, то ли мелиоративного, то ли еще какого-то, максимально далеко от музыки лежащего вуза.

-- Чур, самая большая ложка -- моя! -- спрыгнул в кровати Эразм и, на ходу натягивая на бледные костистые ноги бордовые джинсы-стрейч, вылетел из дома.

И через минуту влетел назад. Очков на его лице не было. Они дрожали в сжатом у груди кулаке.

-- Уроды! Они порезали аппаратуру! Всю аппаратуру!

Такого подъема не видела еще ни одна, даже самая вымуштрованная рота. Через три секунды ни единой живой души в комнате не было. Ходики с кошачьей мордочкой, висящие над диваном, перестали раскачивать влево-вправо глазами. Теперь их стальные зрачки, плохо закрашенные черной краской, ошарашенно смотрели сквозь окно на улицу и не могли понять, почему сильнее всего размахивает руками парень в черной майке с вязаной шапочкой на голове.

-- У-рроды! -- бегая вдоль веранды, орал Эразм. -- Кто вытащил футляр с моей гитарой под навес?! Кто?!

-- Я вытащил, -- побурев, ответил Андрей. -- А что?

-- На, посмотри! -- выхватил Эразм из футляра гитару.

Перерезанные струны нитками повисли к земле. На месте вырванного с мясом резонатора чернела дырка, колки были согнуты, а на грифе четко выделялось нацарапанным самое популярное заборное слово из трех букв.

-- Это же "Гибсон", а не просто "фанера"! -- взвился Эразм. -- На такой Ангус Янг из "Эй-Си-Ди-Си" играл! Знаешь, за сколько я ее в Штатах купил?!

-- И моей -- конец! -- взвизгнул Игорек.

Его бесколковая бас-гитара, не самая, впрочем, родовитая и фирменная, тоже была изувечена. От одного вида переломанного грифа у него навернулись слезы.

На синтезаторе Виталия не хватало всех клавиш в суб-контр-октаве и контр-октаве. Все остальные, начиная от ноты "до" большой октавы, почему-то уцелели. Почему злодею показались ненавистны именно эти пятнадцать клавиш, Виталий не мог понять. В мутной, невыветрившейся со сна голове появилась мысль, что можно порепетировать конкурсную песню и без этих клавиш. В современной музыке они почти не задействуются. Нет этих нот и в "Воробышке". Но клавиатура выглядела так грустно, так печально, так похоже на челюсть, из которой вырвали с левой стороны все зубы, что у Виталия заныло под сердцем.

-- А поч-чему твои барабаны целы, а? -- наступал и наступал на Андрея Эразм. -- Может, ты у них старый знакомый, что они тебя пожалели?!

-- Хватит орать! -- перекрыл его крик Санька.

Он встал между Андреем и Эразмом, вцепился в изувеченного "Гибсона" и все-таки вырвал его из рук гитариста. У того сразу стало обреченным лицо. Ему будто бы только что сказали, что он всю жизнь занимался не своим делом.

-- Прекратите ругню! -- опять подобрал начальственные вожжи

Санька. -- Им только того и хочется, чтоб мы перегрызлись!

-- Кому -- им? -- в затылок спросил Андрей.