Илья Качоровский - Профессия — летчик. Взгляд из кабины

• Название: Профессия — летчик. Взгляд из кабины
• Автор: Илья Качоровский
• Издательство: «Моркнига»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-903080-46-5

Книга написана летчиком-испытателем истребительно-бомбардировочной авиации. В ней рассказывается о закулисной стороне летной профессии, о том, что делает и переживает летчик, находясь в кабине самолета, в условиях сложной, а иногда и экстремальной обстановки, и как выбирает правильные решения. Работа может быть интересна широкому кругу читателей и всем тем, кто имеет непосредственное отношение к авиации, особенно, молодым летчикам.

---

Сложность понятия красоты, по-видимому, состоит в том, что воспринять мы ее можем только через свои чувства и потому порой отождествляем чувства с самой красотой предмета, так как других критериев у нас нет. Но не всегда красота воспринимается непосредственно. Я уже приводил пример с красотой самолета, которая была воспринята только после соответствующей теоретической подготовки. Произведения искусства тоже не все воспринимаются с первого взгляда. Даже живопись. И хотя я считаю, что судить о произведениях искусства нужно, в основном, по непосредственному впечатлению, которое они производят на нас, иногда следует и порассуждать. Когда я вхожу в выставочный зал, где размещены сотни полотен, я вначале бросаю беглый взгляд на серию картин, размещенных в одном ряду. Бывает, что ни одна из них не бросается в глаза, и тогда, как правило, детальное рассмотрение тоже не обнаруживает среди них картины достойной. Но вот вдруг из очередной серии даже беглый взгляд выхватывает что-то выдающееся, сразу привлекающее внимание, хотя никаких деталей не удалось рассмотреть. И в этом случае ошибки почти никогда не бывает: глаз выделил то, что отвечает твоему вкусу, что содержит в себе те объективные критерии, которые ты обнаружил уже при детальном рассмотрении.

Но иногда нужно и порассуждать, поразмыслить… В 1973 году в клубе Курчатовского института была организована небольшая выставка. Было там несколько картин Модельяни. Я читал о том, что это выдающийся, своеобразный художник, но не был знаком с его творчеством. С первого взгляда картины не понравились: на портретах изображены некрасивые деформированные лица каких-то людей. Причем, на всех картинах использовалась всего одна краска: грязно-коричневый, глинистый цвет. Но мне все же захотелось разобраться. Ведь если его хвалят, значит, все же что-то в нем есть. И упорно пытался понять — что. Побуждало к этому, видимо, не только то, что я читал о художнике хороший отзыв, но и то, что подспудно ощущал, что-то и сам. Благо, выставка была небольшой, и я мог постоять перед этими картинами долго и даже несколько раз возвращаться к ним снова. И вдруг я понял, что изображенные на портретах люди, это крестьяне, изможденные непосильным сельским трудом, отсюда и деформация лиц и мрачные краски. И сразу все преобразилось — я уже совершенно по-другому стал их воспринимать. То есть они не стали выглядеть красивее, но проступила сквозь мрачный цвет и кривые лица большая художественная правда.

Какое же чувство мы испытываем, наблюдая красоту? Как было сказано выше, в словаре Ожегова утверждается, что красота доставляет наслаждение взору и слуху. В общем-то правильно, но опять-таки определение не является полным. Вот мы говорим о душевной красоте человека. Чем мы ее воспринимаем? Наверное, не взором и не слухом. А то, что мы испытываем, наблюдая красоту, можно определить по-разному. Мне кажется, что неплохо выражают наше состояние слова «восторг» и «удивление».

У меня, например, всю жизнь вызывал удивление сам факт полета самолета. Даже сейчас, когда за плечами большая жизнь в авиации, я не могу без трепета и удивления смотреть на пролетающие самолеты. Над моим домом часто заходят на посадку самолеты во Внуково. Я никогда не пропущу пролетающего самолета. И когда смотрю на свободно парящие в воздухе огромные лайнеры Ту-154 или Ил-86, испытываю восторг и удивление. Вероятно, это удивление, вызываемое впечатлением от летящего в невидимом и почти неосязаемом воздухе тяжелого металлического самолета, тоже является одним из элементов красоты полета.

Летая на современных самолетах, оборудованных системами точной навигации и захода на посадку в сложных метеоусловиях, я тоже ощущал это чувство удивления. Летишь в сплошных плотных облаках. Никакие собственные органы чувств не в состоянии определить ни положение самолета в пространстве, ни место, где он находится, ни направление его полета. Передо мной всего несколько приборов. Маневрируя самолетом, я устанавливаю стрелки этих приборов в определенные известные мне положения. Повинуясь моим действиям, продиктованным показаниями приборов, самолет выполняет сложные маневры, входит в район аэродрома, выходит на посадочный курс, снижается с необходимыми параметрами. И все это в условиях полного отсутствия видимости земных ориентиров, аэродрома, на котором я должен приземлиться. В какой-то момент самолет вырывается из облачного плена и точно передо мной, как по мановению волшебной палочки, возникает посадочная полоса, на которую я должен приземлиться. А привели меня сюда умные приборы, которые добавили к моим естественным органам чувств такие, о которых, видимо, не подозревал и сам создатель. И как ни привык я к этим полетам, нет-нет да возникнет снова мысль-удивление: какая же это неведомая сила, в условиях, когда сам я был слеп и глух, вывела мой самолет в ту точку пространства, из которой мне оставалось только спокойно посадить самолет. Примеряю теперь это чудо, творимое приборами, созданные гением и руками человека, к формуле Ефремова и убеждаюсь, что это тоже красота, когда целесообразно созданные приборы чудесно приспособлены к решению сложной задачи: вести самолет тогда, когда человек этого с помощью собственных чувств сделать не может.

Когда написал эти записки, в первую очередь показал их заслуженному военному летчику Ю. Н. Беликову. Знакомы мы были не так давно и поработали вместе на кафедре ВВС Академии им. М. В. Фрунзе всего несколько месяцев, но я сразу почувствовал к нему симпатию и дружеское расположение, так как обнаружил единомыслие по многим вопросам и одинаковую преданность авиации.

Когда я сказал, что задумал написать главу о красоте полета, но пока она не «вытанцовывается», Юрий Николаевич, подумав минуту, сказал: «По-моему, внешний рисунок полета сродни балету». И рассказал, с каким восторгом наблюдал, как маршал авиации Е. Савицкий демонстрировал атаку взлетающего самолета. Начал Юрий Николаевич рассказывать словами, но поняв, что слова не передают всей прелести того, что он наблюдал «вживую», вскочил со стула и, продолжая рассказывать, привычными движениями ладоней показал, как это выглядело в пространстве.

Вспомнил и я все поразившие меня и запечатленные в памяти случаи, когда наблюдал с земли пилотаж, выполняемый большими мастерами. Откровенно говоря, пилотаж я больше видел «изнутри», чем снаружи. И нужно признать, снаружи он выглядит красивей, чем изнутри. По-видимому, потому, что внутренняя красота в этом случае — явление косвенное, а внешняя воспринимается непосредственно, как рисунок танца. Дело, видимо, еще в том, что я выполнял пилотаж не для показа, не ставил перед собой чисто эстетические задачи. Фигуры пилотажа, которые выполнял я, имели прикладное значение, это были так называемые «атаки со сложных видов маневра», поэтому главной задачей было выдерживание заданных параметров. Если эта цель достигалась, я испытывал чувство удовлетворения, не пытаясь представить, как фигура смотрелась с земли. Поэтому ощущения «внутренней красоты» пилотажа я впрямую не испытывал — оно трансформировалось в тоже приятное чувство хорошо выполненной работы.

А в полной мере я ощутил внешнюю красоту полета и получил наибольшее удовольствие, когда увидел пилотаж, выполненный Героем Советского Союза полковником В. К. Лихачевым. Неоднократно показывал Виктор Кириллович пилотаж на воздушных парадах и восхищал своим отточенным мастерством и специалистов и рядовых зрителей. Никто не оставался равнодушным, так как совершенные движения, собранные в единый комплекс, подчиненный определенному замыслу, всегда красив. Будь-то балет или художественная гимнастика, фигурное катание или фигуры пилотажа.

Пилотаж Лихачева был абсолютным совершенством: видел я его несколько раз, смотрел внимательно и критически, но не обнаружил ни одного огреха. Все было гармонично и целесообразно. Особенно впечатляющим был пилотаж, который я наблюдал в непосредственной близости…

Во время одного из показов действий авиации, летчик, которому поручили показать пилотаж, сделал это, мягко говоря, не лучшим образом. Лихачев присутствовал на этом показе в качестве наблюдателя, но после неудачного пилотажа не выдержал и побежал на КП, с которого руководили полетами. Вскоре я увидел, как Виктор Кириллович и руководитель показа идут от КП и Лихачев, энергично жестикулируя, высказывает свое неудовольствие смущенному руководителю. У меня тоже были серьезные претензии к участникам показа по поводу выполнения ими элементов боевого применения, и я тоже направился к руководителю, чтобы тоже выразить свое неудовольствие.

Вид у руководителя был совсем несчастный, и я, пожалев его, своих претензий предъявлять не стал. Но, когда Лихачев закончил свою «обвинительную речь», я предложил: «Виктор Кириллович, показал бы ты здешним асам, как нужно выполнять показной пилотаж, а то они, кажется, так зазнались, что не сочли нужным даже элементарно подготовиться к показу. Руководитель ухватился за эту мысль и стал уже сам уговаривать Лихачева. Так как Виктор Кириллович вечером собирался улетать, порешили на том, что перед отлетом он прямо над взлетно-посадочной полосой покажет, как нужно выполнять показательный пилотаж. И он показал.