Николай Пржевальский - Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки

• Название: Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки
• Автор: Николай Пржевальский
• Жанр: Прочая научная литература

В издании представлены обработанные М.А.Лялиной подлинные сочинения российского путешественника и натуралиста Н.М.Пржевальского.

Издание предваряется вступительными статьями проф. Э.Ю.Петри, содержит 5 глав:

Путешествие по Уссурийскому краю

Монголия и страна тангутов

Из Зайсана через Хами в Тибет на верховья Желтой реки

От Кяхты на истоки Желтой реки; исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима.

Второе, сокращенное издание

---

Известный русский общественный деятель М. И. Семевский (умер в 1892 г.), историк и редактор „Русской старины“, поздравил Пржевальского с выходом книги и написал ему:

„От всей души благодарю Вас за наслаждение, какое доставило мне чтение Вашего "Третьего путешествия в Центральную Азию". Я только что кончил чтение этого превосходного труда и под живым впечатлением восторга написал отзыв в "Русскую старину". Изложение сжато, просто, никаких вычурностей, ни слова лишнего, а между тем — ничего сухого, нет и тени той вялости, какую зачастую встречаешь в описаниях других путешественников. Необходимо будет сделать дешевое, популярное издание этой книги, в особенности для юношества. В заключение повторяю: я в восторге от Вашей книги. Давно, очень давно не читал ничего с таким удовольствием. Как прочел ее, и в моем воображении — вслед за Вами: от Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки. Крепко жму Вам руку и горжусь тем, что имел случай первым выразить, в торжественном заседании С.-Петербургской городской думы, общее желание моих сограждан — видеть Вас почетным гражданином столицы дорогого нашего отечества" [5].

Не говоря уже о большом научном материале, содержащемся в этой книге, изложение порою дается настолько мастерски — точно и в то же время в блестящей литературной форме, что чтение отдельных мест доставляет читателю большое удовлетворение.

Не могу не обратить внимания на некоторые такие разделы. Третья глава начинается с описания походной "обыденной" жизни. Это описание просится в географическую хрестоматию:

"Перенеситесь теперь, читатель, мысленно в центральноазиатскую пустыню к нашему бивуаку и проведите с нами одни сутки, — тогда вы будете иметь полное понятие о нашей походной жизни во все время путешествия.

Ночь. Караван наш приютился возле небольшого ключа в пустыне. Две палатки стоят невдалеке друг от друга; между ними помещается вьючный багаж, возле которого попарно спят казаки. Впереди уложены верблюды и привязана кучка баранов; несколько в стороне наарканены верховые лошади. Утомившись днем, все отдыхают. Только изредка всхрапнет лошадь, тяжело вздохнет верблюд или бредит сонный человек…

В сухой, прозрачной атмосфере ярко, словно алмазы, мерцают бесчисленные звезды; созвездия резко бросаются в глаза; млечный путь отливает фосфористым светом; там и сям промелькнет по небу падучая звезда и исчезнет бесследно… А кругом дикая, необъятная пустыня. Ни один звук не нарушает там ночной тишины. Словно в этих сыпучих песках и в этих безграничных равнинах нет ни одного живого существа…

Но вот забрезжила заря на востоке. Встает дежурный казак и прежде всего вешает в стороне на железном треножнике термометр; затем разводит огонь и варит чай…" и т. д.

Прекрасно описание пустыни Ала-шань: "Тяжелое, подавляющее впечатление производит Алашанская пустыня, как и все другие, на душу путника" (глава восемнадцатая), или общая характеристика Тибета, написанная в виде пролога к главе девятой: "Грандиозна природа Азии, проявляющаяся то в виде бесконечных лесов и тундр Сибири, то безводных пустынь Гоби, то громадных горных хребтов внутри материка и тысячеверстных рек, стекающих отсюда во все стороны…".

Можно было бы привести еще несколько примеров, но читатель сам оценит яркий талант Пржевальского, талант не только путешественника, но и писателя. Как в этом, так и в предыдущих его отчетах много интересного о научных работах, о походной жизни, о населении, о жизни растений и животных, о всех проявлениях природы. Таким образом — это своеобразная географическая энциклопедия; которая далеко не каждому путешествующему под силу. Но как мало в отчетах Пржевальского о самом себе, о своих настроениях, о своих привязанностях, о думах! Интимного у Пржевальского в дневниках и отчетах нет! Поэтому так скупы многочисленные биографии, написанные с упором больше на освещение путешествий, чем личности самого путешественника.

Редко-редко когда Николай Михайлович скупо скажет о себе и при этом как бы просит прощения у читателя за свою нескромность: "В заключение да позволено мне будет еще раз вернуться к своим личным впечатлениям".

В настоящем сочинении Пржевальский нередко ссылается на труды других путешественников, изучавших Центральную Азию. В тексте и подстрочных примечаниях можно встретить ссылки на М. В. Певцова, З. Л. Матусовского, Сечени, Крейтнера, а также на труды миссионеров, изучавших Восточный Китай и Тибет (Дезгодин, Одорик, Давид Арманд и др.), и на свидетельства индусов, пандитов, собравших в путешествиях по Тибету интересные географические сведения (Наин Синг, Сарат Чандрадас и др.). Но, к сожалению, нигде Пржевальский не упоминает о замечательном путешествии русских, совершенном еще в самом начале XVIII века. Об этом путешествии мало известно, однако оно представляет большой интерес, так как наши соотечественники первыми достигли берегов Куку-нора, побывали на Алтан-голе, представляющем самые верховья Желтой реки, в Синине. Причиной, побудившей русских совершить столь далекое и полное опасностей путешествие, были слухи о "песочном золоте в Эркети", т. е. Яркенде. По указанию сибирского губернатора князя Гагарина для проверки слухов и нахождения этого золота был послан тобольский дворянин Трутников, который еще в 1713 г. прошел через Восточный Туркестан в Северный Тибет, откуда направился в город Калган, вернувшись в Тобольск в 1716 г. Трехлетнее путешествие Трушникова громадным маршрутом охватило всю Центральную Азию от Сибири до Северного Тибета, от Кашгарии до Калгана (т. е. почти до берегов Тихого океана). Сведения об этом путешествии сообщены Ф. И. Миллером в статье "Известия о песочном золоте в Бухарии" в "Ежемесячных сочинениях" за 1760 г.; на них ссылается и Н. В. Кюнер в своем "Описании Тибета" (вып. 1. Владивосток, 1907, примечания, стр. 55 и сл.).

Остается сделать еще одно замечание. Выше мы говорили о лицемерии китайских администраторов, получивших соответствующие указания из Пекина не допускать русских путешественников в Лхасу. Пржевальский это хорошо понял и имел немало тому доказательств, на них он часто останавливается в этой книге. Однако справедливость требует отметить, что раздраженный путешественник не жалел резких слов даже там, где они не совсем были оправданы, награждая, например, весьма нелестными характеристиками мелких монгольских князей-феодалов, которые получили строгий и определенный приказ — не оказывать никакого содействия русским и всячески постараться выпроводить их обратно. Можно представить себе, что нарушение такого приказа ничего хорошего не сулило мелким князькам, находившимся в полной зависимости от китайских наместников.

Сошлемся на свидетельства других русских путешественников, побывавших в тех же местах, где был Пржевальский. В примечании № 123 мы привели выдержку из книги В. А. Обручева, в которой он дает характеристику монгольского князя Курлык-бэйсе и приводит его высказывание относительно третьей экспедиции Пржевальского. Обручев и Курлык-бэйсе расстались друзьями, и русский путешественник уезжает в дальнейший путь, напутствуемый пожеланиями хорошего пути, угощениями и охранной грамотой, в которой предлагалось оказывать всяческое содействие нашему геологу в его путешествии.

В связи с этим свидетельством В. А. Обручева интересно отметить, что когда Пржевальский в своем первом — монгольском — путешествии шел в сопровождении очень небольшой группы, состоящей всего из четырех человек, без специального конвойного охранения, он встречал к себе хорошее отношение со стороны мелких князей и небольших чиновников. Правда, и в первом путешествии Пржевальский не раз сетует на препятствия, которые ему чинили представители китайской администрации в городах Внутренней Монголии и Северного Тибета.

Пржевальский удивляется, почему те же люди, те же монгольские князья, с которыми он дружески расстался несколько лет назад, теперь угрюмо встречали третью экспедицию и старались поскорее отделаться от нее.

Другой путешественник, слову которого есть все основания верить, Г. Н. Потанин, пишет, что сининский амбань был с ним очень любезен и просил Потанина не ходить по разбойничьим местам, которых не боялся Пржевальский, потому что у него была охрана. Все же амбань, уступая настойчивым желаниям Потанина, разрешил ему итти в избранном направлении, снабдив рекомендательными письмами и проводником. Вот что пишет Потанин, характеризуя сининского амбаня: "Генерал Лин был тот самый амбань, который совершенно в той же обстановке принимал за год перед нами Пржевальского; характеристика, которую сделал Пржевальский, совсем другая; не знаю, кто из нас ошибся, мы ли были одурачены и не раскусили коварства под знаком внешней любезности, или Пржевальский был вовлечен в ошибку своей излишней мнительностью и увидел там подозрительность, где ее вовсе не было. Кажется, вернее объяснить эти старания местных властей отклонять европейских путешественников от опасных пустынь боязнью за них перед пекинским начальством" ("Тангутско-Тибетская окраина Тибета и Центральная Монголия", т. I, СПб., 1893, стр. 207 и сл.).