Энцо Руссо - Мафия изнутри. Исповедь мафиозо

• Название: Мафия изнутри. Исповедь мафиозо
• Автор: Энцо Руссо
• Жанр: Детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-250-01446-1

В середине 1988 года в Италии вышла книга, наделавшая много шума: анонимный автор предложил читателям выполненную им литературную запись воспоминаний неизвестного мафиозо по имени Джованни. Поисками автора книги и ее героя занялась полиция. Эффект был неожиданным: автором оказался известный писатель, мастер детективного жанра Энцо Руссо, герой книги — вымышленным персонажем, плодом писательской фантазии. Перед нами детективный роман, но вместе с тем и плод тщательного многолетнего изучения писателем документов о мафии. Это подлинно художественное произведение, биографический роман, в котором раскрывается личность, характер мафиозо Джованни, его психология.

---

— Считай, что этого типа уже нет в живых, — шепнул он мне, чтобы никто другой не услышал. На сей раз Доктор, видно, всерьез рассердился.

Но я в этом не должен был принимать участия. Не потому, что мне не доверяли. Тем более что мне было известно абсолютно все о готовящейся операции. «Это дело внутреннее, оно касается нашего селения, и участвовать должны только односельчане», — объяснил мне Орландо, когда я спросил, не понадобится ли моя помощь. С таким обычаем мне пришлось сталкиваться и впоследствии, в Палермо: если кому жена наставила рога, то стрелять должен сам рогач, а не кто-то другой — его ближайший друг или родственник.

В тот июльский день стояла адская жара. Я вел «тысячу сто»[23] Доктора, которому надо было объехать несколько селений нашей провинции. Он был очень весел и все подшучивал надо мной, потому что тогда я водил машину еще не очень-то уверенно и на узких поворотах слишком сбрасывал скорость. Обратно мы вернулись поздно. Перед домом нас ожидал Орландо. Он был один. Лиджо удалось уцелеть, возможно, он ранен.

До сих пор я еще почти ничего не знаю о том, как было дело. Одни говорили, что их там в Пьяно делла Скала, наверно, кто-то предупредил и они были наготове, другие, — что просто не повезло, третьи вообще ничего не желали говорить. Чтобы узнать правду, всегда надо какое-то время подождать. Но времени ждать уже не было.

В тот вечер Орландо показался мне каким-то растерянным, да и мне было не по себе от злости и огорчения. А Доктор казался довольным. Иногда у него появлялась странная манера разговаривать: при каждом слове он тихонько ударял одной ладонью о другую, словно отбивал такт, слушая музыку. Он считал, что мы хорошо проучили этого голодранца. И теперь, если у него есть голова на плечах, он станет благоразумнее.

— Как бы то ни было, поскольку он ранен, я готов его подлечить, — закончил он, продолжая смеяться.

Несколькими днями позже я поехал в Палермо. Мне надо было там взять обычную почту: большой красный конверт. На ощупь он был набит деньгами, но это могли быть и документы: в те годы десятитысячные ассигнации были величиной с лист гербовой бумаги. Встреча была назначена в десять часов вечера на улице Макуэда. Но и в пол-одиннадцатого человека, которого я ждал, все еще не было, и я начинал беспокоиться. Наконец он явился, но без конверта.

— Можешь идти. Для тебя ничего нет.

— То есть как это — нет?

— Наварра мертв.

Его прошили очередью из автомата вместе с другим врачом по дороге в Прицци. Нынче стреляют даже в папу римского, стреляли бы и в Иисуса Христа, если бы он рискнул сойти с креста. Но в 1958 году нечто подобное невозможно было себе даже представить. Можно было подумать, что мы в Америке, такое мы видели только в кино. Даже Доктор этого не ожидал — в самом деле, в поездку он отправился без всякой опаски. К тому же лил сильный дождь и на дороге не было ни души. Сделать это было легче легкого.

Но в тот вечер я еще действительно ничего не знал о случившемся и никто не мог мне ничего сообщить. Время было уже слишком позднее, чтобы слушать радио; я решил прогуляться пешком до вокзала, чтобы по дороге все хорошенько обдумать. Но мысли у меня в голове путались. Если бы у меня выросли крылья, я, несмотря на темноту, помчался бы в Корлеоне, чтобы скорее узнать, как там это стряслось. Первое такси подошло к вокзалу в четыре утра. Это была «тысяча сто» старого типа. Однако водитель не хотел везти меня так далеко, потому что у него уже был заказ на семь часов. Это был упрямец, не желавший слушать никаких доводов. Мне не хотелось бросать деньги на ветер, но это был не тот случай, чтобы думать о расходах.

— Ну давай соглашайся, я тебе заплачу сколько скажешь, — сказал я. Но шофер продолжал упрямиться.

— Я дал слово. Дело не в деньгах.

Я уже сел рядом с ним на переднее сиденье. Расстегнув пиджак, я показал ему кобуру с пистолетом.

— Ну если ты не хочешь это сделать ради меня, то сделай хотя бы ради вот этого несчастного малыша…

В селении творилось нечто невообразимое: уверен, что даже собаки обсуждали друг с дружкой случившееся. Карабинеров было не счесть, некоторые и в штатском. Я сразу же пошел в дом покойного. Визиты с выражением соболезнования одинаковы во всех селениях Сицилии. Женщины рыдают в голос, а мужчины заходят и выходят. Все целуют друг друга и говорят между собой шепотом. Ставни на окнах прикрыты.

Впервые я отдал себе отчет в том, что Доктор оказался небогат. У него был широкий круг друзей, он пользовался уважением и обладал престижем. Но все это нельзя оставить кому-то в наследство. Также и похороны были совсем не такие, как у дона Кало́. А кроме того, сразу было видно, что люди здесь напуганы. Когда кто-нибудь из нас шел по улице, на него смотрели, как на приговоренного к смерти. Уж если не побоялись разделаться с генералом, разве была надежда уцелеть солдатам?

Мы в тот же вечер собрались в пустом сарае, где хранили зерно. Наиболее решительно был настроен Винченцо Кортимилья, но с ним согласны были и остальные. Я помалкивал, и не только потому, что был еще молод. Я все еще оставался для них чужаком. Доктора, который любил меня, больше не было в живых. Чтобы разобраться, каково было мое положение, мне следовало подождать. Последним слово взял Себастьяно Орландо. Он сказал, что намерен отправиться в Палермо и поговорить с друзьями Семьи. Только после этого мы сможем принять какое-то решение. Никто ему не возражал. Теперь, когда Наварры не было в живых, Орландо был самым авторитетным. Нам необходимо было чувствовать, что нами командует кто-то, кто знает, что нам надо делать.

А потом карабинеры начали всех нас, одного за другим, вызывать на допрос. Я ожидал своей очереди, но был спокоен. Орландо сказал мне, что я, чтобы объяснить свое присутствие в селении, должен заявить, что я его служащий. Надо было только остеречься и постараться не наделать тем временем каких-нибудь глупостей. Но я понимал, что положение меняется с каждым днем. Только мне было показалось, что я окончательно устроился, как вдруг приходится вновь начинать все сначала.

Мы снова собрались, когда Орландо вернулся с новостями. Нам советовали сидеть тихо и ждать, пока все не успокоится. А что делать дальше — посмотрим потом. Пока что было подтверждено доверие к самому Орландо. Поскольку встречаться всем в одном месте было опасно, мы условились, что с этой минуты и впредь приказы и сообщения мы будем передавать по цепочке один другому. Дело было за два дня до Феррагосто. Ко мне постепенно вновь возвращалось спокойствие, также и потому, что карабинеры все меня не вызывали, тогда как все другие уже подверглись допросу. Дело в том, что в документах муниципалитета и карабинеров я не значился. Приезжих либо сразу берут на учет, либо их будто и вовсе не существует. А я остерегался, чтобы меня вообще кто замечал, а уж особенно карабинеры.

Но я жестоко заблуждался, считая себя в безопасности. Я был дома и брился, собираясь выйти на улицу, когда началась ужасная перестрелка, в которой погибли трое наших — Марко, Джованни Марино и Пьетро Майюри. Мы все бросились бегом туда, где гремели выстрелы. Безмолвно мы глядели друг на друга и на распростертые на земле тела убитых, которые нельзя было трогать до прихода судьи. Так как Джованни Марино был моим другом, Орландо стал меня спрашивать, не делился ли он со мной в последние дни чем-нибудь важным. Он не мог поверить, что после смерти Наварры в селении, где полным-полно карабинеров и журналистов, эти мерзавцы решились на такое дело без серьезного на то повода.

Он предполагал, что братья Марино сговорились с Пьетро Майюри осуществить какую-то решительную акцию, а потом их застали врасплох. Однако следом за тем убили на улице и Винченцо Кортимилью, а уж он-то был самый опытный и ловкий из нас. Зная о моей страсти к оружию, он однажды в поле показал мне, как стреляет, и научил некоторым приемам и трюкам, когда берешь кого-нибудь на мушку. Уж он-то действительно знал свое дело. И он тоже мертв. Тем временем все близилось к концу: перестали приходить приказы, не поступали деньги — друзья Доктора не давали о себе знать. Иногда я вспоминал, что Наварру убили всего несколько недель назад, и не мог поверить: мне казалось, что с тех пор прошли годы, так много каждый день было новостей. И все одна хуже другой.

Исчез Бастиано Орландо, и как они его ликвидировали без всякого шума, уму непостижимо. В тот вечер я зашел к нему домой довольно поздно, когда было вероятнее всего его застать. Навстречу мне выскочили две разъяренные, как тигрицы, женщины. Они ждали его возвращения уже несколько часов и знали, что он не из тех, кто может в такие времена, как теперь, куда-то уехать, никого не предупредив, но в глубине души уже не верили, что он вернется. И кусая себе руки, проклинали всех и вся: свое селение, Сицилию, весь мир и самого господа бога.

— Они его прикончили, — проговорил какой-то проходивший мимо по улице старик. И перекрестился.