Геннадий Игнатченко - Продавец чувств (фрагмент)

• Название: Продавец чувств (фрагмент)
• Автор: Геннадий Игнатченко
• Жанр: Научная Фантастика

---

Я не такой. Я тонкий, колючий, как шип акации, суетливый и глупый, нескладный, как бескрылая птица. Почему-то меня все любят. Может, им нужно, чтобы рядом был кто-то более неуклюжий, чем они, чтобы чувствовать себя важнее?

А мне нравится Кладомир. Хотя, кроме меня, по-настоящему его никто не знает.

Мать беспокоила нас обоих. После того рокового дня, когда погиб отец, замёрз, заблудившись в горах, она изменилась. Хотя и продолжала оставаться красивой и доброй. Но всё чаще случалось ей смеяться через силу, терпеть огорчения и трудности, которые и замужним то женщинам бывают не по плечу. У неё была воля. У меня - нет. Если что-то получалось не так, как мне хотелось, я сразу выходил из себя, бесился и долго не мог после этого успокоиться.

Жили мы обособленно. (Я в то время ещё не знал, почему). Дома, стоящие внизу, собирались в кучные стайки, возле них по вечерам часто горели костры, молодёжь гуляла, пела песни, старики рассказывали детям страшные истории, было шумно и весело. Мать часто уходила туда, оставляя меня дома одного. Сначала мне было скучно и страшно, но постепенно я так привык к одиночеству, что, если и случалось, что мать меня отпускала, я сам предпочитал сидеть дома.

Кладомир был нам вместо отца. По будням он нанимался к кому-нибудь на работу, и все полученные деньги отдавал матери. А в выходные, с первыми лучами солнца он просыпался, укрывал меня, если нужно, своим одеялом, брал с вечера подготовленное ружьё, сумку, плащ Леохадры, и уходил в лес. На свете осталось очень мало по-настоящему хороших венщей, и то, что досталось Кладомиру от отца, позволяло ему быть одним из самых удачливых охотников в нашем селе. Может, из-за этого его недолюбливали люди завистливые и злые?

Я ждал его, думал о нём, и он всегда возвращался с добычей.

На праздные игры с другими детьми времени и желания у меня не хватало. Дом и хозяйство требовало к себе внимания. Мать одна не справлялась, и приходилось ей много помогать. Я не жаловался, нет. Со временем я стал получать от работы удовольствие. И работа никогда не кончалась. "Жизнь - это труд" - считал я в те дни. Когда нечего было делать, становилось тревожно на душе, будто что-то потерял. Я шёл к сверстникам, но смысла в их болтовне и играх не находил. Между нами было определённое различие, причины которого я не знал.

С матерью я тоже общался мало. Она больше любила молча смотреть на меня.

-Глупый ты, Стеля, совсем. Хмуришься, как дед старый.

-Отстань, - уворачивался я от протянутой к моим волосам руки, - вечно ты как...

-Глупый... - повторяла она и вздыхала, - иди, занимайся своими делами...

В такие моменты мне вдруг становилось до слёз жаль её огрубевшие от земли и воды руки, и некая сила - кто знает? - словно сдерживала меня, давя в спину и не пуская уйти.

-Мама!..

******

Да, это сон. Уже лишь сон. Память непорочного детства...

А песня всё льётся и льётся, завиваясь, словно стебли одуванчика, брошенные в воду, струясь и звеня на камнях, как светлый горный ручей.

Все реки текут под гору. И один из ключей великой реки жизни, некогда названный моим именем, медленно и неуклонно заворачивал в лукавый круговорот несвободного падения...

Двенадцатую весну я встречал, будучи болен. Сквозь отёкшие ото сна веки, сквозь слипшиеся ресницы, вдруг прорывается жёлтый, отдающий хлебным полем, мёдом, луговыми цветами, луч солнца. Я пытаюсь дотянуться до него, но захожусь в приступе кашля, и тут же прохладная ладонь ложится на мою грудь, и я снова ощущаю у губ синеву лечебной настойки.

-Пей!

Тихо так, ласково, не возразить.

-Пей!

Благодатная влага втекает в воспалённое горло, оставляя на губах горьковатый, чуть пряничный привкус. И снова приходит сон и покой. А потом вновь жар, неистовое сердце, будто опьянев от обилия крови, бьётся резко и сильно.

Тик-так, тик-так! Где-то поют часы, их ход отдаётся в ушах эхом, как от колокольного звона. Но мне хорошо, потому что я знаю, что хуже уже не будет. Если не слушать часы, то вокруг тишина, больше которой в мире нет ничего, но вот они начинают бить - Боммм! Боммм! Боммм! Боммм! С каждым разом всё сильнее, я сбился со счёту, и сжимаюсь от страха с каждым следующим звуком, опасаясь, что он будет последним...

И снова луч. На этот раз тёплый, густой, сильный, как знойный полдень. Брат тихо входит в комнату. Я приветствую его улыбкой.

-Лежи! - он прижимает палец к моим губам, - я посижу рядом. Хочешь, расскажу тебе что-нибудь? Слушай...

И я слушаю его плавную речь, потихоньку засыпая. Вновь приходит спасительное забытьё.

Но вот, наконец, миг свободы. Меня уже ничто не держит в постели. Странное ощущение жажды света и силы. Спускаюсь к реке, обходя круглые пятна прогалин на слежавшемся снегу. Неужели воздух может быть таким вкусным? Какой у него свежий, славный аромат!

-Кладомир, ты возьмёшь меня с собой на охоту?

-Зачем?

-Хочу!

-Мал пока, подрасти.

-Да ну! Я сейчас хочу. Вырасту - хотеть не буду.

-Откуда тебе знать?

-Не могу же я всё время одно и то же хотеть. Надоест, наверное.

-А ты перехоти.

-У-у-у! Ну возьми! Ребята помрут от зависти. Возьми, а?

Он долго не соглашается. День, два. Я даже уговорил мать. У Кладомира свои принципы и бездна терпения. Наконец, к концу недели сдался. Как мне это удалось?

Охота! О, это магическое слово! О-хо-та! Как это, должно быть, здорово! Я мечтал о ней во сне и наяву, я думал о ней постоянно, она представлялась мне чем-то большим, ёмким, возвышающим над действительностью, над домом и рекой, над работой и учёбой... Некое чудное времяпрепровождение. Я почти не сомневался в том, что, когда вырасту, стану охотником.

И вот, в субботнее прохладное утро Кладомир, проснувшись, не накрыл меня, как обычно, своим одеялом, а толкнул ладонью в плечо.

-Вставай!

Я только и ждал этого момента. Вскочил, бодрый, возбуждённый, с красными ушами, засуетился, убирая постель, одеваясь, набивая карманы всевозможными безделушками, с которыми мне было жалко расставаться, будто не на охоту я на день собирался, а в далёкое путешествие в неведомые страны.

Мы позавтракали. Мать собрала нам в дорогу сумку. Когда вышли на мокрую от росы, холодную пока ещё дорожку, долго стояла у калитки, глядя нам вслед.

-Ты ж смотри за ним! - крикнула она, не выдержав, когда мы уже почти скрылись за деревьями, - возвращайтесь скорее!

Кладомир обернулся, кивнул молча. А я не знал, что делать. Мне казалось, что если я ошибусь в чём-то, то он передумает и вернёт меня домой, в ненавистно тёплую постель.

А может, и не покидал я её вовсе, и всё это мне снится? Жёлтый островок лютиков в мокрой зелёной траве, туман, белыми струями стекающий в реку существует ли оно на самом деле? Может, вся эта простота - тысячелетиями не менявшийся пейзаж, так заворожить человеческую душу? Этого я не знал...

Мы шли долго - сначала берегом реки, потом, перейдя её по скользким камням, ступили под полог леса, на узенькую, еле заметную глазу тропинку. Миновали глубокий овраг с текущим по его дну ручьём, пересекли большую поляну, заброшенный сад, сосновую рощицу и вновь очутились в лесу.

Такой красоты я ещё никогда не видел. Нам пели песни птицы, мимо пробегали зайцы и лани. И ни разу Кладомир не снял со спины ружья. Я удивлялся, спрашивал его, почему он не стреляет. Он отвечал, что в этом месте охотиться не принято. Мол, тут что-то вроде заповедника, и хозяин этих мест не прощает никому.

-А кто он, этот хозяин?

-Никто его не видел ни разу. Но он есть. Потому что все, кто нарушил запрет, не смогли найти дорогу домой, да так и остались тут навсегда.

-Они умерли, их съели дикие звери?

-Не совсем. Они живы, но облик их изменился. Они служат Хозяину... Может быть, ты их когда-нибудь увидишь.

-Так куда же надо идти, чтобы добыть мяса?

-Туда, куда мы идём. К Холодным горам. В Каменный лес.

-Ого! Наверное, там очень страшно?

-Тебе ничего не грозит, если только не будешь болтать и отходить от меня. Я дам тебе свой плащ. В нём тебя никто не заметит и не учует.

-Ух ты! А где ты его взял?

-Разве ты не знаешь? Плащ и ружьё - это вещи отца, он получил их от своего отца, нашего деда, а тот ещё в молодости нашёл их где-то. Они были изготовлены Древними, и как-то уцелели после того, как Семь Волшебников разрушили их мир дотла...

Я много раз слышал о Великой Войне, что началась на земле почти сто лет назад, и длилась тридцать три года. После неё на свете осталась лишь жалкая кучка людей, которым пришлось строить мир заново. Но мне всегда нравилось слушать об этом, так как с каждым разом я узнавал для себя всё новые и новые подробности.

-Кладомир! Расскажи мне ещё раз о Войне, - попросил я.

Но в этот момент мы начали спускаться в очень глубокий и тёмный овраг, в котором росли такие огромные деревья, каких я ещё ни разу не видел. Кладомир жестом приказал мне молчать. Потом накинул мне на плечи удивительно лёгкий и тёплый плащ, цвет которого менялся, становясь таким, как то, что вокруг.