Юрий Корчевский - Стрелецкая казна

• Название: Стрелецкая казна
• Автор: Юрий Корчевский
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9942-0356-9

Продолжаются приключения нашего современника, врача Юрия Котлова, оказавшегося по воле судьбы среди наших предков в далеком средневековье. Неспокойна жизнь русичей: продолжаются опустошительные набеги татар, мечтают захватить православную Русь и иноземцы с католического Запада, а в глухих гиблых местах злодействуют шайки разбойников, собирающие кровавую дань с зазевавшихся купцов. Много забот у великого князя московского, Василия III Ивановича — снова приходится готовить рать к дальним походам.

Попав на государеву службу, наш герой, став воином, упорно совершенствует свое боевое мастерство, готовясь к выполнению необычных заданий. Находчивость, отвага и бесстрашие, аналитический ум, умение сплотить дружинников в боевую группу, а также необычные способности позволяют ему с друзьями одерживать победы над явными и незримыми врагами…

---

Может, не отлеживаться, взять языка да разговорить его? Пожалуй, так и сделаю, — все воеводе Хабару Симскому помощь.

Я выглянул из окна — по другой стороне улицы шли двое татар. Их выход в город был успешным — за плечами у каждого набитые переметные сумы. Я до половины высунулся из окна, чтобы они увидели мой шлем-мисюрку и халат, призывно махнул рукой:

— Эй!

Татары увидели меня и рванули в дом. Дурачки подумали, что в доме столько добра, что мне одному не унести — решил поделиться.

Как только оба прошли в дверь, я сделал шаг вперед — так как прятался сбоку, за самой дверью, и уколом саблей в спину убил заднего. Сумки его с грохотом упали на пол. Второй обернулся и в недоумении застыл. Окровавленный клинок моей сабли касался его шеи:

— Бросай сумку!

Татарин сбросил сумки на деревянный пол. Он еще не понял — только что звали за добром, и вдруг товарищ его убит, а у горла — сабля.

— По-русски понимаешь? Отрицательно мотает головой. Ничего, у меня ты не только по-русски — по-китайски заговоришь. Есть у меня такой дар — языки развязывать, и все пленные становятся полиглотами.

— Не понимаешь, значит?

Резким взмахом сабли я снял с руки мышцы вместе с рукавом халата. Татарин завизжал. Я приставил клинок к горлу. Визг утих.

— Ну так что, говорить будешь?

— Мала-мала понимай.

— Сколько сабель у татар?

В ответ татарин показал четыре пальца.

— Четыре тысячи?

— Нет — не знаю, как сказать по-русски: темника четыре и хан. Ни фига себе. Темник — это как командир дивизии, у темника десять тысяч сабель, и без компьютера можно посчитать — сорок тысяч всего.

— Кто хан?

— Какой? С нами еще ногайцы, много!

— Сколько много?

— Два темника.

Час от часу не легче. Это значит — еще двадцать тысяч.

— Кто ваш хан, откуда вы?

— Из Казани, хан Мухаммед-Амин. Что-то начало проясняться.

— Пушки есть?

Видно было, что татарин не понял.

— Ну — тюфяки, единороги — как там по-вашему? Наряд пушечный?

До татарина дошло.

— Нет, нет, мы без обоза. — И тут он плотоядно осклабился: — Татары с обозом из набега идут, с добром да полоном.

Ярость на мгновение ослепила, рука дернулась, и татарин упал с разрезанной шеей, зажимая руками рапу. Я ругал себя за вспышку гнева — не все узнал, что хотел, но хоть что-то.

Ох, тяжело Нижнему придется! В крепости не больше полутора тысяч человек дружины, ополчение городское, малообученное — еще тысяча, пусть две наберется, стражники городские — человек полета; то да се — в куче не более чем три тысячи, а басурман — шестьдесят тысяч. Пока одна их часть будет штурмовать крепость, другие будут отдыхать и город и окрестные деревушки — Ляхово, Гордеево, Ольгино, Ближнеконстантиново — грабить. Да ту же Кузнечиху, где я бронь заказывал. Плохо, даже очень плохо. Сколько детей осиротеют, сколько в плен попадут, чтобы в голоде, побоях, непосильном труде погибнуть в рабстве!

К воеводе надо пробиться, предупредить, если не знает, что сила огромная собралась. Успел ли гонца послать в ближние города? Слишком далек Нижний от Москвы, чтобы оттуда помощи ждать. Да и когда она придет, помощь та? Пока рать соберут, пока доскачут — две недели самое малое. А учитывая нашу русскую неразворотливость — то и поболее.

Едва дождавшись сумерек, я направился к крепости, не снимая татарского халата и шлема-мисюрки: все-таки какая-никакая маскировка. Подошел к стене у оврага, где татар не было, и прошел сквозь стену. Направился по стене к Тайницкой башне. Татарский халат и шлем-мисюрку я благоразумно снял и бросил с наружной стороны стены. Навстречу мне от башни выдвинулся воин с копьем.

— Кто таков, почему здесь?

— Воеводу ищу, ополченец городской. Караульный приблизился:

— Так я тебя знаю, ты бился с Егором.

— Было такое, — подтвердил я.

— Вниз иди — там воевода, только если дело не срочное — не подходи, зол он зело.

Зело не зело, а доложить о противнике надо. Хабар стоял на земле, в окружении ополченцев, что-то им объясняя и показывая рукой на башни. Я протиснулся поближе.

— Воевода, поговорить надо.

— Говори.

— Наедине.

Воевода нахмурился, но, немного меня зная, понял, что разговор важный и не очень приятный. О приятном я сообщил бы громогласно.

— Хабар, — прости, отчества не знаю, — пленного я взял, попытал немного. В набеге сорок тысяч татар казанских и двадцать тысяч ногайцев в союзниках. Воевода аж крякнул с досады.

— Правда ли?

— За что купил — за то продал, но, похоже — правду говорил.

— Хорошо, что наедине сказал, эти бы в панику ударились, — он кивнул на ополченцев.

— Гонцов послал ли? Хабар помялся.

— Не успел, врасплох застали. Ничего, стены крепкие, пороха много, рвы глубокие. Даст Бог — отсидимся.

— Из города я пришел, много беженцев в лес уходят.

— Правильно делают, у нас продуктов на месяц только хватит, не могу лишние рты кормить. Весь урожай пока в деревнях, не успели доставить. — Воевода с досады сплюнул. — Только никому не говори, — тебе сказал, потому как муж ты справный. А не возьмешь ли ополченцев? Будешь войсковым атаманом. У них разброд один.

— Нет, уволь, Хабар. Помогать буду, чем смогу, но не начальник я.

— Жалко.

Мы разошлись, пожелав друг другу удачи. Воевода, отойдя на несколько шагов, остановился, окликнул меня:

— Эй, Георгий!

Чуть не забыл — я же представился ему как Георгий, и дружинники знали меня под тем же именем. Я подошел.

— Ты главного не сказал, или не узнал — есть ли у них пушки?

— Прости, воевода, запамятовал. Пушек нет, налегке пришли. — Есть Бог на свете — хоть одна хорошая весть!

Воевода с эскортом дружинников ушел. Я подошел к ополченцам, спросил, где найти родственницу.

— Женщины там, в соборах, вместе с малыми детьми.

Я побрел к церквам. Обошел сначала Михайло-Архангельский собор, потом Спасский. Нашел Лукерью с детьми, передал привет от Ивана.

— Где муж мой, жив ли он?

Я, как мог, успокоил женщину, рассказал, что жив ее муженек, ждет, пока осада кончится, сказал, где стоят ушкуи. Лукерья поблагодарила меня сквозь слезы. Я же пошел искать дальше.

Елены нигде не было. Мне подсказали, что часть горожан укрывается в хозяйственных постройках, прилепившихся к стенам.

Тщательно обыскал и их. Мои поиски никого не удивляли — я такой был не один. Неужели в лес удалось убежать? Надо брать ситуацию под контроль.

Найдя свободное местечко, я лег, закрыл глаза. В сон-то я наверняка не проникну — в такие дни ложатся спать поздно, сморенные усталостью. Может, получится увидеть окружающее глазами Елены?

Так, сосредотачиваюсь, вызывая в памяти лицо Елены. Смутно, очень смутно — город, дорога, татары, лошадь в телеге, за которой плетутся связанные веревкой люди, в основном молодые — девушки, парии, подростки. Господи, да она же в плену!

Я резко открыл глаза и сел. Голова закружилась. Опершись о землю рукой, я глубоко вздохнул. Так, пробуем еще раз. Я не узнал главного — какой дорогой их гонят, как далеко они от города?

Улегся снова, закрыл глаза. Попытался вызвать образ ее, проникнуть в память. Почему видения такие нечеткие? Господи, какой я тупица — это же из-за слез. Как до меня это сразу не дошло.

— Лена, соберись, вспомни дорогу — я тебе помогу, припомни — куда тебя вели?

Ага, вот ее улица, сбоку идут татары, подгоняя пленников тычками копий. Заводят в лодки, переправа, один из парней бросается в воду, пытаясь уплыть. Татарин пускает стрелу, и беглец скрывается под воду. Берег, сбитые в кучу пленным — много их — не одна сотня. У каждого связаны руки, и многие еще связаны между собой веревками. Я помню это место, бывал здесь. Дальше, какой дорогой поведут дальше? Пленников поднимают, привязывают к телегам, и обозы уходят. Ага, обоз с Еленой на развилке уходит правее, эта дорога потом идет по земле луговых марийцев.

В это время о мои ноги кто-то споткнулся, выматерился. Связь с Еленой прервалась. Чтоб тебя, мужик! Какого черта тебя ночью носит? Ладно, главное узнал. От переправы идут две дороги — я знал, на какой дороге мне искать женщину. Все, надо из крепости убираться. Конечно, как боевая единица я стою больше, чем десять ополченцев, но осада может продлиться долго — не одну неделю, и потом выручить дорогую мне пленницу будет нереально. Надо спасать сейчас, в дороге, когда и охраны немного, и природа позволяет подобраться поближе — лес, заросли кустарника.

Ладно, найти и приблизиться — не проблема, и охрану перебить сумею. Сложность вот в чем — как назад Елену в целости довести. Татары в обозе людей не жалеют: все идут босиком, ноги к вечеру так сбиты камнями и исколоты травой, что пленники мечтают об одном — рухнуть на землю и дать ногам покой.

Так, мысли в сторону, ночью обоз стоит на месте, стало быть — и обратная дорога короче будет. С Богом! Я перекрестился на крест Спасского собора и прошел через степу в укромном уголке. Срочно нужен конь. А где его взять, как не у татар? Я отошел подальше от крепости — там слишком много народа — и пошел по улице. Из-за угла показался татарин, ведущий за уздцы коня. Через спину животного была переброшена переметная сума, раздувшаяся от богатой добычи. На меня он не обратил внимания — свой же идет, Нижний город богатый, добычи на всех хватит. Я аккуратно тюкнул его кистенем в висок и оттащил во двор. Взял под уздцы коня и повел дальше. Спокойно перешел через деревянный мост (не забыть бы подпалить его на обратном пути, глядишь — бросить трофеи татарам придется) и, отойдя подальше, сбросил переметные сумы и взлетел в седло сам. Нахлестывал чужого коня нещадно, желая лишь одного — быстрее догнать колонну пленных.