Уилл Генри - Золото Маккены

• Название: Золото Маккены
• Автор: Уилл Генри
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Вестерн
• Год: 1993
• ISBN: 5-235-02141-Х

Библиотека вестерна «Белый бизон» открывается произведениями известного мастера этого жанра Уилла Генри. Название книги сразу напомнит читателю о фильме, снятом по его роману, где действуют колоритные герои, возникают совершенно непредсказуемые ситуации и столь же неожиданные избавления от неминуемой гибели. В новеллах, вошедших в книгу, тот же накал действия и драматизм, в них также действуют индейцы, скауты, ковбои, бродяги и прекрасные юные поселенки. И пусть не смущает читателя, что все три произведения — под разными именами. Все три принадлежат одному писателю.

---

— Ах нет, хефе, — отрицал Маккенна, увидев злобный блеск его глаз. — Мы просто ошеломлены.

— Что ж, я не виню вас. Я несравненен.

Глен Маккенна поглядел на него и кивнул.

— Ты слишком скромен, — сказал он.

— Всё шутишь, Маккенна?

— Нет, хефе, но «несравненен» — столь ничтожное, мелкое слово. Ты заслуживаешь чего-нибудь позначительнее.

— И у тебя, должно быть, есть лучшее название?

— Да. Как насчёт отвратителен?

Вождь разбойников выпрямился и гордо воссел в седле.

— Я знал, — сказал он горделиво, — что однажды тебе придётся познать мою истинную природу.

— Это было неизбежно, — признал Маккенна.

Они ехали всю ночь. То была замечательная ночь.

Пустыня благоухала так, как только способна пахнуть пустыня после невыносимо знойного дня. Солнечный жар запёк внутри каждого камня, внутри каждой крупинки песка и тоненького, стойкого к засухе растения весь его аромат. Теперь, за несколько часов прохладной тьмы, эти земные ароматы и едкие запахи полыни, медвежьей травы, нопаля и «испанского клинка» поднимались навстречу обонянию вместе с поднятой лошадьми пылью, пропахшей потом и седельной кожей, с крепким резким привкусом конского помёта. Это был тот сорт вина странников, которым люди породы Маккенны и Бена Колла упивались досыта.

Пелон и Санчес, убийца и дезертир, также пали жертвами колдовства горячих песков и ночной прохлады. Так же как и стройный Беш и безмолвный Хачита. Даже мрачная Сэлли и иссушенная как мумия Малипаи глубоко вдыхали аромат ночи. Фрэнси Стэнтон тоже чувствовала его. Она была на удивление взволнована, а не испугана, и, к изумлению своему, обнаружила, что не ощущает усталости.

Он был такого рода, этот ночной воздух пустыни, что превращал крестьян в поэтов, мужчин в мальчишек, женщин в девчонок и наоборот. Он даже делал философов из бандитов-полукровок из Соноры. И спорщиков — из рыжебородых золотоискателей и подозрительных бывших заместителей шерифа. Запах озона и влияние Дианы подействовали на всех. Малипаи захотелось ехать рядом с Маккенной и Фрэнси, в отдалении от Пелона и сплести для синеглазого горного инженера историю про эль хефе, всю подноготную вместе с подлинной историей отца Сэлли — не белого, а чистокровного апаче, великого воина, а также подробности печального недоразумения, из-за которого молодая скво лишилась своего носа.

Маккенна не удивился, узнав из этого рассказа, что Сэлли была, как и её сводный брат Пелон, хорошей девушкой. Она вовсе не была неверной своему мужу, а просто попыталась доказать своему поклоннику, что её прелести недоступны. К несчастью, поблизости оказался муж. Не разобрав, что Сэлли оставалась верна ему, он отказался её слушать, просто заявив: трудно отвадить ухажёра, показывая ему то, чего у него нет. Достал свой нож и поставил отметину стыда на своей преданной супруге.

— Именно подобные поспешные ошибки, — заявила старая дама, — превращают жизнь в запутанный клубок. Если бы мужчины способны были слушать, вместо того, чтобы хвататься за нож да ружьё, в мире было бы куда меньше забот.

Маккенна, собравшись слушать ещё, вежливо осведомился о том, нет ли у Сэлли и Пелона ещё братьев и сестёр, и тут же был раздосадован, увидев скакавшую сразу позади них скво с пугающим взглядом, ту самую, история которой была только что рассказана. Она явно слышала каждое слово, переданное её матерью, и всё время следила за Маккенной. Только он подивился этому взору, как мрачная скво внезапно перевела взгляд на Фрэнси Стэнтон, прежде чем вновь обратить его на Маккенну, и тот понял, что заставляло Сэлли метать глазами искры в свете луны. То была не только плотоядная страсть к нему, но и ненависть к белой девушке.

Тут он понял, что отныне нельзя позволять, чтобы Фрэнси оставалась наедине с апачкой, сестрой Пелона. Не должен он позволить и чувственной индианке оттеснить его от остальных. Что она убьёт белую девушку, чтобы добиться своего — яснее ясного… и всё же в мягкой атмосфере пустынной ночи, красота которой пробудила в их странной компании новое чувство — некое подобие дружелюбия, такой поступок казался невозможным. Но Маккенна знал, что он вполне согласуется с понятиями апачей.

Резко отведя взгляд от Сэлли, он вернулся к Пелону, Бену Коллу и Венустиано Санчесу. Сэлли подождала остальных апачей — Беша и Хачиту. Малипаи, оставшись наедине с Фрэнси Стэнтон, освобождённой от кляпа и пут по приказу Пелона, кивнула белой девушке, пробормотав:

— Жаль, что ты не говоришь по-испански, мучача; я б рассказала тебе кое-что о той плосконосой стерве, там, сзади. Ты мне пришлась немного по сердцу. Ты костлява и крепка, как и я. Но ты хорошенькая. А я никогда не была хорошенькой. Может, поэтому ты мне и приглянулась. А может, и то, что я знаю — Маккенна любит тебя по-настоящему. И это движет моим сердцем. Неважно. Я всё же хотела, чтоб ты поняла, о чём речь, бедная ты чёртова дура. Эх! Да мне-то что! Ты б, верно, только плюнула мне в лицо за мою заботу. В конце концов, ты белая, а я всего только чёрная, до безобразия красно-коричневая, словно старая бизонья шкура, высушенная солнцем. Чёрт с тобой! Надеюсь, Сэлли перережет тебе глотку!

Она завершила свой испаноязычный гнев гортанным проклятием на апаче, но Фрэнси Стэнтон улыбнулась, протянув руку, и похлопала сморщенную когтистую лапу Малипаи. Старуха, как змея, зашипела и убрала руку, словно обугленную, как головешка, Но в лунном свете белая девушка заметила блеск слезы в старых глазах матери Пелона Лопеса и улыбнулась снова, сказав тихим, приглушённым тоном:

— Я не думаю, чтоб ты меня обидела. Не знаю, что ты сказала, но почему-то не боюсь тебя. — Она нахмурилась на миг, пытаясь придумать, как передать старухе то, что сама чувствует и думает. Наконец серые её глаза просияли. Протянув руку, она дотронулась до груди безобразной скво повыше сердца. Затем прижала руку к собственному, произнеся одно слово: «Друзья».

Смысл этого слова понятен на любом языке, в любой стране, как никакое другое. Старая скво изумлённо оглядела её. Глаза их встретились и сказали что-то друг другу, затем расстались.

— Не знаю, — прошептала старая дама по-испански, — не знаю…

20 Неладно что-то у Черепов

— Теперь осталось недолго, — сказал Пелон. — Ай! Только вдохните этот свежий рассветный ветер! Что была за ночь! — Он экспансивно взмахнул рукой, одарив Маккенну своей безжизненной улыбкой, — Признайся, старина, ты знаешь, что я прав. Ты так же взволнован, как и я. Этот Юный Мики Тиббс! Эх! Он явно не то, что его отец, старик. Я думал о нём лучше. Но невозможно создать двух человек столь коварных и злобных, как Старый Мики Тиббс.

Он помолчал, вдохнув пустынного воздуха, почмокав толстыми губами так, словно тот был хорош на вкус.

— Видишь ли, амиго, дело вот в чём. Если, как я сказал прежде, Старый Мики был целиком сукиным сыном, тогда, ха-ха-ха, придётся признать, что молодой — всего лишь наполовину сукин сын, а? По крайней мере, вполовину, чем его отец. Что скажешь об этой шутке, Маккенна? Нравится?

— Не так, как та, что поведала мне твоя мать сейчас о твоей сестре Сэлли, — сказал белый золотоискатель. — Но я признаю, что ты унаследовал кое-что от дара старой дамы рассказывать истории. Отчего ты не сказал мне сразу, что она твоя мать, Пелон? Это тайна?

— Что ж, и да, и нет, амиго. В конце концов нет большой чести быть матерью Пелона Лопеса. — В его словах внезапно прозвучало слабое эхо серьёзности, ещё одна теплящаяся искра человеческой слабости, которую, казалось Маккенне, он уже чувствовал прежде.

— Я, однако, рассказывал тебе о Сэлли. Ты не скажешь, что я был лишь наполовину честен с тобой. А кроме того, какая разница?

Маккенна взвесил свой ответ.

— Разница в том, тот ли ты человек, каким мне представляешься. Я видел, как ты убил сегодня ночью двух человек; дважды ты нападал на меня, словно безумный, без всякой причины, а ещё — ударил Сэлли перед тем, как мы промчались мимо солдатского лагеря, и всё без видимой необходимости. Но всё-таки я думаю, что ты не Мартышка, не животное, как он.

— Какой же я тогда зверь?

— Плохой, но такой, у которого никогда не было возможности стать хорошим. Ты уже слишком стар нынче, чтобы перемениться, но мне всё-таки кажется, что ещё можно взрастить семена чести, унаследованные тобой от испанского отца. Ты знаешь что-нибудь об испанской религии, Пелон?

— Ха! Я всё о ней знаю. Все падре — это свора лживых псов. Они спят с сёстрами, крадут умы маленьких детей, отбирают деньги у бедных и отсылают папе в Рим, и всего этого достаточно, чтобы заставить честного разбойника покраснеть за свои грехи.

— Понятно, — сказал Маккенна, — я вижу, ты сторонник революции, таковы идеи Бенито Хуареса.