Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 1. Предсказание императора

• Название: Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
• Автор: Дэвид Ротенберг
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44609-4

Когда произносятся два пророчества одновременно, чтобы второе воплотилось в жизнь, первому надо помочь исполниться.

Вот пророчество Первого императора Китая, произнесенное им перед Тремя Избранными на Священной горе: «Нашу страну ждет Эпоха Белых Птиц на Воде. Она ознаменует начало Тьмы, а конец Тьмы и возрождение ознаменует Эпоха Семидесяти Пагод…».

«Предсказание императора» — это повествование о потомках Троих Избранных. Рассказ о любви и вражде, о судьбе нескольких поколений людей, живущих там, где должно воплотиться пророчество, — в Шанхае, городе, куда, влекомые жаждой наживы, хлынули авантюристы всех мастей из Европы и Америки.

---

В парижском заведении Сюзанны нередко выступали оперные певцы и скрипачи, так что странный симбиоз секса и музыки был ей вполне понятен.

— Эта красавица, что распоряжается на сцене, — ваша дочь?

— Да. Я назвала ее Фу Тсун.

— Фу Тсун. Красивое имя.

Цзян легонько толкнула Сюзанну в плечо и через переводчицу сообщила:

— Она вдова, но фактически — замужем. Замужем за своими операми. — Сюзанна посмотрела на Цзян. Китаянка улыбалась. — Кроме того, она слишком хороша для стреляного воробья вроде вас.

Сюзанна улыбнулась в ответ и кивнула.

— Да, она для меня слишком молода. Но вон тот красавчик мне вполне подходит, — сказала она, указав на рыжего, который вернулся на свое место и с напряженным вниманием смотрел на сцену.

— Рыжий Дьявол. — Цзян запнулась и медленно выговорила непривычное для нее имя: — Макси Хордун.

Ее произношение было почти идеальным.

— А, еврей. Он частый гость в вашем доме?

— Да. Он не женат. Поначалу девочки его боялись, но, как только увидели его «копье», переменили свое отношение. Он приходит чаще не из-за девочек, а ради того, чтобы смотреть постановки моей дочери. Будьте с ним осторожны.

— Почему?

— Он склонен к насилию.

Сюзанне не раз приходилось сталкиваться с подобным, но насилие являлось одной из форм страсти, а, как ей только что наглядно доказала Ту Вэй, сейчас ее жизнь явно нуждалась в некотором количестве страсти. Ей также был необходим постоянный партнер, поэтому она обратилась к Цзян с просьбой:

— Не могли бы мы встретиться завтра днем за чаем? У меня имеется деловое предложение, которое может вас заинтересовать.

Глядя на удлиняющиеся тени за окном, Цзян отставила чашку с горячим черным напитком на край стола. Сюзанна через переводчицу с гордостью рекомендовала его, назвав незнакомым словом «кофе». Цзян пригубила напиток и скривилась от горечи. Сюзанна тут же велела подать чай.

— Вы очень заботливы, — проговорила Цзян.

— Приношу извинения. Просто мне захотелось попотчевать вас чем-нибудь новеньким.

— Наверное, ко всему новому нужно привыкать постепенно.

— Возможно.

Женщины молча прихлебывали из чашек — каждая свой напиток.

Наконец Сюзанна сказала:

— Мужчины в этом городе не имеют представления о том, как много денег можно заработать на нашем с вами бизнесе.

Цзян придерживалась иного мнения, но тем не менее кивнула головой:

— Будем надеяться, что они и впредь останутся столь же слепы.

— Мыс вами зарабатываем деньги на мужской глупости.

Цзян была не совсем согласна и с этим утверждением, но и на сей раз ответила кивком.

— До тех пор, пока мужчины считают, что они всем командуют, умная женщина может вертеть ими как захочет. Или — две умные женщины.

С этим заявлением Цзян не могла не согласиться.

— Но мужчины могут быть и врагами. Если они сообразят, что мы зарабатываем много денег, им, вполне возможно, захочется урвать кусок и для себя.

— В обмен на защиту с их стороны, — саркастически добавила Цзян.

— Да. Вымогательство. Оно никогда не закончится и только будет становиться все более беспардонным. Это издержки нашего бизнеса.

Цзян была полностью согласна с француженкой.

— А если создать условия, при которых вымогательство стало бы регулируемым? Предположим, защиту нам предлагали бы не бандиты, а государство? И чтобы мы платили четко оговоренный процент от наших доходов?

Цзян смотрела на длинные чаинки, которые плавали в чашке, как морские водоросли, влекомые невидимым течением. Как и все в Китае, она знала, что перемены являются неотъемлемой и серьезной частью жизни, и теперь позволила себе дышать полной грудью. За густым ароматом кофе и нежным запахом чая она безошибочно распознала озоновый смрад. Перемены близились.

— Какой процент? — заинтересованно осведомилась Цзян.

— Три процента. В конце каждого месяца. Наличными. Никаких вариантов типа «бартера» — выплаты в виде услуг наших девочек, никакого повышения тарифов. Выплаты производятся на основании информации, которую мы будем предоставлять в конце третьей недели каждого месяца.

— Цифры, на основе которых будут высчитываться три процента, будем предоставлять мы?

— Да, — кивнула Сюзанна. — Я надеюсь, вы в состоянии оценить выгодность предлагаемой мною системы по сравнению с той анархией, которая имеет место в настоящее время?

— Безусловно, — осторожно ответила Цзян. — Но для того, чтобы реализовать ваш план, понадобится очень влиятельный человек в правительстве.

— Совершенно верно. Один из постоянных посетителей моего «Парижского дома» занимает весьма высокий пост в руководстве Концессии. Французской концессии. Как вы полагаете, этот человек обладает достаточным влиянием?

Сюзанна продолжила развивать перед собеседницей свой план. Его можно будет воплотить в жизнь лишь при том условии, что Цзян откроет заведение на территории Концессии, чтобы находиться под ее защитой. При этом прежнее заведение она может оставить и в Старом городе, а новое открыть в здании, расположенном через дорогу от «Парижского дома», или вообще перенести весь свой бизнес на территорию Концессии.

— Мне нужно обдумать все это, — сказала Цзян.

— Разумеется. Думайте, сколько вам нужно. Но сегодня вечером не откажитесь развлечься в моем заведении.

— В котором часу мне прийти? — склонила голову Цзян.

Всего через шесть недель Иностранный сеттльмент и Концессия напоминали потревоженные ульи. Открывалось новое заведение Цзян. Его название, позаимствованное из древнекитайской литературы, было понятно немногим и в переводе означало «Это случится у излучины реки». Однако со дня открытия его называли просто «У Цзян», и оно считалось лучшим в Азии публичным домом и курильней опия.

Заведение Цзян открылось чудесным весенним вечером в конце апреля, и ласковый ветерок, дувший над Янцзы, приносил запах моря в каждую комнату. Французские оперные певцы вперемешку с пиратами позировали длиннолицему англичанину, представившему вниманию публики новейшее достижение научной мысли, фотографический аппарат. Двое французских художников объявили новшество ересью и заявили, что оно никогда не сможет заменить их искусство.

Гвоздем вечера стали избранные отрывки из последней оперы дочери Цзян «Путешествие на Запад». Макси был зачарован пением, танцами, волшебной акробатикой того, что впоследствии назовут «Пекинской оперой». Он целиком и полностью оказался под властью «Путешествия на Запад». Снова и снова он вместе с другими зрителями вскакивал с места, бешено аплодируя, и кричал: «Хоа!» — а затем свистел и восторженно вопил.

Пока Макси предавался безудержным восторгам по поводу «Путешествия на Запад», Ричард сделал знак фотографу-англичанину, пригласив его в свою контору. У него уже состоялся весьма интересный разговор с этим человеком, и сейчас он хотел узнать кое-что еще.

— У вас сохранились картинки, о которых вы упоминали раньше? — спросил Ричард.

Молодой человек сунул руку в кожаную сумку и достал из нее аккуратно упакованный сверток. Развязав узел веревки, он сорвал коричневую упаковочную бумагу и вытащил из пакета два десятка фотографий, о которых шла речь.

— Тот самый? Старший сын Элиазара Врассуна?

— Да, сэр. Он уже не мальчик, а мужчина, но это определенно он.

— Откуда у вас эти карточки? — спросил Ричард.

— Он заплатил мне за то, чтобы я их сделал.

— Да, но как получилось, что они оказались у вас, а не у него?

— Я отдал ему оригиналы, но у меня остались негативы. — Англичанин засмеялся. — Их он не догадался потребовать.

Ричард сомневался, что наследник Врассуна вообще знает, что такое негатив.

— Где вы делали эти снимки?

— В гостиной его любимого лондонского борделя.

— И он вам разрешил?

— О господи, ну конечно же! Он даже хотел позировать в обнимку с одной крошкой, но та расплакалась и убежала.

Ричард на мгновение задумался, посмотрел на фотографа и спросил:

— Что за крошка?

— Его шлюха.

— Сколько ей было лет? — Ричард почти шептал. Его мозг лихорадочно работал, просчитывал возможные варианты.

— Десять или, может, двенадцать.

Ричард рассматривал фотографии. На трех из них был изображен старший сын Врассуна. Он сидел без рубашки, положив ноги на стул и выставив напоказ внушительные мышцы.

— Можно ли совместить две фотографии?

— Вы имеете в виду — склеить их?

— Нет, я говорю о том, чтобы взять фотографии двух людей и совместить их так, чтобы выглядело, будто они сфотографировались вместе — в одно время и в одном месте.

Молодой фотограф поскреб в затылке, и Ричард порадовался, что из кудрей юноши не вывалилось никаких насекомых.