Владимир Ильин - Пожелайте мне неудачи

• Название: Пожелайте мне неудачи
• Автор: Владимир Ильин
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-001950-5

Странная участь ожидает героя романа «Пожелайте мне неудачи» – сплошное везение во всем. Про таких обычно говорят – «родился в рубашке». Однако, оказывается, что везение и удача не случайны, а обеспечены реальными людьми, которые оберегают «счастливчика» от ударов судьбы, ведь его огорчения и муки обернутся бедой для множества людей... И неизвестно еще, кому труднее – тому, кто находится под неусыпной опекой, или тем, кто эту опеку осуществляет ?

---

И, кстати, жизнь показывает, что они абсолютно правы.)

Таким образом, пространство, в котором я должен был произвести поиск, значительно сократилось. Правда, огорожено оно было не просто высоким забором, недоступным для простых смертных, но и колючей проволокой под током высокого напряжения. Но получить доступ к сведениям о пациентах, содержащихся в закрытых психиатрических лечебницах, было уже делом техники. Единственная трудность, которая возникла у меня при этом, – это сохранение строжайшей конспирации, и дело было даже не в том, что меня могли разоблачить и со скандалом изгнать из Опеки. Скорее всего, и я уверен в этом, до этого не дошло бы. Просто-напросто могло случиться так, что беседовать мне уже было бы не с кем, потому что накануне беседы сердце у больного Стабникова не выдержало бы повышенной дозировки успокоительного: «Медсестра перепутала, она у нас, знаете ли, еще недавно, вот и допускает ошибочки!»…

И поэтому я крутился в те дни почище ужа на горячей сковородке, пытаясь совместить две несочетающиеся вещи: и Стабникова найти, и принять меры, чтобы никто из Опеки об этом не знал. Огромную услугу мне оказал мой бывший одноклассник Володька Немцов, у которого дядя жены соседа по лестничной площадке был референтом у министра здравоохранения – и именно по части психиатрии…

Как ни удивительно, но Виктор Стабников обнаружился отнюдь не в Архангельске и не в Чите. И даже не в Подмосковье. С самого начала своего внезапного «заболевания» он содержался в лечебнице особого режима, расположенной почти в двух шагах от Садового кольца. Кроме этого, через Немцова мне больше ничего не удалось узнать, но и этого было достаточно.

Целый месяц у меня ушел на то, чтобы обеспечить себе возможность доступа на закрытую для посторонних территорию лечебницы. Но попасть туда было нельзя, не вызвав подозрений комитетского начальства.

Персонал лечебницы был представлен людьми ответственными и серьезными, взятыми не с улицы, а после тщательного отбора – как для учебы во ВГИКе . Но в любом стаде, как известно, водится паршивая овца. В данном случае ею оказалась молодая медсестра с экзотическим именем Жанна. В течение нескольких вечеров я добросовестно провожал ее с работы домой – правда, заочно, стараясь не попадать в поле ее зрения. Вскоре я знал о ней почти все и решил, что пора непосредственно познакомиться с девушкой. Знакомство наше состоялось на нейтральной территории, и я был уверен, что понравлюсь Жанне. Так оно и оказалось. Некоторое время мы встречались «просто так». Я напропалую сыпал анекдотами и шутками, почерпнутыми мною из специальной методической разработки «Использование юмора оперативным работником при выполнении специальных заданий», составленной спецами Комитета и, видимо, по инерции имевшей гриф «Для служебного пользования» (впоследствии, когда в нашей стране буйствовала свобода печати, я не раз с изумлением обнаруживал в книготорговых точках тощенькие, аляпистые брошюрки с анекдотами, почерпнутыми из той самой кагебешной разработки). При этом я охотно рассказывал о себе и избегал расспрашивать свою даму о том, где она работает. Жанна кокетливо смеялась, то и дело поправляя волосы, с аппетитом поедала мороженое, которым я ее угощал, с удовольствием принимала в подарок цветы и прочие подношения… В целом, я окружил Жанну опекой, напоминавшей ту, тайну которой я тщился разгадать, только гораздо меньших размеров. Оказалось, что предмет моего обожания любит театр, и я проявлял чудеса предприимчивости, чтобы раздобыть дефицитные в ту пору билеты на премьеры с участием знаменитостей. Жанна заканчивала работу в шесть вечера, а спектакли обычно начинались в семь или в восемь, поэтому я ждал свою любимую медсестру прямо за высокой стеной, которой была обнесена территория лечебницы, а когда резко похолодало (стояла неприятная слякотная осень), то моя возлюбленная проявила чувство сострадания и уговорила охранников пускать меня в будку проходной.

Дальше – больше, и тихой сапой я вскоре стал просачиваться в само здание лечебницы. Вскоре весь персонал объекта АЧ 3316/28, как он именуется в открытых документах, уже знал меня в лицо как глуповатого, но преданного и внешне симпатичного поклонника Жанны Хухро из двенадцатого отделения. Видно было, что моя несчастная подруга стесняется своего места работы, потому что избегала расспросов на эту тему. Впрочем, я не особенно настаивал, больше доверяя своим глазам и слуху. А информации, находясь внутри здания, я почерпнул немало. Схема расположения помещений… Система коридоров и переходов… Типы дверных замков и слепки с ключей, оставленных на виду беспечным персоналом… Распорядок дежурств и посты охраны… Сигнализация и каналы связи… Фамилии и имена больных…

Однако мне прежде всего нужны были сведения о Стабникове. В том числе те, которые я мог выведать только у Жанны, казалось бы, ничего не значащими вопросами– разумеется, не упоминая его фамилии, но так, чтобы она поняла, о ком идет речь. Например, в каком состоянии находится Стабников, какой режим лечения (а точнее – углубления и развития умственного расстройства) к нему применяется, способен ли он разумно мыслить, и прочие детали… Один Бог знает, какое хитроумное объяснение своего интереса мне пришлось выдумать для Жанны, но главное – она мне поверила! И неудивительно: в том состоянии слезливой расслабленности и неизведанного ею ранее блаженства, в какое моя медсестра впала после нашей первой интимной близости, она поверила бы даже самой чудовищной выдумке и раскрыла бы мне самые сокровенные тайны!.. Бедняжка и не подозревала, что этим она сама приближает конец нашей связи: как только я получил от нее, что хотел, мне она больше была не нужна.

Так я узнал, что большинство больных выводят на прогулку лишь в так называемый внутренний дворик, устроенный в лечебнице по принципу зимнего сада. Но, если верить Жанне, Стабников и еще несколько человек к числу тех, кому давали раз в день увидеть над головой клочок грязно-серого неба, не относились. В сущности, эти люди были обречены на сидение взаперти в четырех стенах, и вовсе не лечебницей было для них это невзрачное снаружи здание из желтого кирпича, а тюрьмой, и не в палатах они там содержались, а в самых натуральных карцерах-одиночках. Неудивительно поэтому, что по отношению к Стабникову, как и к другим «узникам совести», почти не применяли всякую дрянь в виде таблеток или уколов, предназначенную для выбивания из их мозгов последних остатков разума. По мнению администрации, такие пациенты были и без того обречены на сумасшествие, только более затяжное и потому более мучительное… Экономные были здесь чиновники, сволочи!..

Но мне такой режим содержания Стабникова был на руку. Гораздо хуже было бы, если бы я, приложив поистине гигантские усилия для встречи со своим предшественником, нашел его в состоянии полнейшей отрешенности от окружающего мира, со слюной, текущей по подбородку, и с пустым взглядом, замершем в одной точке… Теперь же мне оставались сущие пустяки: прорваться к Виктору. Только как это сделать, если в лечебнице полным-полно охранников и систем сигнализации? Сейчас любой мой неосторожный шаг мог повлечь за собой провал. Стоило кому-нибудь хотя бы заподозрить, что меня интересует не Жанна, а кто-то из больных-узников, и столько месяцев моих ухищрений полетели бы псу под хвост, потому что, в лучшем случае, меня после этого не подпустили бы к этому дурдому для избранных на пушечный выстрел, а в худшем… Впрочем, зачем портить себе настроение грустными мыслями? Лучше подумать, как все-таки проникнуть к Стабникову, не используя для этого сказочную шапку-невидимку.

Я долго обсасывал в уме разнообразные варианты моего проникновения в заветную палату-одиночку под номером двадцать один. Бесполезно… Силовой вариант отпадает категорически: не исключено, что в охране лечебницы имеется человек, которому строго-настрого велено не допустить контакта Стабникова с внешним миром и который в случае штурма извне (либо пожара, наводнения, взрыва и прочих экстремальных обстоятельств) просто-напросто отправит многознающего пациента на тот свет… Значит, нужно думать над стратагемами типа «выдавание себя за кого-нибудь, кто имеет доступ внутрь». Нет-нет, этот номер тоже не пройдет, ввиду того, что я успел засветиться перед охраной и персоналом, а надеяться на макияж и прочие штучки означает неоправданный риск…

Я успел перебрать еще множество вариантов, в том числе и самых экзотических типа «перелететь через забор на дельтаплане и подняться по стене до окна двадцать первой палаты с помощью альпинистского снаряжения» или «устроить в лечебнице пожар и проникнуть в здание, пользуясь суматохой и паникой, в обличие пожарного – тем более, что в комплект снаряжения пожарных входит, по-моему, и противогаз», но ни один из них не гарантировал успеха хотя бы на тридцать процентов.