Феликс Чуев - Молотов. Полудержавный властелин

• Название: Молотов. Полудержавный властелин
• Автор: Феликс Чуев
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-224-00482-9

Записи известного русского поэта и публициста Феликса Чуева (1941–1999) с крупнейшим советским государственным деятелем В. М. Молотовым, с которым автор встречался на протяжении семнадцати лет. Многие страницы дневника автора публикуются впервые.

---

— Он ярый троцкист был, единственный, не отказавшийся на суде от своих показаний, — говорит Молотов. — Я знаю, что Иван Никитич на XI съезде при обсуждении в делегациях списка членов ЦК выступал против моей кандидатуры.

— А с лошадью что за случай? — спрашиваю.

— Это в доме отдыха, — отвечает Молотов. — Я был Секретарем ЦК. Тогда у нас дач не было. Это в 1924—1925-м примерно году. Там же отдыхали Кржижановский и Фрунзе. Под Москвой, около Внукова. Ну, Фрунзе конник, привык верхом, а я верхом никогда не ездил. Он мне: «Ну что, поехали. Я тебе дам свою лошадь, а себе здесь возьму». А лошадь очень бойкая, будто бы цирковая. Я на нее сел, мы вместе из ворот выехали, и в лес. Она прибавляет ходу, а у меня из стремян ноги выскочили, еле держат. Она прет в лес по дорожке, чувствует, что неопытный всадник, и это, видимо, ее заводит, что ею не управляют. Я еле-еле. Наркомовская лошадь довольно крепкая была. По лесной дорожке понесла меня, вытащила в поле, потом через овраг, наконец, до забора — тут ей некуда, и она сдала. Я уж овладел стременами, почувствовал себя и потихоньку доехал. Она больше не крутилась.

— А он смотрел? — спрашивает Малашкин.

— Да, он сзади ехал.

— Он мог бы сказать: отпустите поводья, она станет.

— Где там отпустите — она меня понесла так, что черт его знает! Сбросить она меня легко могла. Как я уцелел, я и сам думаю, чудом каким-то уцелел.

— Он должен был сказать.

— Нет, у нас были хорошие отношения. Я стал расспрашивать о писателе Борисе Пильняке — его знали и Молотов, и Малашкин.

— Способный, но враждебен нам, — говорит Молотов. — У него был роман о Фрунзе, за который ему досталось. Там был намек, что Фрунзе умер не своей смертью, а по воле Сталина. Это гнусность, конечно. Фрунзе был очень хороший человек. Иногда он недостаточно учитывал сложность момента. В 1921 году был в Турции, приехал: «Мы нарушаем обещание». — «Какое обещание?» — «Мы же обещали Турции помогать». — «Не можем же мы каждый год в таких тяжелых условиях помогать. У нас голод, мы сами еле-еле на ногах держимся». В 1920 году мы их ободрили и помощь оказали. Он: «Мы не можем нарушать обязательства!» Тут мы его поправили. В то время из военных он был, пожалуй, наиболее сильным. Я с ним встречался на Украине, в 1920 году, перед сражением на Перекопе.

Я заметил, что сейчас кое-кто пытается изобразить дело так, что Сталин видел во Фрунзе своего потенциального противника и решил его убрать.

— Это не соответствует действительности, — отвечает Молотов. — И у них со Сталиным были очень хорошие отношения.

Я продолжаю читать вслух записку. Молотов говорит:

— Товарищ заснет. — Это о Малашкине. И обращается к нему: — Ты мало спишь, вот я и боюсь.

Я читаю молотовскую записку: «Не так давно видный профессор-экономист всячески убеждал в одной из наших газет: если советское предприятие не дает прибыли, а дает убытки, такое предприятие следует закрыть, ликвидировать, как не рентабельное. Он, как видно, не понимал, что у Советского государства много возможностей поправить дела в любом предприятии, если его продукция нужна стране. Он подходил к советскому предприятию с меркой частника, проще говоря, с обычных позиций всякого буржуа, которому нет дела до того, нужна ли стране продукция данного предприятия, для которого все сводится к тому, чтобы как можно больше получить барышей…»

— Я на этом вырос, — говорит Молотов. — Мы преодолевали препятствия, а если сейчас что-то мешает, так что ж я, в конце концов, должен быть мертвецом? Я же небу ответственность, потому что работал и с Лениным, и со Сталиным, и все время изучаю… А со мной никто и говорить не хочет, выслушать мнение! Так нельзя! Я же должен правильные вещи высказать. Обязан!

05.03.1976

На лошади

Случай, подобный тому, когда Молотов чуть не погиб на лошади Фрунзе, произошел с ним и в Крыму, в двадцатые годы, летом на даче.

— Поехали с Микояном на лошадях. Гора, спуск. И попал мне на горло провод, который сверху вниз тянулся. Еле остановилась лошадь. Опять я не слез, а вывернулся из-под этого провода… Видимо, ремонтировали телефонную линию либо какую другую. Микоян проскочил под проводом, он более опытный, в деревне жил, я ведь в деревне почти не жил.

— Микоян всегда проскакивал. Знаете анекдот, — говорю я. — Идет дождь, Микояну предлагают зонтик, а он: «Я между струйками, между струйками…»

— Это правильно, он подавал некоторые поводы, — говорит дипломат Молотов.

— А потом научились на лошади?

— Да, ездил. Наладилось у меня дело потом. Мы с Полиной Семеновной часто прогулки вместе совершали.

09.03.1979

Утром позвонил Вячеслав Михайлович (впервые он мне звонит, я-то ему не часто звоню), сказал, что у С. И. Малашкина умерла жена и он хочет поехать на поминки: «На похороны не поеду, эти слезы ни к чему. Если вы не сможете на дачу, то, может, я в Москву приеду и там встретимся?»

В четыре часа дня я приехал за ним в Ильинское и, когда поставил машину на пятачке за дачей, он уже вышел — в плаще и шляпе. Мы расцеловались. Вячеслав Михайлович впервые мне показался старым. Лицо желтое. К тому же он шел без палочки и как-то неуверенно. Оказалось, надел новые туфли. Сказал, что спешить не стоит, можно немного погулять, чтобы приехать в минут десять пятого.

Мы пошли по асфальтированной дорожке дачного поселка. Нас догнал и поздоровался Николай Александрович Михайлов, бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ, потом министр культуры. Молотов нас познакомил. Михайлов сказал, что читал мои стихи в «Правде» девятого числа. Он только что вернулся с похорон Любови Тимофеевны Космодемьянской. Сплошные похороны…

Мы с Молотовым поехали через центр на Сокол, на улицу Куусинена.

— Был социал-демократом, — сказал Молотов о Куусинене, — голосовал за отсоединение Финляндии от России. Но тогда это было нужно.

Я рассказал анекдот: в России было три исторических периода — допетровский, петровский и днепропетровский.

— Не понимает, — сказал Молотов о Брежневе, — что надо исправлять теоретические ошибки, отступления от Ленина в Программе КПСС! «Малая земля». Евангелие! Он пишет, что никого не наказывал, всем давал похвальные грамоты… Так социализм не построишь. Ленин наказывал, и еще как!

Мы заговорили об отношении прибалтов к русским.

— После войны мы в Прибалтийских республиках старались поддерживать более высокий жизненный уровень, чем во всей стране, — сказал Молотов. — Это было политически нужно.

На улице Горького у Белорусского вокзала Молотов рассказал, как впервые приехал в Москву:

— В 1911 году зимой Москва была вся завалена снегом, сугробы. Сейчас улица Горького шире прежней Тверской.

У аэровокзала он сказал, что здесь ему часто приходилось бывать во время войны — встречать и провожать разных деятелей, вспомнил Де Голля. На Песчаной, ныне Вальтера Ульбрихта, удивился и порадовался, какие хорошие здания построены — еще сталинские…

У Малашкина мы пробыли за столом около трех часов. Через полтора месяца ему девяносто. Очень переживает горе, сорок пять лет прожил с женой, полжизни. Старается забыться, говорит о своей работе, о Сталине:

— Он ко мне хорошо относился, но я у него никогда ничего не просил. Я считаю Сталина гением, а тебя, Вячеслав, великим.

— Я Сталина гением не считаю, великим — да! — ответил Молотов.

Сидевший тут же бывший работник «Комсомолки» напомнил Молотову, как после заключения Пакта о ненападении в 1939 году газета дала два антифашистских материала и получила от него взбучку: «Мальчишки! Не понимаете момента!» Молотову, оказывается, дважды сделал представление на эту тему посол граф фон Шуленбург.

В кинокартине «Освобождение», по мнению Молотова, наиболее удачен Жуков. Рокоссовский не похож. «Роль Сталина в фильме принижена, он какой-то вялый, старый — таким не был. Гитлер похож, но со мной он был более спокоен и не такой толстый. Черчилль похож. Рузвельт был симпатичнее и интеллигентнее, в фильме он упрощен».

Назад в Жуковку мы поехали по Волоколамскому и Ильинскому шоссе. Светофоров там почти нет, и прибыли довольно быстро. Вячеслав Михайлович пригласил меня попить чаю. Он еще немного закусил, так как у Малашкина почти ничего не ел, только выпил рюмку «Напареули». Я попил у Молотова чаю с молоком, и мы сели смотреть телевизор — игру чехов с канадцами. Вячеслав Михайлович спрашивал меня, как пишется, рассказывал, как впервые был в Америке в 1942 году.

— Рузвельт относился к нам с большим интересом, он сказал, что через день даст ответ на наши предложения. Я поехал из Вашингтона в Нью-Йорк, посмотрел город был на небоскребе «Эмпайр». «А мы знаем, где вы были», — сказал мне на другой день Рузвельт. Он подписал мне все, почти без изменений…