Николай Толстой-Милославский - Жертвы Ялты

• Название: Жертвы Ялты
• Автор: Николай Толстой-Милославский
• Издательство: СП "Русский путь"
• Жанр: Военная документалистика и аналитика
• Год: 1996
• ISBN: ISBN 5-85887-016-3

Николай Дмитриевич Толстой-Милославский родился в 1935 г. в Кенте (Англия). Его прадед по отцу – двоюродный брат Льва Толстого. Отцу удалось эмигрировать из Советской России в 1920 г.

В 1961 г. окончил Тринити-колледж в Дублине, специализировался в области современной истории и политических теорий.

Автор исследования о Толстых "The Tolstoi's, 24 Generations of Russian History", нескольких исторических работ и романов по кельтской истории.

Пять лет изучал документы и вел опросы уцелевших участников и свидетелей насильственных репатриаций. Книга "Жертвы Ялты" о насильственной репатриации русских после Второй мировой войны впервые напечатана по-английски в 1978 г., вслед за чем выдержала несколько изданий в Англии и Америке. Вторая книга по данной тематике – "Министр и расправа" – вышла в 1986 г. и вскоре после этого подверглась цензуре властями Великобритании.

На русском языке книга "Жертвы Ялты" вышла в 1988 г. в серии "Исследования новейшей русской истории", основанной А.И. Солженицыным. (Издательство YMCA-Press, Париж.)

---

Вряд ли это могло удовлетворить лорда Селборна, смысл предложения которого сводился к тому, что русских следует склонить к работе на союзников.

В своем письме лорд Селборн упоминает офицера, допрашивавшего пленных. Это майор Л.X. Мандерстам. Его семья была родом из Южной Африки, сам он родился в Риге и прекрасно говорил по-русски. Когда разразилась война, присущий Мандерстаму авантюризм забросил его в Африку, где он участвовал в самых рискованных и отчаянных операциях. Он был просто рожден для работы в ССО и, действительно, быстро стал одним из самых отважных оперативников. Вскоре после высадки в Нормандии его послали во Францию опрашивать пленных, захваченных английскими войсками. Затем, вернувшись в Англию, он продолжал заниматься допросами пленных в английских лагерях. У Мандерстама были свои причины переживать за русских военнопленных: многие из них сдались в плен, начитавшись листовок ССО, где добровольно сдавшимся вполне искренне обещалось предоставить убежище на Западе, если они того пожелают.

Мандерстам верил ужасным историям, которые слышал от пленных, тем более что их рассказы во многом совпадали. После того, как лорд Селборн отослал Идену и Черчиллю свои письма, основанные на сообщениях Мандерстама, МИД поручил лучшим своим сотрудникам проверить содержащиеся в них сведения. Узнав об этом, Мандерстам по собственному почину нанес визит заведующему Северным отделом Кристоферу Уорнеру, отвергшему сообщения майора как неточные и наивные. Это вызвало бурный протест Мандерстама, который, в отличие от Уорнера, видел потенциальных жертв депортации и говорил с ними. Надменный Уорнер выставил посетителя из своего кабинета и послал в ССО рапорт о происшествии, не имевший, впрочем, никаких последствий *81.

Однако для того, чтобы составить адекватное представление о будущей судьбе пленных, МИДу, в отличие от лорда Селборна, не было нужды опираться исключительно на свидетельство майора Мандерстама. 21 июля, в тот самый день, когда лорд Селборн отправил свое заявление Идену, МИД получил от лорда Мойна из Каира чрезвычайно важное сообщение, отрывок из которого был приведен выше. Русские пленные, доставленные сюда на кораблях из Греции и Италии, целиком и полностью подтверждали рассказы своих друзей по несчастью, взятых в плен в Нормандии. Более того, сообщение Мойна доказывало верность предположений Мандерстама, опиравшегося на беседы с пленными, многие из которых "не сомневались в том, что, если их возвратят на родину, их ждет там расстрел". Лорд Мойн собственными ушами слышал от советского генерала Судакова, занимавшегося вопросами репатриации, что многие пленные "по возвращении подлежат ликвидации" *82.

Для сотрудников МИДа не было секретом, что советское правительство задолго до того бросило на произвол судьбы всех своих граждан, попавших в руки к немцам. В феврале 1942 года Международный комитет Красного Креста известил Молотова, что Великобритания дала СССР разрешение закупить продукты для пленных, находящихся в британских колониях Африки; канадский Красный Крест предложил в дар 500 флаконов с витаминами, а Германия согласилась принимать продукты для военнопленных коллективными партиями. "На все эти предложения Международного комитета Красного Креста советские власти не дали ни прямого, ни косвенного ответа", – говорится в сообщении Красного Креста. Точно так же остались без ответа все призывы комитета и параллельно ведущиеся переговоры государств-протекторов, а также нейтральных и дружественных стран *83.

В Англии МИД, рассмотрев обращения различных групп общественности, желавших помочь русским, заключил, что, к сожалению, сделать тут ничего нельзя. В сентябре 1942 года Антони Иден сообщил сэру Стаффорду Криппсу:

...советское правительство... постоянно проявляет поразительное равнодушие к судьбе своих пленных. Его последовательность в этом вопросе доказывает, что за этой позицией стоят важные политические мотивы... *84.

Вопрос был вновь поднят год спустя – с тем же результатом *85. В мае 1942 года Молотов точно так же отверг предложение Рузвельта о заключении с немецким правительством соглашений о гуманном обращении с пленными *86. Английский МИД не мог позволить себе дальнейшее вмешательство в эти дела; к тому же далеко не всем оно было по душе. Как сформулировал один из служащих министерства, Дональд Маклин:

Лично мне кажется, что мы и без того уже раздули дело с посылками, превратив его в фарс и посылая своим собственным пленным по посылке в неделю; нам вовсе ни к чему поднимать вопрос о посылках для русских военнопленных, которых, вероятно, около 3 миллионов, если только русские сами не попросят нас о помощи.

Его начальники единодушно согласились с этим мнением *87, тем более, что позиция Сталина в вопросе о помощи пленным, как ни странно, была не столь уж и жесткой. Он не возражал против посылок Красного Креста английским военнопленным, и тысячи тонн продуктов и лекарств выгружались во Владивостоке под наблюдением Красного Креста и перевозились через советскую территорию в японские лагеря, где содержались английские, американские и голландские военнопленные *88. Сталин отказывал в помощи и поддержке одним лишь русским.

Итак, когда Иден и его помощники принялись составлять для премьер-министра ответ на обращение лорда Селборна, они располагали вполне достаточной информацией о положении русских военнопленных. И все-таки в своем письме, датированном 2 августа, Иден выступил с зашитой политики насильственной репатриации, приведя в обоснование своей позиции развернутые и с виду вполне убедительные доводы. Прежде всего Иден отверг оценку лордом Селборном принудительной высылки пленных как негуманной:

Вопреки сообщению, на которое ссылается министр экономической войны, у нас имеются другие отчеты и свидетельства, доказывающие, что значительная часть пленных по различным причинам согласна и даже хочет вернуться в Россию. Они были взяты в плен во время службы в немецких военных и полувоенных соединениях, которые часто безобразно вели себя во Франции. Мы не можем позволить себе излишние сантименты на их счет.

Если учесть, что в списке пленных, посланном Патрику Дину в МИД 26 июля, фигурировали гражданские лица, которые все время пребывания во Франции провели в больнице либо сидели в тюрьме за отказ помогать немцам; если подумать о том, что в этом списке были также работники госпиталей, врачи, бежавшие из лагерей для военнопленных, и несколько детей *89, – трудно не придти к выводу, что, наверное, Иден мог бы позволить себе хоть какие-то "сантименты". Кроме того, хотя солдат некоторых частей обвиняли в "безобразном поведении", подавляющее большинство русских не отличалось склонностью к жестокости. К тому же не менее 8 тысяч человек присоединились к французскому Сопротивлению и, согласно советским источникам, вывели из строя три с половиной тысячи немцев *90.

Из обширных документов, доступных ныне историку, следует, что в то время имелось только одно свидетельство, способное дать повод для осуждения поведения русских солдат (помимо того факта, что они решили присоединиться к немцам и были захвачены в немецкой форме). Инцидент этот по своей жестокости превосходит все мыслимые пределы, но сомнительно, чтобы по нему можно было судить о поведении всех русских военнопленных, оказавшихся в Англии.

Немедленно после высадки в Нормандии французское Сопротивление в долине Роны с исключительной готовностью, хотя и с излишней горячностью, откликнулось на инструкции союзников, переданные по Би-Би-Си. Бойцы Сопротивления совершили целый ряд актов саботажа на немецких объектах, в основном в долинах Роны и Дрома. Месть немцев была внезапной и ужасной. Самая страшная операция имела место в старинном городке Сен-Дона, на Дроме. 15 июня 1944 года в город вошли около двух тысяч "немецких" солдат в сопровождении бронемашин. Когда рассеялась поднятая колесами пыль, напуганные жители разглядели у пришельцев широкие скулы и раскосые глаза, свойственные восточной расе. Разнузданные солдаты производили впечатление дикарей. Со страшными криками эта орда набросилась на город, учинив настоящую оргию грабежей и разрушений. Когда рейд закончился и городские власти смогли подсчитать убытки, выяснилось, что нанесенный ущерб оценивается в 7-8 миллионов франков. Но это было далеко не самое ужасное. Налетчики зверски изнасиловали не менее 53 женщин и девушек, многим из которых было всего по 13-14 лет. Среди них была дочка мэра Шанселя, со слов которого я записал эту историю. Она умерла через несколько недель.

Аналогичные преступления были совершены во всем районе. Шансель воззвал к помощи епископа, монсеньора Пика, который тут же обратился к местному немецкому коменданту. Офицер принес свои извинения и объяснил, что эти отряды сформированы из "монголов", взятых в плен на русском фронте и теперь служивших в подсобных войсках у немцев. После двухчасового спора с монсеньором Пиком немецкий генерал согласился, ради сохранения репутации немецкой армии, отозвать эти отряды и по возможности вернуть награбленное *91.