Ярослав Иосселиани - В битвах под водой

• Название: В битвах под водой
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Однако, пока мы маневрировали, фашистские катера рассредоточились и вместе с буксиром уходили на север. баржи видно не было.

Я дал глянуть в перископ Косику. После короткого обмена мнениями мы пришли к выводу, что баржа затонула. Так как расстояние между подводной лодкой и баржей было очень небольшое, то торпеда, очевидно, не успела прийти в состояние готовности к взрыву и, ударившись в борт баржи, как обычная болванка, пробила его.

- Зарезали тупым ножом, - определил Косик.

Теперь можно было объяснить и поведение фашистов. Они, очевидно, не разобрались, отчего внезапно затонула баржа, и не смогли помочь ей. Обо всем этом я сообщил по отсекам и, объявив отбой боевой тревоги, передал благодарность торпедистам, электрикам я боцману.

Боцман "Малютки" мичман Халилов был хороший специалист, но отличался грубостью и упрямством. Это часто мешало ему в работе, особенно когда приходилось иметь дело с корабельным механиком Феодосием Цесевичем, равного которому по твердости характера и силе воли на лодке не было.

Плавучестью управлял обычно Цесевич. А боцман, стоя за горизонтальными рулями и несколько своеобразно представляя законы механики, иногда считал возможным настаивать на той или иной манипуляции с переменным балластом. Механика, невольно вынужденного отвлекаться от своего дела, это приводило в ярость. И мне приходилось тогда мирить этих двух упрямцев.

Однако во время атаки боцман и механик действовали согласованно. И, придя однажды в жилой отсек, Терлецкий съязвил по этому поводу:

- Еще одна - две атаки, и механик не то что усмирит боцмана, а прямо усыновит его...

После всех волнений я решил немного отдохнуть и, добравшись до своей каюты, упал на койку и задремал. Однако спать долго не пришлось.

- Вахтенный просит вас в рубку! - услышал я сквозь сон.

- По-моему, транспорт! - взволнованно доложил лейтенант Глоба, уступая мне окуляр перископа.

Вахтенный не ошибся. Из-за горизонта показались мачты транспорта. Сыграв боевую тревогу, "Малютка" снова устремилась в атаку, готовя вторую торпеду.

Крупный транспорт водоизмещением не менее шести тысяч тонн полным ходом шел вдоль берега на юг. Конвоя не было. Это показалось странным, так как ни одно вражеское судно не могло рассчитывать в этом районе на безнаказанное плавание. Но у фашистов не хватало противолодочного охранения, и там, где им это казалось возможным, они шли на риск.

Пользуясь сумерками и прижимаясь к берегу, транспорт явно рассчитывал проскочить опасный район. Но его настигла наша торпеда.

Однако прошло тридцать две секунды, прежде чем мы услышали взрыв.

Выждав еще некоторое время, я поднял перископ, приспущенный после выпуска торпеды.

Транспорт не двигался, имея крен на правый борт. Из трубы шел легкий дымок, смешанный с белым паром.

- Эх, еще хоть одну бы! - вырвалось у меня.

- Не тонет? - удивился Косик.

- Видимо, нет! Ранен... но не убит, а добивать нечем...

Оставалось ждать, что будет с ним дальше. Транспорт мог бы и затонуть, если бы поднялся шторм, но на море по-прежнему был штиль.

Постояв немного, транспорт словно очнулся, дал ход и, вычерчивая зигзаги, пошел вдоль берега. Развернувшись на параллельный курс, мы неотступно следовали за ним в подводном положении, легко удерживая необходимую дистанцию. Однако вскоре стало темно, и нам не удалось узнать до конца его судьбу.

Со стороны более светлой части горизонта мы обнаружили приближение нескольких морских охотников. Их, видимо, вызвал торпедированный транспорт. Охотники мчались полным ходом.

Мы отвернули в сторону моря и, погрузившись на большую глубину, начали уходить из района боевых действий. Более сорока минут прошли мы курсом на восток, прежде чем услышали отдаленные взрывы глубинных бомб.

- Бомбят, - первым заговорил Косик, подняв на меня глаза, - наверное профилактически... далеко...

- Можно нас поздравить, - на смуглом лице Цесевича появилось что-то похожее на улыбку, - первые глубинки...

- Катера могут быстро приближаться! - вырвалось у Поедайло.

Я повернулся к матросу. Поедайло снова дрожал. Вероятно, он был близок к полной потере самообладания.

- Это как называется? - сурово спросил я.

- По-французски это называется труса-мандражэ, а по-русски не знаю, хихикал в углу матрос Трапезников, считая, видимо, что я его не слышу.

- Прекратите это безобразие, - обрушился я на него.

- Нечаянно пошутил... товарищ командир, - не знал, как оправдать свою неуместную болтовню Трапезников.

- Опять нервы? Как вам не стыдно? - наступал я на Поедайло.

Матрос ерзал на месте.

- Больше этого не будет. Поверьте...

Несколько глубинных бомб были сброшены, видимо, только затем, чтобы отогнать нас от поврежденного транспорта. Преследования за нами мы не замечали. Пройдя еще около часа под водой, "Малютка" всплыла и, бесшумно рассекая морскую гладь, направилась на восток, к родным берегам.

Появилась возможность сравнительно спокойно проанализировать наши действия за день. Стоя на мостике "Малютки", я долго перебирал в памяти события этого дня. Подробно и критически взвешивая каждое свое действие, я с горечью обнаружил, как много я допустил про. махов. "Ведь если бы не было этих элементарных ошибок, транспорт был бы потоплен, а лодка не подвергалась бы угрозе погибнуть от взрыва собственной торпеды", - раздумывал я и не находил себе оправдания.

- Товарищ командир, снизу докладывают: радиограмма передана, квитанция получена, - прервал мои размышления вахтенный.

Перевалило уже за полночь, когда я, наконец, спустился в центральный пост и пошел в свою каюту. Но в отсеке меня встретил матрос Свиридов и попросил взглянуть на очередной боевой листок.

Листок открывался большой карикатурой: "Малютка" изображалась в виде крокодила, проглатывающего баржу. Внутри крокодила были отсеки. В одном из них сидел трусливый Поедайло и, закатив глаза, молился изображению буйвола, по самые рога погрузившегося в воду у берега нашей протоки. Механик и боцман с самодовольными улыбками смотрели друг на друга. Впрочем, всех подробностей я даже не успел рассмотреть. Карикатура мне не понравилась.

- Мне кажется, здесь пахнет бахвальством, товарищ комсорг. А как вы считаете? - спросил я.

- Немножко есть, - нехотя согласился Свиридов, - зато смешная.

- По-моему, и с Поедайло вы переборщили. Не стоит его так...

- Нет, стоит, стоит, товарищ командир. Он такой болтун! Его ничем не проймешь. Разрешите, товарищ командир?

- Что разрешить? - не понял я.

- Пробрать его.

- Проберите, кто вам запрещает?! Но имейте в виду, Поедайло сам очень сильно переживает... и надо знать меру во всем.

- Есть, товарищ командир! - у Свиридова заблестели глаза. - Переделать карикатуру.

- Ладно, оставьте так. Жалко, много труда затрачено. Кто рисовал?

- Костя Тельный. Ему старшина Гудзь, правда, помогал... Учит любить труд, - с усмешкой пояснил комсорг. Не успел уйти Свиридов, как явился Каркоцкий. Он доложил о неправильном поведении части подводников. Особенно ему не нравился Гудзь, который излишне нервировал своих подчиненных.

- Надо бы пробрать как следует этого губернатора отсека, - закончил парторг.

- Поговорите с Цесевичем, - посоветовал я. - Поставить на место старшину, конечно, следует, но пусть это сделает сначала его непосредственный начальник. Если не поможет, пустим в ход тяжелую артиллерию общественности.

Разговор коснулся и Поедайло. Каркоцкий считал, что "Малютку", как подводную лодку, одержавшую первую боевую победу, в базе будут встречать с большим почетом. И люди, склонные к зазнайству, могут не в меру распоясаться. Под такими людьми старшина имел в виду прежде всего Поедайло.

- Раз он трус, то, конечно, зазнайка и пьяница, - утверждал парторг.

- У нас он еще ни разу не напился.

- У нас он еще ни разу и не увольнялся...

- Напьется, посажу под арест.

Каркоцкий был прав: в базе нас встретили с большими почестями. Несмотря на ранний час, подводники всего соединения выстроились на палубах кораблей, украшенных флагами расцвечивания.

Лишь только нос лодки приблизился к плавбазе, я стремительно поднялся по трапу на палубу корабля и отдал рапорт комдиву.

- Товарищ капитан второго ранга, - произносил я слова рапорта, стараясь, чтобы голос мой не дрогнул, - подводная лодка "Малютка" вернулась из боевого похода. Уничтожена фашистская баржа с грузом и поврежден транспорт. Механизмы лодки исправны, личный состав здоров!

Принимая рапорт. Лев Петрович смотрел на меня так, как смотрит отец на сына, выдержавшего трудный экзамен.

За официальной частью последовали дружеские поздравления и пожелания. На "Малютку" устремилось так много людей, что, казалось, и одну десятую их не вместят ее тесные отсеки.

Однако не только радости ждали нас в базе. Пока мы были в походе, на фронтах Великой Отечественной войны события развертывались со стремительной быстротой и очень неудачно для нашей Армии и Флота. А мы, находясь в море, ничего не знали, так как не слушали последних известий.