Лиза Уэлш - Берлинский фокус

• Название: Берлинский фокус
• Автор: Лиза Уэлш
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17757-4

Каждый вечер обманывать достопочтенную публику, призывать древних богов лукавства, превращать воду в вино, умерщвлять прекрасных дев, которые затем восстанут вновь целые и невредимые, дарить циничным душам трепет чуда, привычно лгать взрослым, мечтая о том, чтобы они стали детьми. Ненароком, в виде одолжения малознакомому человеку, украсть фотографию из чужого прошлого – и твое будущее больше тебе не принадлежит. В сыром Глазго, в декадентском Берлине тайны чужой истории и твое собственное волшебство бросят тебе вызов – и ты либо примешь его и возродишься, либо поставишь на себе крест навсегда. Классический трюк «поймать пулю» – рискованное предприятие, особенно если у якобы жертвы имеются тайные цели. Всего-навсего выстрелишь воском – а в итоге кровь, поломанная жизнь и великая тайна. В романе Луизы Уэлш «Берлинский фокус» чудеса, возможно, нереальны, зато реальны тайна и кровь. Каждый вечер измученный человек перевоплощается в мага. Такова работа фокусника.

---

Мы вернулись на автобусную станцию. Длинные ноги часов на Бьюкенен-стрит, застывших в полупрыжке, не сдвинулись с места, но руки-стрелки успели намотать не один круг. Автобус на Камбернолд уже подали, новый кондуктор продавал пассажирам билеты. Мама взглянула на очередь, убедилась, что не опоздает, и повернулась ко мне с серьезным лицом.

Уильям, я знаю, у тебя какие-то неприятности, но помни, что бы ни случилось, ты всегда можешь довериться старушке матери.

Я обнял ее. Трудно представить, что когда-то она была выше меня и могла уладить любые проблемы. Она достала кошелек из сумки, вынула двадцать фунтов и твердо вложила мне в руку.

– Мам, не надо.

– Не спорь, это ерунда. Потом вернешь. – Я наклонился и поцеловал ее в щеку. – Помни, что бы ты ни натворил, мамочка всегда будет тебя любить.

– Знаю, мам.

И я так хотел в это верить. Я проводил автобус и отправился назад в Галлоугейт.

Поздно вечером я вернулся из бара. С тех пор как мать отдала мне эту штуку, она жгла мне сердце куском адского угля, но я принял достаточно анестетиков, чтобы провести наконец вскрытие. Я сел на кровать, взял конверт, полученный от Билла больше года назад, и распечатал. Внутри оказалась карта. Я развернул ее и увидел обведенный красной ручкой берег лесного озера. Я снял очки, потер глаза и вынул из конверта еще кое-что – фотографию. Два молодых человека с мрачными усталыми лицами на берегу озера на закате или рассвете прекрасного летнего дня. Однако на снимок из отпуска не похоже. Один из мужчин – Монтгомери, молодой, не такой лысый и не такой пузатый, но вполне узнаваемый. Второй – выше, крепче, мощнее. Никогда не видел его прежде, но метод дедукции подсказал мне, что это Билл-старший, недавно почивший отец Билла. В руках Монтгомери газета за тот день. Никакой крови, насилия, растерзанных трупов или разбитых лиц, но что-то жуткое приковывало мой взгляд. Из-за этого снимка я столько претерпел в Берлине. По большому счету из-за него все и случилось, но я смотрел на него и не понимал, что же в нем такого. Я сунул руку в карман и нащупал зажигалку. Проще всего сжечь фото и покончить со всем этим.

Я положил его в конверт, нашел в ящике скотч и приклеил пакет к днищу шкафа. Потом придумаю тайник ненадежнее. Может, к тому времени я пойму, что прячу и что с этим делать.

IV

Я вышел из театра и увидел Сильви. Она стояла в полосе желтого света, падавшего из двери служебного входа. Сильви подняла голову и улыбнулась, как дива в предвкушении шоу. Что, в общем, недалеко от истины. Я помедлил, она зажмурилась на свету, и я отпустил дверь, оставляя нас в сумерках парковки. Некоторые фокусники говорят, что волшебство привлекает женщин, – может, и так, только со мной это почему-то не работает.

– Привет.

Ее голос звучал ниже, чем на сцене, от холода и сырости в нем появилась хрипотца.

– Привет. – Я не понимал, чего она ждет. – Спасибо за помощь.

В темноте я не видел лица, но, судя по голосу, она улыбалась.

– Не за что.

– Да ладно, ты спасла мне жизнь.

– Всегда пожалуйста.

В голове пронеслись картинки из порножурналов. Я поставил чемодан на землю.

– Ждешь кого-нибудь?

– Да.

В ночной тьме ее хрупкая фигурка выглядела совсем беззащитной. Парковка казалась мрачной и заброшенной, хотя с полдюжины машин еще стояли в своих загонах. Фары погашены, в окнах темно, но кто угодно может сидеть там и ждать, пока я уйду и оставлю ее одну. Я представил ее смеющееся лицо, заснятое на какой-нибудь вечеринке, широкую улыбку, застывшую в немом призыве к свидетелям. Я отогнал видение и удержался от вопроса: «Ты не боишься стоят тут одна?» Она сама по себе, я сам по себе. Кроме того, она наверняка поднимет меня на смех.

– Мне пора. Спасибо еще раз, хорошего вечера.

Я взялся за ручку чемодана, готовый катить свой воз до ближайшего такси.

– Не хочешь спросить, кого я жду?

Я, конечно, уже понял, но хотел услышать это от нее.

– Не мое дело.

Она подошла ближе, всколыхнув еще пару страниц журнала.

– Я жду тебя.

Я отпустил чемодан. Не то чтобы я собирался дотронуться до нее, но на всякий случай решил освободить руки.

– Я польщен.

Теперь я видел ее сияющее лицо, открытое – и загадочное.

– Ты еще не знаешь, чего я хочу.

Меня снова охватило беспокойство. Казалось, среди машин кто-то ходит.

– Я думал, меня.

Она улыбнулась шире:

– Вы, ирландцы, все одинаковые.

– Шотландцы. – Бровь под ровной челкой приподнялась, и я добавил: – Но мой дед из Ирландии, если хочешь.

– Ты и Клинтоном[11] прикинешься, если я захочу.

– Если они отменят воинскую повинность.

Она засмеялась:

– За сценой ты забавнее.

– Мне уже говорили. – Где-то в темноте проскрипел по рельсам трамвай. Она мотнула головой, и я заметил капли дождя на шлеме темных волос. Я ждал, что она объяснится, но она молчала. – Так чем же я могу помочь?

– Может, сначала выпьем?

– Я уж и не надеялся. – Я посмотрел на чемодан. – Только давай заскочим в отель, я все улажу и разгружусь.

Она улыбнулась жемчужной американской улыбкой:

– Может, там и выпьем?

– Почему нет?

Я улыбнулся в ответ, скрывая свои зубы, чувствуя себя Казановой во плоти, и совсем забыл, что она так и не сказала, чего хочет.

* * *

За те часы, что я провел в Берлине, квартал успел измениться. На улицах по-прежнему оживленно, но суеты меньше. Перекресток ночи. Спешащие домой театралы и парочки из ресторанов вперемешку с юными тусовщиками, для которых ночь, как и вся жизнь, только начинается. Сильви вела меня по улице, мимо баров и ресторанов, влюбленные и дружеские компании мелькали в ярких огнях, улыбались, как реклама праздника. Трамвай со звоном укатил за угол, и я ступил на дорогу.

– Эй, не спеши.

Сильви схватила меня за рукав и кивнула на красный свет.

– Извини. – Я усмехнулся и поднялся на тротуар. – Там, откуда я родом, светофоры для стариков, больных и голубых.

Загорелся зеленый. Мы перешли улицу, и Сильви сказала:

– Отель недалеко, можем прогуляться пешком.

– Хороший?

Сильви пожала плечами:

– Никогда не бывала. – Она улыбнулась, ее каблуки стучали по асфальту. – Люблю комнаты в новых отелях, а ты?

– Я слишком много их видел.

– А я нет.

Мы свернули от баров и кафе на боковую улицу и увидели торчащий скелет недостроенного здания. Синяя пленка трепыхалась на перекрытиях, и я представил огромный корабль-призрак, на всех парусах рассекающий ночные просторы. Мы замедлили ход, Сильви поднялась на бордюр будущего тротуара и пошла, балансируя по краю, останавливаясь, чтобы поймать равновесие, как канатоходец. Я шел рядом, гремя колесами чемодана по новому бетону. Сильви раскинула руки, усиленно раскачиваясь, и схватилась за мое плечо, чтобы удержаться.

– Заработаю денег – буду жить в отеле. Чистые простыни каждый день, мини-бар с охлажденной выпивкой, обслуживание, кабельное телевидение, душ с охренительным напором…

Тротуар кончился. Сильви остановилась, слегка покачнувшись, будто на краю пропасти, я дал ей руку, и она спрыгнула с легким реверансом.

– А еще завтрак каждое утро, – сказал я.

– Завтрак в любое время дня. Или ночи, если хочется, и… – Она помолчала, привлекая мое внимание, и выдала коронную фразу: – Бесплатная гигиеническая фигня.

Мы снова вышли на главную улицу. Молодая парочка прошла мимо нас в бар, он обнимает ее за плечи, она его – за талию.

– В Глазго в такое время на улицах полно пьяных.

– Правда? Почему?

– Не знаю. Так сложилось.

– У нас пьют только последние неудачники.

Я почувствовал себя уязвленным.

– Серьезно?

– Да, те, кто не могут достать спидов. Напиваются только слюнтяи.

– Повезло слюнтяям. А ты откуда?

– Не важно, сейчас я здесь.

– Здесь и сейчас?

– Поверь на слово. – Каблуки цокнули последний раз, и она остановилась у двери. – Ну вот, отель «Бэйтс». Не похоже, что здесь есть жизнь.

Я посмотрел на закрытые ставнями окна, запертые двери и погасшую вывеску.

– Кто сказал, что у американцев нет чувства юмора? – Я позвонил в дверь. – В путеводителе написано, что Берлин – круглосуточный город.

– Так оно и есть – там, где за это платят.

Я напряг слух в надежде услышать шаги швейцара и снова нажал на звонок, раздумывая о том, не отключает ли его портье перед отходом ко сну. Я отпустил кнопку и прислушался.

– Что-нибудь слышишь?

Сильви покачала головой. Я принялся стучать кулаком, но толстая деревянная дверь словно впитывала удары, и я лишь отбил себе руку. За спиной три ноты пропищали незаконченной гаммой на сломанном ксилофоне. Я обернулся и увидел Сильви, озаренную зеленым светом мобильника.

– Попробуем позвонить.

Я развернул бумажку, которую мне дал Рэй.

– У меня нет их телефона.

Но Сильви уже набирала номер. Она кивнула на рисованную вывеску над крыльцом. За непробиваемой дверью зазвонил телефон. Мы ждали двадцать гудков, Сильви сбросила и набрала еще раз, и снова двадцать гудков. Я про себя матерился. И тут Сильви сказала то, что жаждет услышать любой одинокий (а иногда и женатый) мужчина, встретивший красивую женщину.