Анатолий Черняев - Совместный исход. 1976

• Название: Совместный исход. 1976
• Автор: Анатолий Черняев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

И вторая тема: «отход» ФКП и КП Испании. Суть и как мы будем поступать в свете установок съезда.

Избрали меня в президиум. Сидел примерно на том мест, где на XIX съезде последний раз на публике сидел Сталин.

2.000 человек. Начались прения и начал нервничать. Однако, от выступления к выступлению меня стало брать зло. Казалось бы, это самая партийная из всех партийных первичных парторганизаций. И есть о чем всерьез поговорить в своем кругу - аппарата ЦК по итогам съезда, и о своих задачах, и заботах. Но это была сплошная показуха: 30 % каждого выступления - поклоны в адрес Генерального, 5-10 % - в адрес докладчика, который назывался полным титулом (сколько бы раз на него не ссылались) «Секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Капитонов Иван Васильевич».Остальное - пересказ съездовских материалов или - о работе «подведомственных» министерств или институтов. Смирнов (Отдел пропаганды) вообще гнал какую-то баланду о тиражах доклада Брежнева и т.п. Зал на 15-ой минуте уже стал гудеть: т.е. начались обычные в этой ситуации разговоры между собой, а (сверху видно) многие просто уткнулись в книжки. В этой атмосфере я «наглел» с каждой секундой, хотел, чтоб меня поскорей объявили и я бы «в знак протеста» произнес бы совсем непохожую речь.

Правда, меня опередил Рахманин (первый зам. Отдела соцстран), от которого аудитория проснулась, потому что он заинтриговал «закулисной» стороной деятельности ЦК: как Ле Зуан за 10 лет 11 раз приезжал в Москву и как Брежнев и др. разъясняли ему, что и как надо делать. И это помогло победить не меньше, чем наши пушки и самолеты, так как научило вьетнамцев настоящей политике, сдержало от китайско-авантюристических замашек. И т.д.

Или - Кастро! Посмотрите, каким он был лет 10-12 назад и каким он предстал на своем I съезде и на нашем. Это - тоже результат нашей терпеливой, спокойной работы с ним, нашей глубоко продуманной политики в отношении Кубы.

Помимо демагогии, которая была во всем рахманинском выступлении, что-то в том, что он говорил, было и от правды. И это оценили: откровенность, дело, а не трёп и штампование заклинания. Зал проводил Рахманина бурными аплодисментами.

Меня объявили уже после подведения черты (прениям) - я был оставлен на закуску. Причем Козлов (секретарь парткома) объявил мою фамилию примерно так, как объявляют на концерте Муслима Магомаева или Лещенко. И по залу прошел шумок, оживление, когда Козлов сказал: «Приготовиться Черняеву!» Почему бы?

Видимо, какая-то телепатия существует. Сидел я в президиуме и испытывал странное чувство: мне казалось, что зал (по крайней мере большая его часть) ждет моего выступления и рассчитывает услышать что-то иное, чем от «других». Потом один товарищ (мой сосед по квартире) сказал: мол, в аппарате знают, что Черняев красиво выступает, поэтому его и оставили на конец, чтоб не кончилось общей спячкой.

Меня слушали в полной тишине. Значит, было интересно слушать. Большую часть я говорил, не заглядывая в текст. И говорил только дело. Конечно, там тоже были «изюминки» (позиция Марше, заявления Каррильо о нашем «примитивном социализме» и т.д., о чем в аппарате знают едва ли несколько десятков человек). Но, как мне говорили на другой день, там была «своя мысль» и аудитория восприняла это, как проявление уважения к ней. Не было штампов, не было поклонов. Брежнева я не называл полным титулом, а просто «товарищ Брежнев», Капитонова упомянул единожды в том смысле, что, мол, Иван Васильевич уже говорил об этом.

Когда я ушел с трибуны, провожаемый аплодисментами, у самого меня было ощущение, что что-то не совсем получилось. Может быть, еще в душе был смущен, что однажды оговорился и назвал XXV съезд XX-ым. Однако, по окончании, когда масса двинулась в гардероб, многие подходили и поздравляли. И на утро - один звонок за другим, на разные лады поздравляли, и большинство - не из подхалимства.

И особенно меня удивило, что позвонил Пономарев и сказал: «Кажется дебют (!) вполне удался!» Он явно был доволен, что «его Отдел» выглядел лучше других. Кто-то ему с самого утра доложил об этом. Думаю, он сам сразу же поинтересовался.

Почему я так долго об этом пишу? Из тщеславия, конечно. Но еще и потому, что из таких вот вещей (избрание в «высший партийный орган», предоставление слова на таком (!) собрании, к тому же удачное там выступление и т.п.) складываются реалии в судьбе человека, принадлежащего к «партийному свету».

Но из собрания я вынес и другое, «общественное» тревожное впечатление. Заранее можно было сказать, что залу понравятся такие выступления, как Рахманина и мое, а не начиненные штампованным нужняком и ложным примитивным пафосом речи, какими были все остальные. Можно также предположить, что (помимо совсем уж серых из числа выступавших) они тоже понимали, что такие их речи не могут понравиться. И тем не менее они предпочли говорить именно так, а не иначе. Очевидно, они исходят из того, что «так надо», «так принято», «нечего высовываться».., так-то вернее, надежнее. В конце концов не от слушателей, которые в партере и на балконе, зависит «положение» и «авторитет» оратора. А от тех, которые «за его спиной» во время нахождения на трибуне. Отлично это понимает и сама аудитория. Больше того, 99 % из тех, кто был в зале, если б им дали слово, говорили бы не так, как я, а так, как Смирнов и др. Это печально и опасно.

Сегодня в «Правде» статья к 90-летию со дня рождения Кирова. Его там хвалят совсем не за те качества, которые характерны были для вышеупомянутых выступлений!

Казус Мидцева. Я выше писал, что он опубликовал брошюру, ни у кого не спросясь (есть правило: работник аппарата может публиковаться только с разрешения руководства Отдела). У нас он занимается Африкой. Но в Академии общественных наук при ЦК, которую он кончал лет 10 назад, специализировался на разоблачении ревизионизма. Вот и на этот раз он разоблачал вроде бы ревизионизм вообще, но любой французский, итальянский и т.п. коммунист узнаёт там себя без всякого труда. Более того, Мидцев прямо назвал Групп (члена ЦК итальянской компартии) ревизионистом за то-то и то-то. Еще до съезда корреспондент «Униты» в Москве, увидав эту брошюру, предупредил наших ребят, что «будет скандал». Только в связи с этим я впервые услышал об этой брошюре.

Сделал Мидцеву «втык». Он пошел трепаться по Отделу, намекая, что мол, понятно: ревизионисту не понравилось, что разоблачают ревизионизм «его духовных друзей».

Я говорил о случившемся Пономареву. Но тогда он, колеблясь между согласием с Мидцевым по существу и недовольством, что может «выйти история», сказал: посмотрим, если будет реакция на брошюру, тихо переведем Мидцева в какой-нибудь Институт. Загладин вдарил по Мидцеву на партсобрании Отдела: за «нарушение порядка» и, чтоб не повадно было другим.

А потом был съезд, была встреча Брежнев-Берлингуэр, было явное удовольствие, что Энрико не стал подражать Марше, не поддался на нажим с его стороны (а такой нажим был, теперь нам доподлинно известно - сообщил Коссута), поехал в Москву, хотя и в его Политбюро были противники этого, сделал весьма хвалебный и позитивный отчет о XXV съезде на Пленуме ЦК ИКП. И т.д.

И вот в прошлую пятницу (19.03) «Унита» разразилась разгромной редакционной статьей: «Как рассуждает философ Мидцев» Статья начинается с того, что 40.000 экземпляров и что автор - работник Международного Отдела ЦК. ИКП приняла (и правильно) критику в адрес Групп на свой счет. Вся буржуазная пресса уже шумит. Конечно, включились югославы. В общем, еще один предлог для большого шума по поводу раскола в МКД.

Я пришел к Б.Н.'у и рассказал о случившемся.

Он: А, может быть, он их правильно критикует?

Я: Если бы даже и так, дело-то ведь не в этом!

Он: А в чем?

Я: В том, что это противоречит установке доклада Брежнева на съезде.

Он: Гм!.. Но ведь они сами все время хотят открытой дискуссии.

Я: Они-то хотят. Но вопрос в том, хотим ли мы. Во всяком случае вопрос об открытой полемике с итальянцами должен был бы решать ЦК, а не тов. Мидцев. Вот сейчас они начнут нас лупить. А мы, мы готовы отвечать тем же, вести прямую полемику?

Однако, на другой день он проявил «инициативу». Велел опубликовать в «Правде» интервью Л. Лонго, которое он дал журналу «Проблемы мира и социализма». Жест в адрес итальянцев.

29 марта 76 г.

Вчера был на Дезькином (Давид Самойлов) вечере в ЦДЛ. Вначале выступала Либединская, которая всегда, в том числе и по телевизору, фигурирует в роли его комментатора. Говорила хорошо, - о поколении, из которого Дезька и она, и я. Не доставалось масла по карточкам, ели картошку без масла, ходили в чем попало. И не видели в этом ни героизма, и не считали себя несчастными, ни страдали.

И еще, что поразило и меня, и аудиторию, то, что все время будоражит меня и чему (вернее исчезновению этого) я не могу до конца найти объяснения. Она говорила: нас никого не интересовало, кто какой национальности, мы и не спрашивали, ни для кого это не имело никакого значения. Впервые мы обратили на это внимание, когда с нами за парты сели дети, у которых «пятерки» только по немецкому языку. Это были дети австрийских шуцбундовцев. Потом появились испанцы. И мы начали понимать: когда начинают интересоваться национальностью - это фашизм.