Жак Маритен - Человек и государство

• Название: Человек и государство
• Автор: Жак Маритен
• Жанр: Политика

"Человек и государство" — не только теоретический трактат, но и "практический манифест". Маритен предлагает "конкретно-исторический идеал" для "новой демократии". Вдохновленный принципами томизма, он cтремится применить их в контексте культурной и политической ситуации, сложившейся после Второй мировой войны.

---

Кроме того, что касается внешней сферы его деятельности, государство лишь представляет политическое общество, и под контролем последнего его право на верховную независимость в отношении политического сообщества является (как мы уже видели по поводу политического общества) лишь относительно верховным; оно может также осуществлять верховную власть для ведения войны с другим государством.

Следовательно, ни первый элемент, присущий подлинному суверенитету, а именно естественное и неотчуждаемое право на верховную независимость и верховную власть, ни второй элемент, присущий подлинному суверенитету, а именно абсолютно и трансцендентно верховный характер этой независимости и власти, которые в подлинном суверенитете являются верховными отдельно от и вне целого, управляемого сувереном (и которые во внешней сфере даже дают возможность существования какого-либо высшего и большего политического общества, противоречащего самой сущности суверена) — ни первый, ни второй элементы, присущие подлинному суверенитету, не могут быть каким бы то ни было образом приписаны государству. Государство не является и никогда не было подлинно суверенным.

VI. Народ также не суверенен

Суверенное государство Руссо

Подводя итоги, отметим, что понятие суверенитета, взятое в его точном и подлинном значении, не применимо к политическому обществу, кроме как в отношении первого из двух элементов, которые оно заключает в себе [т. е. естественного и неотчуждаемого права на верховную независимость и власть — Прим, пер.]; и совершенно неприменимо понятие суверенитета к государству.

Не вызывает сомнения, что термин "суверенитет" допустимо употреблять в неточном смысле как обозначающий простое либо естественное право политического общества на полную автономию либо право, которое государство получает от политического общества ради верховной независимости и верховной власти относительно других частей и органов власти политического общества или касательно внешних взаимоотношений между государствами. Но на этом пути подстерегает опасность погрязнуть в ужасной путанице, поскольку слово "суверенитет" всегда неявно включает в себя свое подлинное значение. Так можно и забыть, что ни одна человеческая организация не имеет, исходя [лишь] из своей собственной природы, права управлять людьми. Человек или организация людей обладают каким-либо правом на власть в политическом обществе лишь постольку, поскольку они в нем являются частью на службе общего блага, частью, которая получила это право, ограниченное определенными рамками, от народа, реализующего свое естественное право на самоуправление.

В конечном счете, что касается народа, второй элемент, присущий подлинному суверенитету — а именно абсолютно и трансцендентно верховный характер независимости и власти, которые в подлинном суверенитете являются верховным отдельно от и вне целого, управляемого сувереном, и свыше того, — очевидно, что этот второй элемент, присущий подлинному суверенитету, не присутствует в народе в большей степени, нежели в политическом обществе. Следовательно, о народе лучше сказать, как и о политическом обществе, что у него есть естественное и неотчуждаемое право на полную автономию, то есть на относительно верховную независимость и власть по отношению к какой-либо части целого, состоящего из этих частей, для того чтобы само это целое могло существовать и действовать. Как мы отметили в предыдущей главе[61], было бы просто бессмысленно полагать, что народ управляет собой с помощью чего-то, что находится вне него и над ним.

* * *

Однако именно такое бессмысленное представление являет собой суть трактата "Об общественном договоре" Жан-Жака Руссо. Миф о Всеобщей Воле[62] — которая является никоим образом не просто волей большинства, но единой и неделимой Верховной Волей и проистекает от народа как от единого целого и которая "всегда права"[63] — был лишь средством обладания отдельной и трансцендентной властью для абсолютного монарха; эта власть передавалась народу, оставаясь такой же отдельной и трансцендентной, так что посредством мистических действий Общей Воли народ, становясь единым сувереном, должен был обладать отдельной, абсолютной и трансцендентной властью, властью свыше себя самого в качестве множества индивидов. Как утверждает Руссо;

"… Общественный договор дает политическому организму АБСОЛЮТНУЮ ВЛАСТЬ над всеми членами последнего; эта-то власть, управляемая общей волей, называется, как я уже сказал, СУВЕРЕНИТЕТОМ"[64],

"Я утверждаю, что суверенитет, будучи только осуществлением общей воли, не может никогда отчуждаться и что суверен, будучи не чем иным, как коллективным существом, МОЖЕТ БЫТЬ ПРЕДСТАВЛЕН ТОЛЬКО САМИМ СОБОЙ"[65],

"… верховная власть точно так же не может измениться, как и отчуждаться; ОГРАНИЧИВАТЬ ЕЕ — ЭТО ЗНАЧИЛО БЫ ЕЕ РАЗРУШАТЬ"[66],

"… подданные не нуждаются в гарантиях против суверенной власти… Суверен ВСЕГДА ТО, ЧЕМ ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ, ПО ОДНОМУ ТОМУ, ЧТО ОН СУЩЕСТВУЕТ"[67].

Таким образом Руссо, который отнюдь не был демократом[68], ввел в нарождающуюся демократию понятие суверенитета, которое оказало на нее разрушительное воздействие, и указал путь к тоталитарному государству; поскольку вместо того, чтобы прояснить [сущность] отдельной и трансцендентной власти абсолютных монархов, он, напротив, возвел эту мнимую власть на высоты неслыханного абсолютизма, с тем чтобы даровать ее народу. Таким образом, необходимо, "чтобы каждый гражданин находился в полной зависимости от всех остальных и в полнейшей зависимости от гражданской общины [государства. — Прим. ред.]… потому что только силой государства создается свобода его членов"[69].

Законодатель, этот верховный человек, описанный в трактате "Об общественном договоре", являет нам прообраз современных тоталитарных диктаторов, чья "великая душа… есть единственное чудо, которое должно доказывать" их "миссию"[70], и кто должен "изменить склад человека, чтобы его укрепить"[71]. Разве Руссо не думал, более того, что государство имеет право распоряжаться жизнью и смертью граждан? "Когда государь говорит ему: "Для государства необходимо, чтобы ты умер", — он должен умереть, так как только под этим условием он жил до сих пор в безопасности и так как жизнь его не есть уже только благодеяние природы, но условный дар государства"[72]. И наконец, в вопросах религии он настаивает, что "один только философ Гоббс прекрасно понимал и зло, и средство для его излечения; он один осмелился предложить соединение двух глав орла и приведение всего к политическому единству, без которого никогда ни государство, ни правительство не будут хорошо устроены"[73]. Государство Руссо было не чем иным, как Левиафаном Гоббса, увенчанным Общей Волей вместо короны тех, кого якобинцы называли "les rois et les tyrans"[74].

Но давайте вернемся к предмету нашего анализа. Следствием принципов, сформулированных Руссо, а также в силу того, что традиционное представление о трансцендентно верховной независимости и власти короля было попросту перенесено на народ, лишив тем самым каждую индивидуальную волю какой бы то ни было собственной независимости внутри неделимой Общей Воли, во времена Французской революции стало чем-то самоочевидным, что суверенитет народа (абсолютный, единый, трансцендентный, как всякий суверенитет) исключал возможность существования каких-либо отдельных обладающих автономией учреждений или организаций граждан. "Необходимо… чтобы в государстве не было отдельных обществ"[75].

Сходным образом, такой перенос на народ мифической идеи неотчуждаемого права короля на трансцендентно верховную власть закончился на ранней мифической, подлинно руссоистской стадии демократической (ложнодемократической) философии тем, что представители народа были превращены в простые орудия, лишенные какого-либо права управлять[76]. Тогда как по справедливости представители обладают — через уполномоченность и соучастие, но вполне реально — этим правом, включающим в себя ответственность. Поскольку, будучи в определенных рамках наделены ответственностью народом, реализующим свое право на полную автономию, представители народа были в той же мере облечены властью благодаря тому же самому выбору народа и, главным образом, благодаря тому порядку, посредством которого Бог поддерживает природу и общество и единственно посредством которого совесть может обязать людей подчиняться другим людям.

* * *

Нет необходимости добавлять, что воля народа не суверенна в том ложном смысле, что все приятное народу должно иметь силу закона. Право народа на самоуправление проистекает от естественного права, следовательно, само существование этого права подчинено естественному праву. Если последнее достаточно действенно, чтобы дать основное право народу, то оно также действенно, чтобы дать неписаные правила к реализации этого права. Право не является справедливым единственно в силу того факта, что оно выражает волю народа. Несправедливый закон, даже если он и выражает волю народа, не является законом.