Жак Маритен - Человек и государство

• Название: Человек и государство
• Автор: Жак Маритен
• Жанр: Политика

"Человек и государство" — не только теоретический трактат, но и "практический манифест". Маритен предлагает "конкретно-исторический идеал" для "новой демократии". Вдохновленный принципами томизма, он cтремится применить их в контексте культурной и политической ситуации, сложившейся после Второй мировой войны.

---

ГЛАВА II. ПОНЯТИЕ СУВЕРЕНИТЕТА[21]

I. Предмет рассмотрения

Ни одно понятие не породило так много противоположных точек зрения и не завело правоведов и политических теоретиков XIX в. в столь безнадежный тупик, как понятие суверенитета. Причиной этого является тот факт, что они не подвергли достаточному исследованию и проверке первоначальное подлинное философское значение этого понятия и не отнеслись к нему серьезно.

По мере того как выявлялись важнейшие практические проблемы, относящиеся к международному праву, споры о суверенитете государства, рассматриваемом в его внешнеполитическом аспекте (межгосударственных отношений), становились более глубокими и широкими. Был поставлен вопрос о том, что является подлинным носителем суверенитета — международное сообщество как целое или отдельные государства[22]. В некоторых случаях даже само понятие суверенитета ставилось под сомнение[23]. Такую позицию занял сначала Трипель, затем некоторые другие юристы-международники, такие, как Эдмундз[24] и Фоук[25]. Однако такое возражение против понятия суверенитета осталось, в сущности, лишь юридическим и не затронуло философских корней проблемы.

Моя задача в этой главе состоит в том, чтобы обсудить понятие суверенитета не в терминах юридической теории, а в терминах политической философии. Я думаю, что для этого есть основания, тем более что суверенитет в его исторических истоках, как заметил однажды Еллинек, есть "политическое понятие, которое впоследствии трансформировалось"[26], с тем чтобы обеспечить юридическую поддержку политической власти государства.

Я убежден, что политическая философия должна освободиться от слова, а также от понятия суверенитета не потому, что это понятие устарело[27], не благодаря социологически-юридической теории "объективного права"[28], и не только потому, что понятие суверенитета создает непреодолимые трудности и теоретические сложности в сфере международного права, но потому, что, будучи рассмотренным в его подлинном значении, а также в перспективе той научной сферы, к которой оно принадлежит — политической философии, — это понятие в действительности неверное[29] и обречено вводить нас в заблуждение, если мы будем продолжать употреблять его, полагая, что это понятие слишком долго и слишком широко использовалось, чтобы его можно было отвергнуть, и не осознавая присущих ему ложных коннотаций.

Надеюсь, что на данном этапе обсуждения будет позволительно сделать несколько педантичное отступление, имеющее, однако, отношение к точному употреблению слов?

Как слова πόλις или civitas часто переводят как "государство" (хотя наиболее подходящим переводом были бы "гражданское общество" (commonwealth) или "политическое общество", но не "государство"), точно так же слова principatus[30] и suprema potestas[31] часто переводят как "суверенитет", а κυριος[32] или princeps ("государь") — как "суверен"[33]. Это неверный перевод, запутывающий дело с самого начала. Principatus ("господство") и sumpema potestas ("верховная власть") обозначают просто "верховную управляющую власть", а вовсе не "суверенитет", как считалось с того момента, когда это понятие впервые появилось в словаре политической теории. Наоборот, слово "суверенитет" тогда переводилось латинским majestas[34] и греческим ακρα εξουδια[35], что было хорошо известно во времена Жана Бодена[36].

II. Суверенный Государь Жана Бодена

Жана Бодена справедливо считают отцом современной теории суверенитета. Согласно Бодену, король не обладает надмирским суверенитетом, превыше которого нет ничего. Бог превыше короля, и верховная власть короля над его подданными подчинена, как таковая, "закону Бога и природы"[37], требованиям морального порядка[38],[39]. Но король является сувереном, он обладает человеческим суверенитетом. Давайте послушаем самого Бодена:

"Il est icy besoin de former la definition de soverainete, par ce qu'il n'y a ny juriconsulte, ny philosophe politique, qui 1'ayt definie"[40].

"La souverainete est la puissance absolute et perpetuelle d'une Republique"[41].

"Ceste puissance est perpetuelle"[42], а именно "pour la vie de celuy qui a la puissance"[43], в отличие от тех, кто "ne sont que depositaires, et gardes de ceste puissance jusques a ce qu'il plaise au peuple ou au Prince la revoquer"[44].

"Si le peuple octroye sa puissance a quelcun tant qu'il vivra, en qualite d'officier, ou lieutenant, ou bien pourse deschargerseulement de 1'exercice de sa puissance: en ce cas il n'est point souverain, ains simple officier, оu 1ieutenant, ou regent, ou gouverneur, ou gardien, et bail de la puissance d'autruy"[45]. Ho "Si la puissance absolue luy est donnee purement et simplement, sans qualite de magistral, ny de commissaire, ny forme de precaire, il est bien certain que cestuy-la est, et se peut dire monarque souverain: car le peuple s'est dessaisi et depouille de sa puissance souveraine, pour I'ensaisine r et investir: et a luy, et en luy transporte t out son pouvoir, auctorite, prepogatives, et souverainetes"[46].

Так что же означает "абсолютная власть"? — "Le peuple ou les seigneurs d'une Republique peuvent donner purement et simplement la puissance souveraine et perpetuelle a quelcun puor disposer des biens, des personnes, et de tout I'estat ason plaisir, et puis le laisser a qui il voudra, et tout ainsi que le proprietaire peut donner son bien purement et simplement, sans autre cause que de sa liberalite, qui est la vraye donation: et qui ne recoil plus de conditions, estant une fois parfaicte et accomplie" [47].

Таким образом, "le Monarque est divise du peuple"[48].

И "le point principal de la majeste souveraine et puissance absolue, gist princi palement a donner loy aux subjects en general sans leur consentement"[49].

"Le Prince souverain n'est tenu rendre conte qu'a Dieu"[50].

"Le Prince souverain ne doit serment qu'a Dieu"[51].

"La souverainete n'est limitee, ny en puissance, ny en charge, ny a certain temps"[52].

"Le Prince est I'image de Dieu"[53].

"Or tout ainsi que ce grand Dieu souverain ne peut faire un Dieu pareil a luy, attendu qu'il est infini, et qu'il ne se peut faire qu'il у ayt deux choses infinies, par demonstration necessaire: aussi pouvons nous dire que le Prince que nous avons pose comme I'image de Dieu, ne peut faire un subject egal a luy, que sa puissance ne soit aneantie"[54].

III. Исходная ошибка

Таким образом, позиция Бодена совершенно ясна. Поскольку народ полностью лишился всей власти и отторг ее от себя, с тем чтобы передать ее суверену, наделить его властью, то суверен более не является частью народа и политического общества: он "отделен от народа", превращен в целое, отдельное и трансцендентное целое, которое есть его суверенная живая личность и посредством которого осуществляется управлением другим целым, имманентным целым, или политическим обществом. Когда Жан Боден говорит, что суверенный государь являет собой образ Бога, эту фразу надо понимать во всей ее полноте, и она означает, что суверен — подчиненный Богу, но ответственный только перед Ним, — вне политического целого, так же как Бог вне космоса. Либо суверенитет ничего не значит, либо он означает отдельную и трансцендентно верховную власть — находящуюся не на вершине, но над вершиной ("над всеми подданными")[55] и управляющую всем политическим обществом свыше. Вот почему эта власть абсолютна (ab-solute — то есть несвязана, отдельна) и, в конечном счете, не ограничена по объему и сроку и не подотчетна ничему на земле.

Здесь следует заметить, что повелевание невозможно без своего рода отделения. Segregatus ut imperet- "разделяй, чтобы властвовать", — говорил Анаксагор о νους [56], о божественном Уме. В конце концов, разве человек, назначенный руководителем, не начинает с того, что определенным образом отделяет себя от других, будь то посредством большего кресла или менее доступного кабинета? И это тоже того рода отделение, которое мы рассматриваем. Что касается политического руководства, то отделенность здесь поистине изначально необходима только как экзистенциальный статус или условие реализации права руководить. Но в случае суверенитета отделенность требуется как сущностное качество, связанное с самим обладанием этим правом, от которого народ предположительно отказался, так что вся сущность власти — с тех пор ставшей монадической, такой же неделимой, как сама личность суверена, — принадлежит одному суверену. Неудивительно, что, в конце концов, иная сущность, нежели обычная человечность, должна была быть приписана самой личности суверена.

Здесь мы сталкиваемся с основной неверной посылкой концепции суверенитета и с изначальной ошибкой теоретиков суверенитета. Они знали, что право на самоуправление естественно принадлежит народу. Но рассмотрение этого правя они заменили рассмотрением всеобщей власти политического общества. Они знали, что "государь" получает власть, которой он наделен, от народа. Но они упустили из виду и забыли понятие уполномоченности, столь важное для средневековых авторов. Они заменили его понятием физической передачи и дарения.

Иными словами, теоретики суверенитета обсуждали этот вопрос в терминах благ (или материальной власти), какими обладают либо как собственностью, либо по доверенности, вместо того чтобы рассуждать в терминах прав, какими обладают либо сущностно, либо в форме соучастия. Если некто обладает материальным благом, то другой не может быть его обладателем, и речь может идти только о передаче собственности или дарении. Но некто может обладать одним правом как принадлежащим к его природе и другим — на началах участия. Бог сущностно владеет правом повелевать; люди обладают этим правом как через сопричастность к Божественному закону, так и сущностно, поскольку оно есть человеческое право. "Уполномоченные" народом — или его "представители" — обладают (реально обладают) этим правом только через участие в праве народа[57].