Василий Петров - Прошлое с нами (Книга первая)

• Название: Прошлое с нами (Книга первая)
• Автор: Василий Петров
• Издательство: Политиздат Украины
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988

В своих мемуарах кандидат военных наук дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант артиллерии В. С. Петров рассказывает о событиях первого и последующих дней минувшей войны на отдельных участках Владимир-Волынского укрепленного района в полосе 5-й армии Юго-Западного фронта. Советские воины подразделений 92-го отдельного артиллерийского дивизиона и других частей, о которых упоминает автор, поставленные в неимоверно тяжелые условия, сражались с непоколебимой стойкостью, отвагой и мужеством, не щадя жизни, движимые стремлением отстоять независимость Родины

---

— Аларм, аларм!..— в ближнем дворе немцы, стучат крышки люков.

Штабная батарея начала стрелять.

— Огонь!

Выстрелы раздаются со всех сторон. Оба пулемета 1-го огневого взвода молчат. Стрелять через головы своих я не решался. — Третье батарея, встать! — лейтенант Величко поднялся. —За мной, бегом... ложись!

Треск выстрелов, возгласы. 1-я батарея поворачивала пороге. Следом 2-я батарея. Близко, не более двухсот шагов. Штабная батарея отходит, она ближе всех к танкам.

— Огонь... целиться лучше,— ободрял кого-то лейтенант Величко,— огонь... не бойтесь, успеем добраться. Вслед за другими я прыгнул через кювет. Под ногами серый угловатый булыжник, кто-то споткнулся, упал. Часто щелкают, визжат пули. Пулемет из танка посылал одну очередь за другой.

Опушка близко. Взвод управления уже скрылся меж деревьев. Орудийные номера рассыпались под соснами. 10—15 немецких пехотинцев двигались перебежками в огородах, стреляли. Я нажал спуск, пулемета. Мой помощник укрылся под деревом, перевел дыхание. Диск пулемета опустел, помощник поставил новый. Диск не садится в гнездо, затвор не захватит патрон. Танки ведут огонь с места, два-три пятились — открыть остальным секторы для стрельбы? На улице все больше немцев. Нет, опушка немецких пехотинцев не интересовала, бегут, направляются наперерез к дороге, строчат из автоматов. — Огонь!

Стрелял Проценко, орудийные номера. Наконец, диск подчинился, щелкнул. Толчком отдавались в плечо короткие очереди. Слева часто стреляли люди, кажется, 2-й огневой взвод. Возле машин большая группа немцев. И эти повернули к опушке. Немцы строчат из автоматов, ложатся, вскакивают.

Со стороны домов рассеивал длинные очереди пулемет МГ. Звонко щелкают пули. В лицо ударил ком земли, под локтем образовалась выемка. Разрывная пуля? Одна... еще одна воткнулась в дерево, дымится. Кусочек сплюснутого свинца на выходе застрял, взбугрилась кора. Обыкновенные пули в земле оставляли воронки.

Огневики дружно стреляли из карабинов, татакал РПД [36]. Немецкие пехотинцы укрылись под бугром в песчаном карьере. А там, на дороге, что творится? Невероятно... толпа не успела рассеяться, танк въехал в гущу, утюжит шоссе.

Жив ли лейтенант Величко, и где 3-я батарея? Позади мелькали каски. Уходил 2-й огневой взвод. Гаранин так вел в касках людей от самого фольварка.

Танки, закончив на дороге свою страшную работу, поворачивали к опушке. Четыре танка стали преследовать метавшихся людей. Никто уже не перейдет ковельскую дорогу. Сохранившие способность двигаться, бежали назад, ища спасения в овраге. Оставаться 1-му огневому взводу на опушке? Нет, встать, Проценко старший, всем в глубь леса, марш!

Танки начали обстрел. В ветвях деревьев рвутся снаряды. Проценко кричал кому-то на ходу. Приближаются, бегут немецкие пехотинцы.

Мой пулемет стрелял короткими очередями. Я видел, кажется, пыль, поднятую пулями под ногами бежавших автоматчиков. Помощник сменил второй, третий диск. Прошла еще минута.

— Товарищ лейтенант... бежим? — помощник в двух шагах приткнулся у самого корневища головой.

Немцы слева уже на опушке. Шесть танков стояли за оврагом. На ржаном поле тащились несколько человек с поднятыми руками. Это те, кто уже лишен выбора. Им уготовлена участь пленных — дорогая цена, и ее должна платить личность за собственную слабость и еще больше за послабление дисциплины в военных звеньях общества, которому призван служить воин. Если бы люди, которые присоединились ночью, не подняли паники!

Диск опустел. Помощник снарядил новый, торопливо вернулся под сосну. Вовремя! Очередь МГ полоснула перед стволом РПД, подняв песок.

— Товарищ лейтенант...— опять слышен голос.

Не следует спешить, успеем... нас двое — он и я — уйдем.

— Еще диск?

— Так точно... один... последний...

Я не решался расходовать НЗ. Помощник может уходить. Пора уже. Я догоню.

Но он не ушел... зачем остался? И я не настоял.

Пехота все ближе и ближе. Я не мог прервать очередь. Толчки в плечо прекратились. Диск опустел. Все, теперь быстрей в лес. Ну?! Молчание. Второй номер не отвечал. Я к нему. Зажав руками окровавленную шею, орудийный номер не шевелился. Он был мертв.

Недалекая очередь МГ заставляла спешить. Я не мог бросить диски — снаряженный и пустые — взять хотя бы два-три. Как?

Немцы уже строчили сбоку, позади. Отсекают опушку! Я бежал, в одной руке пулемет, стопор не держал, и сошки болтались, цепляли ветки, в другой — диски плоские скользят, ни прижать, ни перехватить, бинокль, планшетка.

В глубь леса... от одного дерева к другому. Слева — ковельская дорога. Танки еще гонялись за людьми. Уйти подальше, немцы в лесу, преследуют ушедшие подразделения. Разорвался в ветвях снаряд, посланный наугад из танка. Гулко выстукивала дробь очередь МГ. В глубине леса деревья пониже, заросли. Удалось перехватить кое-как неудобную ношу. Можно убавить шаг, оглядеться.

Треснули ветки. Мелькнула за кустом тень. Старший сержант Проценко?!

— ...Товарищ лейтенант, живы? — он принял пулемет.— Вернул командир батареи... за вами, говорит... такая кутерьма...

На излете просвистела пулеметная очередь. Позади разорвался снаряд, потом еще два.

— Гонятся... бежим, товарищ лейтенант... сюда ушел командир батареи...— Проценко тычет стволом.

Вместе со старшим сержантом два орудийных номера. Они собрали в подсумках патроны, еще снарядить один диск. Я только отвернулся, вдруг — очередь. Стрелял Проценко. Зачем? Напрасная трата патронов.

— Виноват... пугнуть автоматчиков,— оправдывался Проценко,— не отстают, увязались... нахалы.

Поросшая лопухами и осокой поляна делалась топкой. И уже под ногами болото. Кочки, жидкая ржавая тина поднималась все выше, затекала в голенища.

В лесах и болотах

Наступило утро. 4 часа 30 минут. Среди деревьев птичий гомон и ничего более не слышно. Ни стрельбы, ни скрежета гусениц, ни человеческих воплей, ни команд. Тишина. Утренний туман торопливо убегал, оставляя за собой сырость.

Поднималось солнце. Падали лучи на мшистый покров. Капли непросохшей росы, пронизанные светом насквозь, переливались россыпью изумрудов. Стоял тяжелый дух болот.

3-я батарея — взвод управления и 1-й огневой — бредет вслед за 2-й. Люди проваливаются до колен. На поверхности болота кувшинки, лютики, глубже — коричневый торфяной ил в переплетении корней. И кочки. Гребешком топорщится жесткая корявая растительность. Для обмана, будто на твердой почве.

Я прыгал с одной кочки на другую. Когда удавалось, хватал ветку, сорвавшись, погружался в болото. Прыгали все, проваливались по колено и глубже, по пояс. Промахи становились чаще. Неудачник барахтался, другие прыгали дальше.

— Не терять дистанции... шире шаг... не отставать,— слышатся окрики то впереди, то рядом.

В болотных зарослях духота. Солнце уже жжет с вышины. Донимает жажда. Колонна не изменила походный порядок, принятый еще вначале, в районе фольварка Октавиан. Требовалось все больше усилий.

Создавали помехи люди из тыловых подразделений 87-й СД и пограничники. Они присоединились к дивизиону в разное время. Своих командиров не имели, а лиц, назначенных из их числа, не слушались. Говорят, перед ковельской дорогой их насчитывалось две или три сотни. Возникшая среди этих людей паника едва не привела дивизион к гибели. Их теперь меньше, но хлопот не убавилось: не соблюдают установленных правил, отстают, вклиниваются. Небольшая группа прибилась к 3-й батарее. Лейтенант Величко не без труда отправил ее обратно к своим.

Минул полдень. Колонна держалась южного направления, потом восточного, сделала правый поворот. Шла по лесу, дважды оказывалась в поле. Шла, не останавливаясь, без привалов и отдыха.

Опять болотные кочки. Июньское солнце клонилось к закату. Духота не уменьшалась, но воздух становился чище, слабели испарения. Кочки поднимались чаще, вместо коварных разводьев под ногами хлюпала грязь. Деревья — ольха, сосны. Почва мягкая, но не колеблется, не уплывает из-под ног.

Наконец-то наступил перерыв. 3-я батарея остановилась. Взгляды людей обращены к крестьянской телеге в тени сосен. Раздатчик наполнял водой котелки. Позволяется пить два-три раза, только не задерживаться. Поодаль другая телега, тут выдавался хлеб, разделенный на порции.

Питье и пища собраны в близлежащих селах стараниями взвода разведки штабной батареи. Вчера о хлебе никто не думал. Подразделения дивизиона вышли в путь, имея только оружие и патроны.

Передышка продолжалась четверть часа. Люди не успели присесть на землю. — Внимание... строиться... становись..! Орудийные номера заняли в шеренгах места. В первом огневом взводе по списку 31 человек. Налицо 22, карабинов 20, пулеметов 2. Пять раненых оставлены, четверо погибли.

Командир батареи шел вдоль шеренги. Все точно в костюмах леших, от каблуков до головы в тине и водорослях. Мокрая одежда коробится, неприятно тянет снаряжение. Но служба требует порядка. Люди заправляют одежду, ремни, подсумки. Лейтенант Величко вернулся на середину строя. — 3-я батарея, смирно! Равнение направо!..— он шагал навстречу майору Фарафонову. Командир дивизиона остановился на фланге 1-го огневого взвода. Я сделал ошибку, вообразив, что замечаниями командира батареи исчерпаны недостатки во внешнем виде орудийных номеров. Майор Фарафонов нашел целый ряд других.