Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973

• Название: Полное собрание рассказов. 1957-1973
• Автор: Ирвин Шоу
• Издательство: Литература, Кристалл
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-306-00040-1

Ирвин Шоу (1913–1984) — видный американский писатель, один из самых популярных авторов нашего времени. Из-под его пера вышли такие известные романы как «Молодые львы» (1948), «Богач, бедняк» (1970), «Ночной портье» (1975) и множество других. Признанный мастер-романист, Ирвин Шоу создал также немало прекрасных образцов «малой прозы». Новеллы его отличаются изяществом стиля и точностью характеристик — психологических и социальных.

Во второй том Полного собрания рассказов вошли ранее не издававшиеся на русском языке сборники «Ставка на мертвого жокея» (1957), «Любовь на темной улице» (1965), «Бог здесь был, но долго не задержался» (1973).

---

Роберт смотрел ей вслед — как она решительно, большими шагами шла между столиков и полы черного пальто развевались за спиной — и мечтал в эту минуту иметь дурной характер, настолько, чтобы остаться на всю ночь в одиночестве и надраться как следует.

Появился официант, положил на стол мелочь. Роберт рассеянно перебирал пальцами монеты. Через плечо официанта заметил: мисс Байри медленно поворачивает голову в его сторону, пока все ее компаньоны что-то увлеченно обсуждают. Впервые Роберт внимательно ее оглядел; да, все верно, — он словно оцепенел: женщины в наши дни или ужасно худосочны, или слишком толстые, черт бы их всех побрал!

Мисс Байри улыбнулась ему. Носик ее по-детски сморщился, показались белоснежные зубы — она и правда долго не спускала с него глаз. Ему ужасно льстило ее внимание, он сразу почувствовал себя моложе, да и любопытство заедало. В приподнятом настроении он оставил официанту солидные чаевые. Теперь уж он ничего с собой не мог поделать — отлично знал, что завтра же ей позвонит; даже представлял себе, как будет звучать в трубке ее голос… Надел пальто и торопливо вышел из ресторана, чтобы догнать жену.

В чисто французском стиле

Беддоуз вернулся из Египта в разгаре утра. Поехал в свой отель, дружески пожал руку консьержу, кратко поделился своими впечатлениями о поездке: да, путешествие замечательное, но эти египтяне просто невыносимы. Консьерж сообщил ему, что в городе ужасный наплыв туристов — теперь это стало обычным явлением — и в результате цены на номера резко подскочили — тоже обычное явление.

— Туристский сезон теперь у нас продолжается круглый год! — вздохнул консьерж, передавая ему ключ от номера.

Беддоуз поднялся к себе, попросил носильщика убрать пишущую машинку подальше с глаз, в кладовку, — пока что не желает он ее больше видеть. Открыв окно, полюбовался Сеной, ее плавно, задумчиво текущими водами. Принял ванну, переоделся и назвал телефонистке на коммутаторе номер Кристины. У этой телефонистки вечно раздражающая его привычка повторять номера по-английски, и он с улыбкой отметил, — конечно, она осталась ей верна. Когда она пыталась дозвониться до Кристины, на линии, как всегда, поднялась истерическая суматоха. Телефон в ее отеле стоит внизу, в холле; пришлось диктовать по буквам ее фамилию: мадемуазель «Т» (Теодор), «А» (Андре), «Т» (Теодор), «Е» (Елена). Наконец, мужчина на другом конце провода сообразил, что от него требуется, и пошел звать Кристину: какой-то американский джентльмен просит ее подойти к телефону.

Беддоуз слышал раздавшиеся в холле шаги Кристины — идет к телефону, по звукам можно догадаться, что она на высоких каблуках.

— Хэлло! — поздоровалась Кристина.

В трубке что-то щелкнуло, но даже сквозь помехи на линии Беддоуз легко узнал привычный, восторженный тон ее голоса, хотя она и запыхалась от быстрой ходьбы. Кристина обычно отвечала по телефону так, словно ожидала, что каждый звонок ей — приглашение на вечеринку.

— Привет, Крис.

— Кто это?

— Голос из Египта.

— Уолтер! — радостно воскликнула Кристина. — Когда ты приехал?

— Только что, буквально в эту минуту. — Беддоуз солгал, чтобы сделать ей приятное. — По-моему, ты на высоких каблуках.

— Что-что?

— Я говорю, у тебя туфли на высоких каблуках.

— Ну-ка погоди… минуточку, сейчас посмотрю… — И после паузы удивленно промолвила: — Ты что, стал ясновидцем в Каире?

Беддоуз фыркнул, объяснил весело:

— Полувосточный обман, больше ничего! Захватил с собой изрядный запас обманов. Хочу пригласить тебя на ланч. Куда пойдем?

— Уолтер, — смущенно пробормотала она, — ты просто приводишь меня в отчаяние.

— У тебя свидание?

— Да. Когда ты научишься предупреждать о своем приезде телеграммой, скажи на милость?

— О'кей! — небрежно бросил Беддоуз. — Ладно, как-нибудь в другой раз.

У него бзик — никогда не выдавать своего разочарования. Чувствовал: стоит попросить Кристину отменить свидание — она, конечно, послушается; но у него еще один бзик — он никогда и ничего не просил.

— Может, выпьем днем, Уолтер?

— Можно с этого начать! — обрадовался он. — Так, значит, в пять?

— Скажем, в пять тридцать.

— Где тебя искать? — Его раздражала в эту минуту получасовая отсрочка.

— У площади Этуаль.

— У Александра?1

— Отлично! Надеюсь, ты хоть раз в жизни явишься вовремя.

— Можно бы повежливее, Кристина, — шутливо упрекнул Беддоуз. — Человек едва успел приехать, первый день в городе.

— До скорого! — легко произнесла Кристина по-французски.

— Что вы сказали, мэм?

— В этом году принято говорить только по-французски — это касается даже детей! — засмеялась Кристина. — Как хорошо, что ты вернулся, что ты снова в городе!

Щелчок — она повесила трубку. Беддоуз медленно тоже опустил ее на рычаг, подошел к окну, снова уставился на реку: впервые за долгое их знакомство Кристина не откликнулась немедленно на его приглашение и не пришла к нему, когда он вернулся в Париж. Вода в реке кажется такой холодной, деревья стояли голые, а небо такое мрачное, словно не расстается с этой противной серостью уже несколько месяцев. Но, несмотря на это, город обещает ему самые радужные перспективы. Даже в такую бессолнечную, бесснежную зимнюю погоду Париж никого не лишает надежд.

Беддоуз пригласил на ланч одного журналиста из «Ассошиэйтед пресс» — тот только что вернулся из Америки. Сказал, там все идет вверх дном и, даже если питаешься в закусочных, за ланч приходится выкладывать не меньше полутора долларов, — Беддоузу чертовски повезло, что он не там, а здесь, в Париже.

Беддоуз немного опоздал в кафе, как всегда, но Кристины все равно еще нет. Сел на застекленной террасе, рядом с большим окном, — как настырно пробирается дневной зимний холод через одежду… На террасе полно посетителей: женщины пьют чай, мужчины углубились в вечерние газеты. На улице, под деревьями, ветераны Первой мировой войны готовятся к небольшому параду, там царит суматоха. Все эти пожилые люди, промерзшие до костей в своих легких пальтишках, с флагами в руках и наградами на груди, намерены прошагать за военным оркестром до Триумфальной арки1 и возложить венок на могилу Неизвестного солдата — почтить таким образом память своих павших в битвах товарищей, о которых уже никто больше не вспоминает. Эти французы, раздраженно думал Беддоуз — Кристина запаздывает, не выполнила данного ему обещания, — всегда находят возможность блокировать уличное движение; у них бесконечный запас мертвецов, чью память непременно нужно почтить.

Заказал только пиво, так как немало выпил за ланчем, да и съел слишком много — накатила волна обжорства после отвратительной египетской пищи. В желудке творится что-то неладное, и навалилась вдруг страшная усталость: ведь сколько миль покрыл за последние двадцать четыре часа.

После тридцати пяти, размышлял он, объятый вечерней меланхолией, независимо от того, с какой скоростью летит самолет, спокойна ли стихия за бортом, мягкое ли кресло, кости все равно ноют — неумолимо сказывается перелет, громадное расстояние в милях. Тридцать пять исполнилось три месяца назад, и теперь он с беспокойством постоянно думает о возрасте, вглядывается в свое лицо, стоя перед зеркалом, когда бреется, и все больше морщинок под глазами, седых волосков в бороде…

Слышал, что стареющие бейсболисты и футболисты бреются по три раза в день, чтобы ни менеджеры, ни спортивные обозреватели не заметили предательских седых крапинок в щетине. Может, прибегать к такому трюку и дипломатам? От семидесяти отнять тридцать пять — тоже тридцать пять. Это зловещее уравнение все чаще возникает в голове после юбилея, когда перешагнул серединную черту, — особенно эти мысли одолевают к вечеру.

Через равнодушное стекло он вглядывался невольно в шаркающих ногами ветеранов: ну и убогий у них вид, а еще пытаются образовать стройные ряды во главе со своими знаменосцами. Пар от дыхания смешивался с дымом сигарет — получаются маленькие облачка над головами… Стали маршировать и убрались отсюда… «Ветеран» — это слово вдруг неприятно резануло ему слух.

Поскорее бы пришла Кристина… Не похоже на нее — никогда не опаздывала: одна из тех редких девушек, что всегда являются на свидание точно в назначенный час и в нужное место.

Ни с того ни с сего вспомнил: одевается она очень быстро, просто невероятно, и на прическу ей нужно не больше минуты. У нее белокурые волосы, короткая, по парижской моде стрижка, с гладким затылком. Представил ее стриженый затылок — сразу стало лучше.

Надо повеселиться как следует сегодня вечером. В Париже нельзя скучать, чувствовать себя стариком… Не удастся справиться с таким настроением — лучше уехать отсюда навсегда. Стал думать о грядущем вечере. Зайдут сначала в один-два бара, стараясь не встречаться со знакомыми и сильно не напиваться, потом в бистро на рынке, где готовят толстые, с ладонь бифштексы, много тягучего красного вина; потом, может быть, отправятся в ночной клуб, где дают оригинальный кукольный спектакль и трое молодых людей напевают забавные песни, не в пример другим, исполняемым в ночных барах, эти правда смешные. Выходишь после представления на улицу — и чувствуешь себя очарованным: именно так, возникает ощущение, должен чувствовать себя мужчина в Париже в два часа ночи.