Всеволод Иванов - Канцлер

• Название: Канцлер
• Автор: Всеволод Иванов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Ахончев встал:

- Господа, довольно! Пора говорить правду. Слушайте меня, господа! Я скажу. Я взял книгу, и я взял все векселя. Я не знаю, зачем графу нужно было плести на канцлера, надеется, наверное, что русский Двор защитит его и не доведёт дело до суда, но я взял вексельную книгу, так как мне нужны были деньги. В тот момент, когда Развозовский говорил с моей мачехой, она тоже пришла вместе со мной, и никакого канцлера не было тогда в комнате. Что за вздор! Я хотел, чтоб подумали на графа. Я взял! Я хотел получить много денег с должников - и с графа!..

- Вы можете нам представить вексельную книгу?

- Я её уничтожил!

- Что ты говоришь, брат? Да неправда это! - смутился Егор Андреевич.

- Правда, правда! - вдруг подтвердила Ирина Ивановна.

- Взял книгу! - кивнул головой Ахончев.- И напрасно ношу погоны русского офицера. Надо сорвать их долой!

Клейнгауз внимательно оглядел присутствующих:

- Простите меня, господа, но я вынужден прервать нашу беседу. Я доложу дело статс-секретарю, и вас вызовут. Разумеется, вы должны держать дело в глубочайшей тайне. Слишком огромные величины замешаны в него. До свидания, благодарю вас, господа.

Когда Клейнгауз остался в одиночестве, он закурил и принялся рассуждать: "Однако дело оказалось не настолько простым, как я предполагал". Дым шёл голубыми и серыми колечками к высокому имперскому потолку, теряясь в вышине. Клейнгауз сидел недвижно. "Удивительно дурное настроение. Поместить бы мне деньги в русскую пшеницу, а я вздумал в процентные бумаги".

Он обратился к вошедшему дежурному чиновнику:

- Рейнкенс, как сегодня русская пшеница? Она поднимается? В прошлом месяце её в Риге продавали по сто двадцать марок за тонну, а позавчера по сто пятьдесят пять.

- Сейчас вы сможете навести справку. Сюда хочет войти их светлость, канцлер князь Горчаков.

- Что, сюда? Ко мне? Мне он не нужен, Рейнкенс, не нужен! Когда бранится наш канцлер, у меня фалды от страха взвиваются вот так, вот так.Клейнгауз приподнял фалды фрака и потряс ими в воздухе.- Вот так, а когда воркует этот русский византиец, я чувствую, что у меня от ужаса седеет не только голова, но и пятки. Послушайте, Рейнкенс, куда вы уходите?

- Моё дело докладывать. Пожалуйте, ваша светлость!

- Здравствуйте,- Горчаков обратился к Клейнгаузу.- Вы дежурный чиновник господина статс-секретаря?

- Я, собственно, ваша светлость...

- Трудитесь ночью? Отдыхать вам надо, молодой человек, отдыхать. Любите ли вы жизнь? Если любите, то не расточайте время, потому что время как раз и есть та материя, из которой ткётся жизнь. Что? Философия? Да, мой милый, философия теперь не наука пропитания, потому что пропитание нынче единственно серьёзная философия.

- Совершенно верно, ваша светлость.

- Мне срочно нужно видеть господина статс-секретаря, а того лучше князя Бисмарка. Я был у него только что на квартире, мне сказали: князь отбыл к статс-секретарю в имперскую канцелярию.

- К сожалению, ваша светлость, их светлость только что выбыли отсюда.

- Чрезвычайно жаль.- Горчаков сел.- Ездить в такую жару! Есть у вас вода, голубчик? Благодарю. Чрезвычайно жаркий вечер, не находите? Вы конфузитесь? Вы здесь недавно, молодой человек? Мне кажется, что я видал вас в Петербурге?

- Я служил в германском посольстве, ваша светлость.

- Да, да, припоминаю. Вы были тогда представителем германской полиции и следили за Бисмарком.

- Вы ошибаетесь, ваша светлость.

- Ничего, ничего, не смущайтесь, голубчик. Какая беда, если тогда немцы меньше доверяли Бисмарку, чем теперь. Мне, кажется, попало в руки несколько ваших сообщений. Они были написаны талантливо и с сарказмом. Помню, Бисмарку в чём-то повезло, и вы изволили выразиться так: "Умные люди гоняются за счастьем, а счастье гонится за дураками". Хе-хе-хе. То-то, если б князь Бисмарк услышал эти слова сейчас...

- Но, ваша светлость...

- Вы хотите сказать, я за дальностью времени перепутал? Ну, во-первых, голубчик, у меня хорошая память, а во-вторых, я не имею привычки уничтожать документы, которые мне могут пригодиться. Я даже сейчас это ваше письмецо привёз из Петербурга. Фу-у!.. Жарко и в природе, и среди людей, не правда ли? И особенно на бирже. Русские процентные бумаги падают и падают, за последние два часа упали на три пункта...

- Не может быть! Тогда мне нужно...

- Вы хотите продать процентные бумаги, пока не поздно? Да, лучше продать. Но, с другой стороны, вот вы уйдёте, а я возьму да и вручу князю Бисмарку все ваши прежние размышления о нём. Лучше сидите, молодой человек, учитесь уму-разуму. Кто знает, может быть, я буду болтать с вами всю ночь, а процентные бумаги всё будут падать, пока не упадут окончательно, и вы вместе с ними.

- Я беден, ваша светлость, я всю жизнь честным трудом...

- Видите ли, мошенники больше всех на свете говорят о честности, Но всё-таки мне вас жалко. Несчастия и разорения облагораживают людей. О чем, бишь, я? Угодно сигару?

Клейнгауз послушно взял сигару из ящичка, стоящего перед ним на столе, автоматически закурил.

- Я так ошеломлён...

- Ещё бы! Дипломатия если уж ошеломит, так навсегда. О чем, бишь, я? А-а... Мне, собственно, надо б извиниться перед канцлером или статс-секретарем за одного моего офицера. Он вызвал на дуэль графа Герберта. Стреляет он удивительно. Он убил бы графа, как муху. Но я запретил ему дуэль. Что за глупости!

- Разумеется, ваша светлость,

- Поэтому вот что, голубчик. Вы узнали, кто я? Не вам меня опозорить и не вам меня умертвить. А я вас разорю и уничтожу. Хотите поправить свои дела? Сколько вы желаете получить за то, чтоб скрыться во Францию, до этого достав мне проект договора между Австро-Венгрией и Германией и немедленно передав мне вексельную книгу покойного Ахончева?

Глава третья

Гостиная загородного дома, где в свободные дни отдыхал князь Горчаков, вмещала лёгкую мебель. Широкие окна и двери - всё это было устремлено к солнцу, на террасу, увитую цветами и хмелем. Из окна виднелись парк, аллея, вдали река с плоскими песчаными берегами. День близился к концу. На календаре - 4 июля 1878 года.

Развозовская, стоя на террасе, смотрела в бинокль.

- Аполлоний Андреич,- спросила она,- вы отчётливо видите цель?

Откуда-то снизу долетел голос Ахончева:

- Вполне отчётливо. Фуражка, и в ней цветы. Рядом розовый куст и оранжерея. Людей нет.

"Видит отчётливее, чем в бинокль,- подумала Развозовская.- И это пугает меня, потому что я вижу рядом с фуражкой человека".

- Поднимитесь сюда, Аполлоний Андреич,- позвала она громко.- У нас есть время.

С ружьём в руках на террасу взошёл Ахончев.

- Вы действительно так хорошо стреляете?

- В армии я считался лучшим стрелком,- без всякой гордости, а только с сознанием своего умения, ответил капитан-лейтенант.

- Но вы были ранены, вы получили за один раз чуть ли не пятьдесят ранений, я читала в газетах... И рука ваша по-прежнему крепка?

- Посмотрите.

- Нет, нет! Я верю. И, однако, вы - загадка для меня. Вы в эти дни ужасно много сделали для меня, хотя бы то, что я сама себя,- впрочем, я не уверена в этом,- сама себя разгадала. Я вам так благодарна!

Ахончев сдержанно поклонился. Развозовская продолжала:

- Вы просмотрели корректуру моей книги о славянах в Сербии. Да? Не думаете ли вы, что в книге много женской простоты, что было б отвратительно. Когда мужчина прост - это указывает на его силу. А когда проста женщина это похоже на плохие румяна,

- Я не согласен с вами. Мне простота нравится.

- Да, да, я заметила. На полях корректур вы сделали много замечаний: в ущерб русинам и чехам и в пользу сербов. Ну, я поняла б, если в пользу болгар. Их надо пожалеть. Ирина, например, отвратительно одевается. Богу, пожалуй, неприятно принимать её молитвы, Не правда ли? Ах, простите, вам надо сосредоточиться перед выстрелом, а я болтаю, как молодая девица. Но за городом так хорошо!..

- Нина Юлиановна!..

- Говорите, говорите, не смущайтесь. Повторяю, у нас есть время. Я вижу, вам пора в чем-то признаться?

- Зачем вы ездили в Париж, Нина Юлиановна?

- Сегодня восьмидесятилетие князя. Неужели я буду праздновать это в поношенном платье?

- Кроме платья вы привезли и это,- Ахончев поднял ружьё и взвесил его в руке.- По конструкции - Шасспо, но оно бьёт удивительно далеко и метко. А марки фирмы на нём нет. Если это новая модель французской армии, то её могли выдать только по специальному декрету совета министров. Я простой человек, Нина Юлиановна, и таинственные маски мне не к лицу, Например, князь заставляет меня послать вызов графу Герберту Бисмарку, а затем так же внезапно едет извиняться за меня. Почему? Меня вызывают в Имперскую канцелярию, я признаюсь почти в преступлении, меня следует отдать под суд, говорю об этом князю, а он хохочет!..

- Вы не чувствуете юмора, дорогой Аполлоний Андреич. Это ваш единственный недостаток. Он повредит вашей дипломатической карьере.