Иван Головченко - Третья встреча

• Название: Третья встреча
• Автор: Иван Головченко
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1972

Однотомник рассказов и повестей И. Головченко знакомит читателя с трудной, ответственной и почетной работой советских чекистов, охраняющих покой и мирную жизнь наших людей.

Повествуя о тайной войне империалистических разведок против СССР, автор широко использует богатый документальный материал.

Автор стремился показать своих героев такими, какими наблюдал их в жизни, а также знал по совместной работе в органах госбезопасности. Не прибегая ко всякого рода литературным ухищрениям, писатель правдиво и просто рассказывает о действительных событиях и фактах, жизненно достоверных, а потому и убедительных.

Книга И. Головченко учит бдительности, честности, отваге и мужеству в служении Родине.

---

Гриценко с тремя лейтенантами свернул в сторону и направился некошеной рожью. Черногорск уже давно остался позади. И странное дело: чем ближе подходили чекисты к Заполочам, тем реже доносилась оттуда стрельба. Наверное, бой утихал. Когда же вдали, за горой, показались пылающие хаты, по разрозненным группам отступающих, будто электрическая искра, прокатилась весть:

— Немецкие танки!

Вскоре, из балки донесся глухой гул моторов. Где-то совсем рядом раздалось несколько длинных пулеметных очередей, и огненные струи трассирующих пуль прошили мрак. Послышалась чья-то команда приготовиться к отражению танковой атаки. Поднялся крик. Сотни людей, сбивая друг друга, бросились врассыпную по полю. В темноте кто-то до хрипоты кричал, все еще пытаясь командовать, в другом месте кто-то с дикой бранью разряжал в воздух пистолет. Стрельба прорывалась то спереди, то сзади, то где-то сбоку, и трудно было понять, кто и в кого стреляет.

Чекисты хорошо знали район и сразу же взяли направление на село Кадобы, лежащее над Волчьей балкой, километров семь вправо от Заполочей. Бежали полем, напрямик. Красное зарево, кровавым дымчатым пологом затянувшее горизонт, указывало им дорогу. Смешались гражданские и военные. Все чаще попадались в поле трупы лошадей, опрокинутые подводы. Видно, беженцы еще днем выходили из окружения этими же полями.

На рассвете группа Гриценко была уж под Кадобами. Перейдя вброд небольшую речушку, чекисты садами и огородами начали пробираться в село. Но только приблизились к первой хате, как их остановил резкий окрик:

— Хенде хох!

Бросились назад, не открывая огня, и один за другим скатились в балку. (Как потом выяснилось, в село еще с вечера вошли немецкие танки.) После короткого отдыха в придорожном рву решили пробираться на север в лесистые районы области. Хотя Черногорск и был окружен немецкими войсками, линия вражеского фронта, вероятно, еще не сомкнулась, и сквозь нее можно было просочиться к своим. Вдоль Волчьей балки и двинулась группа Гриценко.

Вскоре на горизонте показался лес. Правда, не густой, но все же идти по нему, особенно днем, было намного безопаснее. Поэтому путь продолжали лесом. Чем дальше уходили от Черногорска, тем длиннее казались километры. Уже в первую ночь дали себя почувствовать ноги. У каждого на пятках появились кровавые волдыри.

Проходили дни. Люди ожесточились, ослабли, кожа на их лицах посерела и стала пепельной. Ночью они преодолевали десятки мучительных километров, а днем, спрятавшись в лесной чаще или в копнах немолоченого хлеба, забывались коротким, беспокойным сном.

Петляя по хуторам и селам, группа Гриценко проделала длинный путь и все-таки от Черногорска отошла не дальше как на сотню километров. На седьмой день чекисты решили сделать суточный привал, чтобы приготовиться к новым тяжелым переходам.

Неподалеку от опушки леса разглядели в утренних сумерках скирду. Когда до скирды оставалось каких-нибудь тридцать метров, в соломе что-то зашуршало. Как по команде, все четверо упали на вспаханное поле. Замерли. Сомнений не было, там — люди. Кто они: свои или враги?

Гриценко достал из кобуры пистолет, чтобы в первый же удобный момент открыть огонь. Невыносимо долгими казались минуты. Он прижимался грудью к вспаханному полю, явственно слыша удары своего сердца. Вот снова зашуршала солома, и уже все ясно услышали слабый стон.

— Раненые…— прошептал капитан товарищам.

— А может, засада?

— Сейчас увидим. В случае чего прикройте огнем.

В несколько прыжков Гриценко преодолел расстояние до скирды. А через минуту позвал к себе спутников. Приблизившись, они увидели человека, лежащего на земле. Уже рассвело, и нетрудно было рассмотреть, что раненый — еще совсем молодой парень в форме лейтенанта. Он лежал с закрытыми глазами. Свежий утренний ветерок ласково шевелил его пышные белокурые волосы. Юноша изредка стонал, и тогда темные тонкие брови надламывались.

Гриценко достал флягу с водой и напоил раненого.

— Кто вы? — прошептал тот.

— Свои, советские.

— Братья, выручайте… Ранен я… Силы последние покидают…

Голос у него был совсем слабый. В груди что-то хрипело и булькало.

— Кто тут у вас старший? Коммунисты есть? Должен передать большую тайну…

Чекисты склонились над ним и показали свои партбилеты. Юноша долго рассматривал красные книжечки с дорогим силуэтом Ильича, потом четко и совсем спокойно сказал:

— Умираю, друзья…

— Крепись, лейтенант. Скоро доберемся до своих, там тебя сразу на ноги поставят.

— Нет, не успокаивайте меня. Пока я не потерял сознания, должен открыть вам…

Усталость будто ветром сдуло с чекистов. Со скорбью и вместе с тем с гордостью смотрели они на лейтенанта. Некоторое время он лежал молча с широко раскрытыми глазами, потом, прерываясь, начал свой рассказ:

— Наша дивизия попала под Черногорском в котел. По приказу генерала Карпенко мы заняли круговую оборону. Три дня вели бои под селом Заполочи с фашистскими танками. Но силы оказались неравные… Перед смертью генерал Карпенко вручил мне свой планшет и приказал любой ценой передать его нашему командованию. Здесь очень важные документы… Передаю вам этот планшет — совесть и честь всей дивизии. Пронесите его, чего бы ни стоило через все фронты и преграды, и передайте командованию. Еще передайте моей матери в Киев…

Раздавшийся вдали сильный взрыв заглушил его голос. Он же вернул чекистов к действительности. Где-то в северо-восточном направлении послышалась стрельба, как будто там разгорался бой.

— Слышишь, друг, фронт близко! Это уже наши наступают!

Четверо подхватили раненого на руки и понесли к лесу. Там вырезали две осиновые жерди, прикрепили к ним плащ-палатку и, положив лейтенанта на самодельные носилки, зашагали на выстрелы. Шли напрямик, пересекая полевые тропинки и овраги, блуждая в некошеных хлебах. От усталости деревенели руки, свинцом наливались ноги, пот заливал глаза. Раненого несли по очереди. Сначала он глухо стонал, метался в беспамятстве, а потом вдруг затих, умолк.

Никто не знал, сколько километров преодолели люди капитана Гриценко. Остановились только в каком-то овраге, около криницы, под древними вербами. Положили носилки на землю, и в это время из-за горизонта выглянуло неяркое осеннее солнце. Его косые лучи упали на бледное, даже прозрачное, лицо лейтенанта. Он открыл глаза и утомленно улыбнулся.

— Против солнца цветут розы — будут дни погожи…— Прошептал он пересохшими губами.

Гриценко пошел к кринице набрать во флягу воды. Когда он вернулся, юноша был мертв.

Хоронили лейтенанта без салютов. Сняли фуражки, постояли несколько минут в молчании над могилой и, взяв планшет, как святыню, понесли его через вражеские тылы к своим. Никто не произнес ни единого слова, хотя каждому хотелось сказать: «Спи спокойно, наш юный товарищ. Мы выполним твою просьбу. А после войны поставим тебе памятник на века…»

И снова четверо людей упорно пробирались полями и перелесками. Стрельба понемногу утихла, а со временем и совсем прекратилась. Когда солнце уже поднялось высоко над деревьями, чекисты увидели село, над которым гигантским грибом висел черный дым. Кустарниками подошли к околице. В саду встретили какого-то седоголового старичка.

— Слушай, отец, где тут дорога к своим?

Старик с недоверием исподлобья оглядел их и крикнул:

— Гей, гей, хлопцы, а ну-ка покажите дорогу этим молодцам к генералу Горе.

Из хаты выбежали два красноармейца с автоматами на груди. Один из них подошел к чекистам:

— Чего задворками шляетесь? А ну, выкладывай оружие!

— Ты нам его вручал? — спросил Гриценко тоном, не терпящим возражений, и приказал: — Ведите к своему командиру.

— Оно и в самом деле так лучше будет,— заметил другой боец.— Командир во всем разберется.

Шли селом. Тихие, безлюдные улицы удивили Гриценко. Нигде ни души. И когда достигли просторного выгона[5], заполненного народом, он понял, что все население собралось на митинг.

Еще издали чекисты увидели широкоплечего бородатого человека, выступающего перед толпой. Потом его сменил стройный красноармеец. Чекисты вместе со своими конвоирами подошли к толпе и остановились, чтобы дослушать юного оратора, читающего стихотворение:

Огнем зари восток занялся,

Повел с конца в конец.

В края родные возвращался

С войны слепой боец.

Все дальше в путь дорога манит,

Курган стоит седой…

Ожил в предутреннем тумане

Мир новый, молодой.

Он читал негромко, но каждое его слово разносилось по всей площади. Мертвая тишина стояла вокруг, лишь изредка женщины нарушали ее всхлипыванием.

— Кто это? — обратился Гриценко к красноармейцу.

— Поэт наш, Андрей Коляда, — улыбаясь, ответил тот. И тут же лицо его стало серьезным, и он недовольно буркнул: — Слушайте…