Борис Павлов - Айгирская легенда

• Название: Айгирская легенда
• Автор: Борис Павлов
• Издательство: Башкирское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

Это документальное повествование о строительстве железной дороги Белорецк — Карламан, о человеке труда. У лучших людей трассы, утверждает автор, мужество сплавлено с добротой, любовь к труду с бережным отношением к природе. Писатель не сглаживает трудности, которые приходилось преодолевать строителям, открыто ставит на обсуждение актуальные вопросы планирования, управления производством в их единстве с нравственным микроклиматом в коллективе, заостряет внимание на положительном опыте в идейно-воспитательной работе. Мы строим дороги — мы строим человека, человека будущего. В этом главный лейтмотив произведения.

---

Мы стояли вначале на открытой площадке «Агашки», а потом забрались в кабину — слишком резким был мартовский ветер. В кабине стало тесновато. С нами ехал «гид» — заместитель Изгородина и неосвобожденный секретарь партийной организации поезда Василь Нургалиевич Хадиев. В кабине тепло от горячего двигателя. Пахло горелым маслом, бензином. Мы глядели на трассу через мутноватое стекло, чуть подернутое голубоватым воздухом. Стоило чуть приоткрыть дверь, как врывался ветер и вмиг выдувал тепло.

Хадиев был также человек занятый. Кроме основных обязанностей общественные, партийные дела. Стенгазета «Строитель» лучшая в районе. Значит, надо помогать редколлегии. К первомайским праздникам надо обновить наглядную агитацию. Благоустройство поселка. Собрания. И так далее. А тут срочно поручили подготовить выступление на бюро райкома партии. Дело ответственное. Наметил на субботу. А пришлось отложить. Сказал: «Посижу ночью».

Голос парторга доброжелательный и спокойный. Охотно отвечает на все наши вопросы и рассказывает сам. Шум мотора мешает слушать, но мы навострили уши, ловим каждое слово: здесь, на трассе, все интересно.

По бокам плыли серые полосы снега, мелькали лужи, подернутые утренней ледяной коркой. Подходила к насыпи автодорога: распаханная тяжелыми машинами колея. Кустарник кружился. Перелески разворачивались. Неожиданно грохотали под колесами «малые» мосты. Они были коротки, без боковых ферм. С железными перилами или без них. Мосты перекинуты через овражки, крохотные речушки и ручьи.

На повороте черные шпальные звенья слились в сплошную полосу. Весь этот вытянутый черный поток походил на распущенную гриву скачущего коня. Яркой, необычной она казалась среди серого снега. Поворот кончился, и состав снова набрал скорость. «Грива» исчезла. Перед нами зеленоватый квадрат вагона. Квадрат стал уменьшаться.

Заместителем Хвдиев работает недавно. Был начальником планового отдела. Инженер-экономист. С ним мы тоже познакомились вчера. Он показал нам рабочий клуб, наглядную агитацию, музыкальные инструменты. «Кружки работают, своя художественная самодеятельность, а вот щиты еще оформляются, на них вся стройка в цифрах, фактах и географии!» Что для нас, горожан, какой-то газетный киоск? А для поселка строителей — целая проблема. Где взять штатную единицу? Да и кто согласится ездить сюда на работу или жить в общежитии? И когда все было улажено, а киоск начали строить, Хадиев радовался так, словно заложили тут, у центральной дороги поселка, самый настоящий дворец!

Изгородин? Работает с ним давно. Сам пригласил Хадиева в Карламан. И если бы Изгородин не был Изгородиным, может, не поехал бы сюда.

— А что это значит, «если бы Изгородин не был Изгородиным»? — спрашиваю я.

Хадиев задумался. Потом улыбнулся, прищурив глаза.

— С ним можно работать! — говорит он. — Умеет выслушать и понять. Разобраться в самой сложной обстановке. Весь делом живет и других зажигает. Недостатки? А у кого их нет?

Говорит, что обстановка на стройке бывает так накалена, что и сорваться можно — нервы не выдержат. Изгородин если и повысит голос, то никогда не унизит человеческого достоинства. Это нелегко на стройке. Сами знаете — не завод с отлаженным производством, где всякие там ЭВМ, НОТ, НТР. Здесь все иначе. Если добиться нормальной организации труда, нормальной! — это и будет НОТ! Дорога, только когда она уже окончательно построена, кажется простой и красивой.

Мы глядели на бегущие рельсы. Даже сейчас есть в них какая-то своя красота. Красота ясности, строгих линий. Красота движения… Но, выходит, не легко дается строителям эта красота!

На подступах к реке Белой рельсы вдруг свернули влево и пошли под уклон. Насыпь же осталась справа. Эта насыпь вела к будущему постоянному мосту и обрывалась на высоком мысе. Обводная же колея повела к временному мосту. Путь был неровный, «Агашку» задергало по сторонам. Казалось, вот-вот сорвет с рельсов. Водитель притормаживал. Ругал кого-то не стесняясь.

Подъехав к «низкому» мосту, мы увидели рядом с ним, правее, — высокие опоры. Они были, внушительной высоты. Опоры-гиганты. Мы не утерпели, выбрались на переднюю площадку «Агашки». Картина строящегося моста впечатляла. Несколько опор готовы. Другие еще в опалубке. Дым внизу, у противоположного берега. Видимо, мостовики грелись у костра. Сварка вспыхивала — тоже дымком тянуло, но не синим, а серым. Кран вел по небу стрелу. Люди поналипли на опалубках. Двигались на площадках под опорами. Черные фигурки на белом снегу. Посредине реки чернели полыньи и проточины. Вода бурлила в них, распирая льды.

Мы вкатили на временный мост. Я сделал несколько снимков, стараясь не упустить кадры наиболее эффектные: опоры, дымок сварки, стрела крана и часть кабины «Агашки».

Мост-времянка остался позади, а опоры большого моста еще долго глядели вслед, словно вопрошали о чем-то, пока не растаяли в серой хмурости пространства.

Вспомнились слова Изгородина: «На месяц будем отрезаны…» Хорошо бы, если только на месяц! — говорили его глаза.

Простор. Тишина. Гудки тепловоза. Перестук колес «Агашки».

Удобство временного моста заключалось еще и в том, что по нему проходила любая техника: рядом с рельсами шел бревенчатый настил. Значит, в паводок еще добавочная «неприятность»: техника встанет. Людей, конечно, можно на лодке переправить на тот берег. Но все остальное будет на замке. Шареевскую переправу, что неподалеку отсюда, наведут не скоро. Паром небольшой, старомодный. Очереди будут километровые. Да и тоннаж ограничат. Нервотрепка начнется, согласования, споры, конфликты — весь этот ненужный побочный, неучтенный, кстати, ни в одном проекте, «груз» ляжет на плечи Изгородина и всех строителей.

Мостовики подвергались критике в газетах. Выступая после поездки на трассу по телевидению, я показывал снимки мостов — весь бельский сиротливый тупик. Мостовики обижались. Лежачих не бьют, говорили они. А кого же тогда бить?

Почему за два года не могли решить вопроса со строительством моста? Сказали: нет пролетных строений. А почему не было пролетных строений? Сказали: в стране не хватает металла. А как же тогда план? В ответ — улыбка. Наивный человек! Разве не знаешь, что такое стройка? Да они, минтрансстроевцы, всю жизнь этим делом занимаются. Вот так, с заторами да прорехами, и ничего — привыкли! А построили много дорог! И все работают на пользу народного хозяйства. Строек много в стране, мил человек, Сибирь чего стоит, БАМ! За всем не уследишь, не поспеешь. Надо ждать и терпеть. Терпеть и ждать. Повиноваться объективным причинам. А там, глядишь, и прояснится что-то. Придут пролетные строения и все остальные металлические конструкции, все постепенно придет! И почет, и слава строителям, и премии, и ордена!

Когда дорога готова, хорошо ехать по ней с ветерком! Все, что тяготило и тревожило, забывается. Мысли приходят свежие, легкие, как разлетающиеся крылышки одуванчика.

4

А тогда состав с рельсовыми звеньями спешил на трассу, на ее болевой нерв.

«Агашка», разогнавшись на прямом участке, вдруг стала притормаживать. Наезжал крохотный мостик. Кустарник. Ручей. Ручей — овражная речушка по имени Ирныкшинка. Немудрящая на вид, а норов свой уже проявила. Не стала ждать общей оттепели, вырвалась из-под снежной шубы, бросилась на мост. Возле моста раздалась вширь. Оказавшись в воде, прутья кустарника раскачивались, словно кто дергал их за концы.

Я вышел на площадку автодрезины. Ходил от одного ее борта к другому. Мутный поток с бешеной скоростью нырял под мост. С другой его стороны вода поднималась в широкий, тяжелый пласт. Его вытягивало вперед и вдруг загибало вниз, как небольшой водопад, и тут же тягучую лобастую ковригу обрушивало на камни и разбивало в брызги. Вспучивалась пена. Шум воды, грохотанье моста, колес — все сливалось, оглушая… Вода гнала пену дальше, заливала временную автодорогу, канавы, колхозные поля. На дороге буксовала машина — самосвал КрАЗ. Стоял бульдозер с открытой дверцей кабины. Машинист стоял рядом и глядел на речку. Шофер КрАЗа выскочил из кабины и что-то закричал машинисту бульдозера, видимо, просил вытянуть. Машинист махнул рукой, погоди, мол, дай наглядеться на пенистое буйство. Весна прорвалась!

Поведение Ирныкшинки не предвещало ничего хорошего, хотя бедой не грозило — рельсы спасали. Уложенные на высокой насыпи, они были недосягаемы для речушки и талых вод. Но зато скоро потонут в грязи мехколонны.

В 1918 году здесь проходили кровопролитные бои. Отряды красных партизан еще до прихода полков Блюхера сдерживали натиск белочехов и белогвардейцев. Здесь держал оборону и доброволец из Охлебинино Василий Петрович Мохров. Отсюда он пошел с товарищами дальше, на Сим, на Иглино, когда партизанские отряды влились в войска Блюхера. Все правобережье было у красных. Свистели пули и у Шареевской переправы.