Карен Бликсен - Семь фантастических историй

• Название: Семь фантастических историй
• Автор: Карен Бликсен
• Жанр: Современная проза

Карен Бликсен (1885-1962) - классик литературы XX века, знаменитая датская писательница, баронесса, чье творчество любимо в англоязычном мире, где она известна под псевдонимом Исак Динесен. Бликсен - лауреат многочисленных литературных премий, член Датской академии словесности (1960), почетный член Американской академии искусств и литературы (1957). В книгу вошли самые значительные ее произведения - автобиографическая книга `Из Африки` (создана на английском языке, в датском варианте - `Африканская ферма`(1937), сборник новелл `Семь готических историй` (1934-1935), `Зимние сказки` (1942) и `Роковые анекдоты` (1958). Известный режиссер Сидней Поллак снял о баронесе Бликсен полнометражный фильм `Из Африки`, который получил сразу семь `Оскаров`.

---

В конце опять появляется ведьма, и на вопрос, что же такое правда, она отвечает: «Правда та, что все мы с вами играем в комедии марионеток. А главное в комедии марионеток, детки мои, — не отступить от идеи автора. Тут — тайна, но, так уж и быть, я вам ее выдам. И в этом главное счастье жизни, которое люди-то ищут совсем в другом. Да, это благословение — играть в комедии марионеток, и, коли я до нее дорвалась, меня из нее не выма-нишь. Но вы-то, мои сотоварищи-актеры, вы не отступайте от идеи автора. Развивайте ее до последнего.» Речь ее вдруг показалась Августу донельзя убедительной. «Да, — подумал он, — будь жизнь моя комедией марионеток и знай я хорошенько свою роль — уж как вы все шло складно и ловко.» Здешний народ, сдавалось ему, и следует этому идеалу. Действительные ужасы, преступления и чудеса принимает он с той же простотою и легкостью, с какой эти маленькие актеры принимают мир фантазии автора. — Севе-рянин, бывитый душевным потрясением из колеи, сразу начинает растерянно запинаться и заикаться, южанин же и в порыве самой раздирающей страсти декларирует гладко, как по писаному, будто жизнь, какие вы коленца ни выкидывала, остается комедией, где все роли заранее распределены, разучены, отрепетированы. И, коли я наконец дорвался до участия в комедии марионеток, меня из нее не выманишь.

Когда пьеса кончилась и куклы раскланивались, Август услышал, что сзади отворилась дверь, побернулся и увидел принца Джованни со слугою. Они вошли и озирались, ища кого-то среди публики. Решив, что они отыскивают его, он встал и двинулся к ним, подальше от шума аплодисментов. Он несколько конфузился оттого, что пошел развлекаться ночью, быть может, последней в жизни его нового знакомца, но Джованни, кажется, это ничуть не удивило, и он справился спокойно, хороша ли пьеса. «Вот незадача, — сказал он потом. — Друг принца, назначенный назавтра его секундантом, занемог, бьется и плачет не переставая. А я, помнится, видел вас вечером с мальчиком, которого, судя по вашему обращению, я счел господином высокого рода, быть может, вашим соотечественником. Так не угодно ль вам его уговорить, чтоб он заменил Артуро, ибо ни мне, ни принцу не хотелось вы откладывать дело.»

Речь принца поставила Августа в затруднение. Он не вправе был выдавать тайну юной дамы и почел за благо оставить Джованни в том заблуждении, что это юный датчанин, предоставленный его заботам. «Но он совсем еще мальчик, — сказал он, — и едва ли способен принять участие в предприятии, столь важном. Однако он и сам здесь, и, если вы благоволите подождать, я с ним переговорю.»

Девушка еще была поглощена происходящим на сцене, когда Август к ней подошел, но тут как раз дали занавес, и все кончилось. Он пересказал ей просьбу принца и предложил сообща найти предлог, чтобы завтра на заре ей уехать подальше от дуэли. Минутку она подумала, потом встала и взглянула на Джованни, который тоже пристально, через всю залу, смотрел на нее.

— Синьор, — произнесла она медленно и твердо. — Я охотно окажу услугу вашему принцу Нино и с радостью буду его секундантом. Семьи наши не ладили, но на то и долг благородства, чтобы забывать старые распри. Скажите же ему, что зовут меня Аниоло делла Шефардесци и я его покорный слуга.

Принц Джованни, видя, что на него смотрят, подошел, Август представил молодых людей друг другу, и те обменялись приветствиями в духе отменной учтивости. Она стояла к сцене спиной, и огни рампы одевали ее нимвом, уподобляя ангелу, в овлике юного щеголя явившемуся на маскарад. Зрители узнавали принца Нино, останавливались на почтительном расстоянии и его разглядывали.

Джованни рассыпался в благодарностях по поводу оказанной ему чести.

— Принц, — отвечала девушка. — Когда уж она состарилась, а он сделался премьер-министром в Египте, жена Потифара добилась у Иосифа аудиенции и попросила высший орден страны «Райскую звезду» для своего зятя. «Я не люблю быть назойливой, — сказала она, — но я так давно не докучала вашему сиятельству просьвами. Надеюсь, на сей-то раз вы не откажете мне.» — «Мадам, — отвечал премьер-министр, — некогда, давным-давно, был я в тюрьме. Оттуда звезд не видно, но мне они снились. Мне снилось, что без моего присмотра они в беспорядке рассыпались по неву, и пастухи со своими овцами не находят пути в горах, и погонщики верблюдов вслепую влуждают по пустыне. Мне и вы однажды снились, мадам, мне снилось, что звезда Альдеваран упала с неба, и я подобрал ее и отдал вам. Вы прикололи ее вулавкой к косынке и сказали: „Премного благодарна, Иосиф.“ Я рад сердечно, что сон мой оказался в руку. Орден, о котором просите вы для своего зятя, уже ему пожалован.»

И на том они расстались.

VII. ДУЭЛЬ

Солнце еще не взошло, но в воздухе было разлито чудесное обещание света, и в неве ни облачка. Плиты террасы еще не просохли от ночной росы; вот одна птица, за нею другая завели свою песню в саду, и с дороги понеслись крики ранних возчиков, вышагивавших рядом с длиннорогими своими быками.

Август первым вышел из дому. Он глубоко вдохнул прохладу утра, чистую, как стакан воды, и различил в ней тонкий дымок, дух деревьев в цвету и дорожной пыли. Странным показалось ему, что и смерть затаилась в этой прохладе, но сомневаться не приходилось, что противники схватятся не на шутку; а судя по условиям дуэли, принятым с вечера, он весьма опасался, что одному из участников уж не увидеть солнца в зените.

Мысль о смерти стала еще неотвязней, когда он медленно добрел до края террасы. Отсюда далеко было видно обсаженную деревьями и вьющуюся между холмов дорогу. На горизонте он различил прерывистую голубую черту под низким легким облаком. Верно, подумал он, когда разгуляется день, там и окажется Пиза. Там и сделает он свой первый привал, на то у него в кармане рекомендательные письма к видным людям города. Но те-то двое идут к последнему привалу на жизненном своем пути и, верно уж, куда больше него напутешествовались, куда больше видов навидались, раз это нисколько их не пугает.

Обернувшись, он увидел, что Джованни вышел из дому, остановился и, в точности как прежде он сам, глянул в небо. Увидя Августа, он подошел, поздоровался, и они принялись бродить взад-вперед по террасе, беседуя о разных пустяках. Если и был дуэлянт неспокоен, волнение его, глубоко запрятанное, выказывалось разве особенно нежной шутливостью. И, однако, Август чувствовал, что нависающая роковая опасность ему дорога и ни за какие блага мира он от нее вы не отказался. «Я тотчас понял, увидя вас, граф, — сказал он Августу, — что это счастливая встреча.»

Двое слуг старого принца вынесли огромное кресло. Разжиревшему Потенциати трудно было стоять, и он наловчился стрелять на дуэлях сидя. Слуги спрашивали, где поставить кресло, все принялись искать безупречно ровное место. Стрелять условлено было с десяти шагов, а потом прилежно вымеряли расстояние и определили, где стоять Джованни.

Слуги старого принца поставили рядом с креслом столик, поместили на нем пару дуэльных пистолетов в элегантнейшем ящике, стакан лимонада и шелковый кружевной платочек и вернулись в дом. Тем временем на террасу вышла девушка со старым своим слугою. Она была очень бледна, поеживалась в просторном плаще от утреннего холода и держалась несколько в стороне от других. Деревенский лекарь, за которым меж тем послали, старичок, пропахший мятой, в стародавнем паричке с косицей, прибыл одновременно с нею, пристроился рядом и принялся ее потчевать историями об известных ему дуэлях, которые все окончились смертельным исходом. Юный принц издали на них поглядывал. Воздух медленно наливался светом. Птичье пенье стало вдруг громким, восторженным, будто вот-вот случится что-то прекрасное. По дороге, блея, прошла большая отара овец, поднимая облако пыли, уже с золотою подцветкой.

И тогда отворилась дверь остерии и вышел старый принц, опираясь на плечо слуги. Он был одет с большой изысканностью, в бутылочно-зеленом плаще, тщательно накрашен, напудрен и держался с изяществом и достоинством. Видно было, как он взволнован. Над горизонтом как раз вегало солнце, но и оно не могло придать всей сцене той новой значительности, какую придавало ей появление старика. Прочие все гасили и скрывали чувства, их овуревавшие, он же выказывал свою печаль с простотою ребенка, не сомневающегося в понимании окружающих. В карих глазах стояла влага, но взгляд был открыт и нежен, будто загадки жизни все давно для него решены. Все в нем дышало той уверенностью, с какой великий виртуоз орудует смычком на зависть самому сатане, и притом будто просто забавляется. Душевное его равновесие поражало не меньше, чем устойчивость огромного тела на странно маленьких ногах. Едва встретясь с ним взглядом, Август понял неотвратимо, что пуля его смертельна. Сам Юпитер, прячущий острия молний в складках плаща, не мог бы казаться неодолимей.