Рут Швайкерт - Закрыв глаза

• Название: Закрыв глаза
• Автор: Рут Швайкерт
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00982-3

Рут Швайкерт – известная швейцарская писательница, лауреат престижных литературных премий.

«Когда человеку исполняется тридцать, он открывает в себе удивительный новый талант – способность вспоминать» (И. Бахман). В день тридцатилетия героиня романа «Закрыв глаза» не только обрела дар воспоминаний, но и зачала желанного ребенка, которому так и не суждено было появиться на свет.

Это книга о трудностях любви, обыденном безумии и «банальных катастрофах» повседневности.

Женская судьба героини – главная интрига романа, написанного ярким, образным языком без тени сентиментальности.

---

Не успела врач сказать что-нибудь еще, как Алекс уже помчалась прочь из клиники, встала с огромным мертвым ребенком в животе на трамвайные рельсы на площади Гольдбруннен и закрыла глаза. Было абсолютно тихо.

Виски не пульсировали, и кровь в жилах застыла.

Через некоторое время Алекс поняла, что никакой трамвай ее не переехал. Видимо, кто-то вовремя оттащил ее в сторону, потому что она стояла на островке безопасности и еще кто-то, энергично жестикулируя, что-то говорил ей на мелодичном наречии местных жителей, которого она не понимала.

«Рауль, – подумала она, – ездит где-то по Канаде, и ему не позвонить. В Канаде ведь, кажется, говорят по-французски или нет? Разве не там у них – эта вечная борьба между английским и французским? Надо будет обязательно спросить об этом Рауля, когда он вернется, только бы не забыть». Остановился трамвай, двери открылись. Сначала оттуда вышли люди, потом другие стали заходить, и Алекс вместе с ними. Трамвай ехал через весь город, он останавливался, потом шел дальше. У главного вокзала большинство людей вышло, и Алекс тоже, ее понесло течением, она вместе со всеми стояла на эскалаторах, передвигала ноги, когда было надо, пока не пробралась куда-то в середину здания вокзала, к большому табло, на котором было обозначено время отправления очередных поездов. Здесь она и решила простоять весь остаток своей жизни. Она стояла совершенно спокойная в центре тайфуна, который расшвыривал людей во все стороны, она стояла в сердце мира. Во всех атласах Швейцария оказывалась в сердце Европы, Цюрих был тайным сердцем Швейцарии, которое равномерными биениями откачивало свои виртуальные биржевые выигрыши на периферию страны, а главный вокзал был внутренностью сердца города, откуда начинались все передвижения людей. Она была представителем человеческого рода, а люди носили футболки «Reebok» с надписью «Save Ruanda»,[29] они держали за руки детей с невозмутимыми лицами, они говорили друг другу «в общем-то, и вы тоже правы», они, взявшись за ручки вдвоем, несли дорожные сумки из прочного нейлона, они садились в поезд, который шел до Бюлаха, они прикрывали рот ладонью, они бывали беременными, они носили темные очки, они покупали в киосках «Marlboro Lights», курили сигары, строили на голове прически в виде башни, у них были матери-еврейки, а они даже об этом не подозревали, они носили на голове кипы и тащили за собой дорожные сумки, они ели сэндвичи с бюнднеровским мясом, они сегодня были всем довольны, а назавтра им возвращали назад деньги. Они были беременны и теряли своих детей, они были брошенной матерью Рауля Ингеборг Либен и стояли, спокойно дыша, прислонившись к колонне посреди вокзала, возле так называемого места встречи, время от времени поглядывая на свои крохотные золотые часики. Ингеборг Либен, казалось бы, не разговаривала ни с кем из прохожих, но почти каждый житель города понимающе кивал, если кто-то мимоходом упоминал о старухе с вокзала, каждая более-менее регулярно путешествующая жительница, если ее спрашивали, тут же в подробностях вспоминала о женщине с длинными седыми волосами, аккуратно разделенными посередине пробором, которая непрерывно, не ошибаясь ни на секунду, вслух себе под нос отсчитывала минуты, и каждый при случае рассказывал о ее несовершеннолетних детях, и все тоже кивали и со смехом вспоминали: ее можно увидеть каждый год, когда устраиваются поездки для школьников…

(Когда однажды она умерла или, может быть, ночной экспресс наконец-то увез ее живучее тело назад в детство, куда она мысленно уже давным-давно перебралась, ведь она еще в 1930 году в Вене играла ангелочка в уличном спектакле «Рай и ад», – многие пассажиры жаловались вокзальным службам на пропажу, причем толком никто не мог объяснить, чего им не хватает теперь в помещении вокзала: им казалось, что исчезло нечто белое, какое-то окрашенное в белый цвет пустое пространство в зале ожидания, которое раньше всегда было у них в поле зрения.)

Когда ребенок появился на свет в общественном туалете фирмы «McClean», оказалось, что вокруг шеи у него трижды обмотана пуповина, словно он повесился. Позже она отнесла ребенка в больницу и сдала на обследование; выяснили, что вплоть до самой своей гибели он был абсолютно здоров.

Седьмого марта 1996 года десяток нефтяных танкеров ждали погрузки у побережья Корфаккана, Рауль и Алекс полетели сначала в Дубай, а оттуда – к берегу Индийского океана, где они целый день валялись на солнце и смотрели на море. Вечером они мерзли по отдельности в огромных кроватях отеля «Океаник», а перед глазами у них мелькали новости Би-би-си, весь спектр событий 7 марта; в этот день ребенок мог появиться на свет. В старой записной книжке Алекс обнаружила бумажку с рекомендациями своего гинеколога; круглыми плавными буковками там девять месяцев назад было написано, что нужно Алекс во время беременности: таблетки «Weleda» с кальцием – для костей, сок «Floradix» – из-за повышенной потребности в железе, витамины и магнезию. Из кондиционеров поступал слишком холодный воздух, и летняя одежда, в которой они ходили целый день, была влажной от морской воды. Еще неделю назад началось ненастье, и все улицы были запружены водой, инфильтрационных сооружений при строительстве никто не предусмотрел, или, возможно, в этом климате их вообще считали излишними. Машины всплывали, переворачиваясь кверху дном, и воняли совсем не рыбой. Если в каком-нибудь месте асфальт начинал проваливаться, дорогу продолжали строить рядом с этим местом, а прежнюю бросали. В Дубае городские высотные дома через двадцать лет эксплуатации ломали при помощи чугунной бабы, раскачивая ее на стальном тросе и ударяя в стены до тех пор, пока дом не рухнет.

Семнадцатого июня 1995 года Дорис Хайнрих лежала на специальной, особо мягкой больничной койке, и на жестяной табличке вместо предусмотренного здесь имени пациента было обозначено только название аппаратуры; Алекс то и дело, через равные промежутки времени, посматривала на эту надпись, потому что никаких других слов в палате не было. «Аргус» – так назывались эти койки, обеспеченные устройством, которое контролировало подачу препаратов через капельницы; на тумбочке стояли бутылочки с заменителем слюны и душистая масляная жаропонижающая смесь. Сейчас основную роль играли цифры, на них и приходилось ориентироваться: показатели состава крови, глюкозы в моче, – чтобы назначать антибиотики и другие инъекции. «Давайте подождем еще двадцать четыре часа, дадим ей шанс», – сказал главный врач, когда Хайнрих, Алекс, Томас и Андреас передали ему давнюю просьбу пациентки позволить ей умереть дома.

Незадолго до полуночи у Дорис Хайнрих неожиданно началась токсическая печеночная кома, похоже было, что она принимала самые разные таблетки, о которых врачи психиатрической клиники Кенигсфельден ничего не знали, и ее на «скорой помощи» с синей мигалкой доставили в кантональную больницу в Маленьком Городе, где она двадцать четыре часа провела в реанимации и так и не пришла в себя до самого момента тихой своей смерти, причем приберегла она этот момент на то краткое время, когда все в полном изнеможении вышли из ее палаты.

9. No sex last night[30]

Когда 16 июня 1995 года, в пятницу, тихий дождливый день постепенно начал превращаться в теплый летний вечер, Алекс поставила в холодильник шампанское, выстирала две машины детской одежды, накрыла на стол, обнаружила на одной из тарелок собственный седой волос, проводила Лукаса и Оливера по утихшим улицам к их отцу Филиппу Фратеру – это было совсем рядом, чуть позже надела свое черное короткое платье, которое усилило ее желание, тоску по Раулю, который уже шел к ней, он весь день провел в монтажной, и, подойдя к ней вплотную, сразу снял с нее трусики, не тратя время на долгие поцелуи. Госпожа Венгер никогда не жаловалась на то, что ей мешают страстные крики и стоны, она говорила всегда только о туфлях Алекс, топот которых проникает ей прямо в душу. Маленький зеленый домик на окраине города, почти неразличимый среди череды точно таких же домов, Лоуне и Филиппу удалось снять безо всякого труда, детство Филиппа, проведенное в многодетной семье, рисовало им точно такую же перспективу на будущее, она напрашивалась сама собой. Лоуна Фратер уже несколько недель не пила коровьего молока, их семейный врач считал, что именно из-за этого молока у нее и зимой, и летом воспалена слизистая оболочка глаз. Один литр овечьего молока стоил восемь франков в магазине деликатесов Али и Дорис Фархат, которые вместе, обладая равными правами, владели этим магазином, и точно так же вместе, равноправно и устало воспитывали своих двоих детей-школьников, которые отличались чрезвычайной вежливостью и привлекали прохожих своей шоколадной кожей. Люди останавливались, бормотали какие-то немудреные слова, трепали ребятишек по щекам или целовали их.

«Но ведь за более-менее приличное вино мы платим столько же или даже больше», – сказал Филипп Фратер, который, едва вернувшись с работы домой, к Лоуне, тут же с подчеркнутой осторожностью прикрыл за собой дверь, вновь оставляя за нею всю тяжесть своих домашних забот, и отправился покупать овечье молоко, хлеб из муки грубого помола с отрубями и деревенские яйца, чтобы накормить обитателей своего дома. Проведя пятнадцать лет без гражданства, Али, палестинец, родившийся в Цефате, на израильской территории, недавно получил наконец швейцарский паспорт. При их скудных средствах им с большим трудом удавалось держать магазин. То, что посетители не протестовали, когда Али взвешивал им пармскую ветчину, сто граммов которой стоили девять франков, вместе с бумагой, заставляло его жить ежедневной надеждой, что таких покупателей у него будет много; сегодня, например, к нему пришла Алекс, она купила ветчину, чтобы отпраздновать свое тридцатилетие.