Анатолий Ириновский - Жребий

• Название: Жребий
• Автор: Анатолий Ириновский
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Что есть Зло, а что есть Добро? Можно ли их поменять местами? Какова причастность на земле к этим явлениям Бога, Сатаны и человека? Как возникло человечество согласно постулатам христианской концепции? Что такое тоталитаризм? Все эти вопросы и составляют содержание романа "Жребий". Почему "Жребий"? Потому, что детям, родившемся накануне войны, выпала вот такая судьба. Произведение имеет подзаголовок: фантасмагороический роман о Боге, Сатане и человеке. Сюжетно в нем идет речь о несостоявшейся сделке между Сатаной и человеком. Сатана предлагает перестроить Вселенную, сделав жизнь человека бессмертной. Но чтобы Вселенную перестроить, нужны усилия всех людей. Сатана нуждается в талантливом помощнике, который бы довел до сознания людей несовершенство существующего мира и суть замышляемого. На самом же деле благие намерения Сатаны являются лишь камуфляжем его страстного желания захватить трон Божий. Параллельно мифологической линии в романе дан реалистический ряд, где захват всемирной власти, аналогичный идеям Сатаны, исповедуют защитники тоталитарной системы. Тоталитаризм в той или иной форме был и остается трагедией многих поколений. Он наднационален и присущ разным формациям. Поэтому тема романа есть, по сути, темой изображения вечной борьбы Добра и Зла. Эта оппозиция, развернутая в рамках отношений между Богом, Сатаной и людьми, оказывается для героев романа судьбоносной. Обе линии — и мифологическая, и реалистическая — естественно переплетаются, и обе несут в себе "и жизнь, и слезы, и любовь". В романе частично использованы принципы построения, характерные для детективного жанра. Он динамичен, диалогичен, легко читается, несмотря на свою философскую подоплеку. Может быть инсценирован. Роман адресован широкому кругу читателей, написан на русском языке с элементами вкраплений просторечий и арго.

---

— Да, конечно! — со злорадством сказал Нетудыхин. — Теперь вы заговорили о благоразумии! Нет, дражайший, до феньки такой текст: "Кроме того, в качестве компенсации за свои труды, Нетудыхину обеспечивается всемерная помощь на его жизненном пути", — процитировал он одно из условий договора. — Выспренне и неопределенно. Обещание ни о чем. Поэтому я объявляю договор недействительным, а сделку несостоявшейся. Все, хана! — Нетудыхин сложил лист договора вчетверо.

— Тимофей Сергеевич! — заорал Сатана на всю улицу, видя, как тот рвет договор на мелкие кусочки.

Сатана явно не ожидал столь резкой реакции со стороны Нетудыхина. Он видел, что Нетудыхин уходит от него, и не знал, что предпринять. Раболепно-подобострастный и одновременно надменный, он стал извиваться перед Нетудыхиным, подобно угрю.

— Не делайте глупостей, Тимофей Сергеевич! Если потребуется, пересмотрим договор. Но не порите горячку. Я, в принципе, готов конкретизировать условия. Каких вы благ собственно хотите?

— Книгу, книгу вторую нужно срочно запустить в производство! — выпалил вдруг Нетудыхин.

— Будет вам книга, будет!

— И чтобы тексты не увечили.

— Постараюсь. Но тут, над этим трудным делом, надо мне самому поработать. Что еще?

— Квартиру. Хотя бы однокомнатную.

— Будет и квартира.

— И в квартиру.

— Будет и в квартиру.

— Машину.

— Зачем? Вам нужны лишние хлопоты?

— Просто я хочу.

— Хорошо, будет. Но я бы не советовал. Потом гараж потребуется…

— Потребуется.

— Хорошо, будет вам и гараж. Дальше.

— Дальше? По-моему, все.

— Прекрасно! Лады! Новый текст договора я подготовлю к следующей встрече. Так уж и быть, зарегистрирую его у Мишки в канцелярии, раз вы такой буквоед. Все? По рукам?

— Подождите. Надо подумать, не продешевил ли я? — Он приостановился. — Книга, квартира, машина, гараж… Бабу я себе сам найду… А пенсион? На свою нищенскую зарплату я не могу себе позволить ничего лишнего. Все расходуется до копейки.

— Положу и пенсион. Пятьсот хватит на месяц? Чтобы не баловать вас излишеством.

— Тысяча!

— Пятьсот!

— А я за такую плату не соглашусь на вашу грязную работу.

— Ну уж прямо — грязная работа! Вы будете также свободно писать, как и писали. Скорректируется только точка отсчета, больше ничего.

— Интересно, как это вы себе представляете?

— Очень просто. Усомнились же вы в том, кто является вашим истинным отцом? Усомнились. И талантливо усомнились, надо сказать. Пора делать второй шаг. В этом духе и необходимо продолжать. Зло должно быть оправдано в своей исторической перспективе.

— В гробу я видел вашу историческую перспективу. Если уж мараться, так мараться за стоящую плату. Иначе я не соглашусь.

— Согласитесь, куда вы денетесь.

— Как куда я денусь? Да не соглашусь — и баста!

— Не согласитесь — другие найдутся. За такие деньги — они мне пятки лизать будут. И не надо мне будет уговаривать их и тратить уйму времени, как это приходится делать с вами.

— Зачем же вы тогда подбросили мне тысячу в стол?

— Ах, вот как! Ну, это для стимула, подъемные субсидировал, если хотите.

— И все-таки — тысяча! — настоятельно повторил Нетудыхин.

— Много!

— Норма!

— Шестьсот, и ни копейки больше! — сказал жестко Сатана. — На сотню выше профессорской ставки. Это мое последнее слово.

— Жлоб! — сказал Нетудыхин. — Вам что, не все равно, шестьсот или тысячу мне платить?

— Нет, не все равно: излишние деньги развращают людей, а вы должны быть постоянно в форме.

— Ладно, — сказал Нетудыхин, — шестьсот — так шестьсот: проживу. Жил же на голую зарплату… Так, и пенсион выхлопотал… И за всю эту муру плата — моя душа. Неравноценный обмен, милостивый государь, совершенно неравноценный!

— Не душа, а перо, — сказал Сатана, упирая особенно на последнее слово.

— А душа моя, где она находится, не на кончике пера? — ответил Нетудыхин. — Да-а, за дешевку вы меня принимаете. Ничего мне не надо! Я пошутил. Мне, как и вам, захотелось пошутить. Могу я пошутить?

— Ну, Тимофей Сергеевич, это уже совсем жестоко! Зачем же тогда было так горячо торговаться?

— А из любопытства. Чтобы узнать, по какой такой шкале вы меня цените. Оказывается, по шкале обывателя. Мелковато. И даже оскорбительно в какой-то степени. Не надо мне этих ваших благ! Человек мне нужен, Че-ло-век! И с большой, и с маленькой буквы. Таких особенно много. Что с ним происходит? Куда он катится? Почему, проживая жизнь, они так и не становятся людьми? Какая нам участь уготована во Вселенной волей Божьей? Вот что меня интересует! А вы мне блага подсовываете. Чихать я на них хотел!

— Тю-тю-тю-тю-тю, закипел, как самовар! А зачем вам эти знания? Сказано ведь: многие знания — многие печали. К чему усложнять себе жизнь? Вы ведь и так уже отравлены собственным даром. Вот и пестуйте его, совершенствуйте. Потому что он ваш конек и планида. Что вам еще надо? Говорите, что я вас оценил дешево. Неправда, Тимофей Сергеевич. Я даю вам то, на что уходит у множества людей вся человеческая жизнь. Вы освобождаетесь от повседневных мелочных забот. Творите, работайте. Разве этого вам мало? Ну, при добросовестной службе, властью вас могу еще наделить. Однако скажу сразу, — дело это грязное. Не советую, для вас оно неприемлемо: вы родились под знаком Водолея и станете навязывать свои идеи другим. А это всегда опасно.

— Не хочу никакой власти, не хочу! — сказал Нетудыхин. — Хочу знать, что ждет человека впереди!

— А тут, в конце концов, особых секретов нет, — с легким раздражением сказал Сатана. — Подумаешь, какие страсти! Как будто речь идет о главной тайне мироздания. Да я могу об этом поведать вам хоть сейчас.

— Не может быть! — удивился Нетудыхин. — Тогда скажите, что с нами произойдет в ближайшем будущем?

— Пожалуйста, скажу. В ближайшие годы предстоит новый передел мира. Во многих странах наступит экономический спад, очень тяжелый спад. Потом мучительный подъем, за ним — спад, потом опять подъем…

— Хэ! — сказал Нетудыхин. — Прорицатель! Тоже мне! Так и я умею прорицать.

— А что же вы хотите, чтобы я вам все в подробностях нарисовал? Тогда вы не по тому адресу обратились. Все в ведении Его. Ему и известно все до мелочей.

Подходили к перекрестку, у которого недавно произошла их роковая встреча. И остановились на том же месте, где столкнулись. Нетудыхин подумал: "Сейчас предложит зайти в сквер"… Но и Сатана догадался, что Нетудыхин унюхал его желание. Однако сказал:

— Может, все-таки перейдем… на ту сторону? Посидим малость, покалякаем. Разговор-то наш не окончен, да и автору удобней будет изложить его в одной главе…

— Нет — сказал решительно Нетудыхин, — в портфеле гора тетрадей непроверенных лежит. Время в обрез.

— Ну, пошли тогда потихоньку, провожу вас домой.

— Зачем? Я сам дойду.

— А вдруг что-нибудь случится?

— Что со мной может случится?

— Ну, мало ли что! Вот случилось же… на этом перекрестке… Сквозняки тут… Дует со всех сторон. Самого на злоключения подмывает…

Разговор становился каким-то мистическим и неопределенным.

— Ладно, — сказал Нетудыхин, смягчаясь, — потопали.

И они пошли дальше. Но теперь уже не спеша, как два мирно гуляющих вечерней порой собеседника.

Глава 5

Вторая заповедь Сатаны

Между тем, пока происходил этот нервный разговор, на улице стемнело. Зажглись фонари.

Нетудыхин посмотрел на Сатану. В вечернем освещении тот показался ему совсем сереньким мужичонкой.

— Откровенно говоря, — сказал Нетудыхин, несколько погодя, — у меня сегодня такое впечатление, что вы все-таки не Сатана, а так — мелкий бес какой-то. Что-то я засомневался в вас.

— Ну, Тимофей Сергеевич, напрасно, — сказал Сатана. — Это потому, что вы вдруг резко сменили дистанцию по отношению ко мне. Одним махом приблизились. Сатана я, Сатана истинный. А что до моего внешнего вида, так я уже вам говорил о необходимости соблюдения правил безопасности. Нет, никто и никогда из моих работников не посмеет представить мою персону перед людьми. Это исключено. Карается раскаленным добела железом. Были, правда, отдельные попытки подменить меня. Но не со стороны моих слуг, а со стороны некоторых сумасбродных субъектов вашего рода. Были. Бездарные имитации, должен сказать. И все они оканчивались крахом. Но это так, к слову. А я вот о чем с вами сегодня хотел поговорить, о второй заповеди моего декалога. Вы, надеюсь, первую не забыли?

"Курс обучения Зла мне хочет преподать, паскудник! "- подумал Нетудыхин.

— Что?

— Я говорю, вы, надеюсь, первую заповедь моего декалога не забыли?

— Такое не забывается, — мрачно сказал Нетудыхин.

— Ну и хорошо. Хорошо, что не забывается. Эта заповедь должна войти в плоть и кровь вашу. Но это общая установка, относящаяся, так сказать, к эстетической стороне дела. А я хочу сегодня обратить ваше внимание на технологию реализации Зла. Зло, знаете ли, множеством людей воспринимается в искаженном свете и неправомерно охаивается. Хотя я утешаю себя тем, что поверхностность взглядов среди людей — явление весьма распространенное. Поэтому, учитывая это людское верхоглядство, моя вторая заповедь гласит так: изыщи личину для Зла, но обязательно такую, чтобы она по привлекательности своей могла быть равна обаянию Добра. Да, это важно. Это очень важно. Иначе дело будет загублено на корню.