Сергей Яковлев - Письмо из Солигалича в Оксфорд

• Название: Письмо из Солигалича в Оксфорд
• Автор: Сергей Яковлев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Так я добрался до потолочной балки. Что за штука эта балка, объяснять, думаю, не надо. Промежуточная опора потолочного настила, она была сделана из очень толстого и прочного бревна и тянулась через все мои покои, выступая под потолком как раз посередине. В народе ее зовут еще, кажется, матицей и даже маткой. Моя балка оказалась под бумагой на удивление гладко и изящно обструганной, с фигурно выточенными бороздками во всю длину. Когда-то, вероятно, свежая и смолистая, не уступавшая по декоративным свойствам моей столешнице, она была теперь буро-пестрой, залепленной грязью и хлебными крошками. Я механически отскоблил и вымыл балку вместе со всем потолком - больше для того, чтобы избавиться от привлеченных хлебным запахом назойливых мух, нежели для красоты, - и тут убедился, что дерево не испорчено. Пятна исчезли без следа, старая древесина обрела ровный серовато-коричневый цвет, напоминающий цвет мореного дуба - только, пожалуй, чуть более холодноватого оттенка.

Открытием следовало распорядиться с большой осторожностью. В тот день я кончил работу пораньше и отправился в хозяйственный магазин. Голова моя была занята одним видением: белоснежная плоскость потолка, пересеченная массивной черной балкой. Образ этот, как вы догадываетесь, я вывез из Оксфорда. Потолок должен быть небесами. Стены не слишком темные, граница между стенами и потолком (бордюр) еще светлее, а уж сам потолок - уходящее в бесконечную вышину сияние...

Ольга Степановна, когда я выпытывал ее домашние секреты, говорила мне, что идеально белого потолка она добивается с помощью мела. И точно: простенки оксфордских зданий по штукатурке не маслом же красят! Значит, опять возвращаться к отвергнутой мной бумаге, опять мазать отмытый потолок клейстером? Впрочем, балку оставлю незаклеенной. Дл балки я мысленно выбрал битумный лак. Матовые меловые плоскости и глянцево-черный брус - ведь это как раз то, на что я так заглядывался у вас!..

Ни битумного лака, ни мела для побелки в магазине не было.

Как ни странно, эта неудача не слишком меня обескуражила. Я задумчиво побрел по городу. Мне еще не приходилось шататьс по улицам Солигалича просто так, никуда не спеша, не сгорая от нетерпеливого желани поскорее разделаться в городе с делами и вернуться домой к прерванной работе. Обычно во время суетливых пробежек я не поднимал глаз и лишь досадовал на слякоть или пыль, смотря по погоде. А тут поднял - и удивился.

Нет, не наличникам с вычурной резьбой, не балкончикам с точеными балясинами, не светелкам под коньками крыш. Всего этого в центре города было довольно, и сделано со вкусом, но меня как-то мало трогала эта классика. Иной раз даже думал с раздражением: зачем столько сил убивать на наличники и резные крылечки, в то время как в домах нет самого необходимого: водопровода, ванной, канализации? В старину, когда ни о чем подобном не мечталось, - понятно: резьба по дереву давала естественный выход творческим силам, больше их просто некуда было здесь приложить. Но как может нынче взрослый мужик днями точить затейливые балясинки или вырезать из жести петушка на трубу, когда его жена таскает бадьи с помоями и бегает на речку полоскать белье? (Все это дважды забавно, если вдуматься. Я ведь и сам частенько поступал, как тот мужик, то есть начинал преображение быта с красоты, только моя красота представлялась мне, видимо, более значимой, более универсальной, чем мужикова, и к тому же всегда держал в голове конечную цель, без которой забота о красоте дома лишалась для меня смысла: жизнь надежную и комфортную.) Нет, меня другое поразило, нечто до странности простое и естественное. Прямо перед собой на высокой открытой террасе, построенной без излишеств и свежепокрашенной (а мне все казалось теперь, что только в Англии умеют красить!), я увидел цветущие розы в больших глиняных вазах. Не букеты - живые розовые кусты с пышными цветами, выставленные на всеобщее обозрение поближе к перильцам. Не так уж и высоко, рукой с тротуара можно дотянуться... На террасе - никого, ведущая во внутренние помещения стеклянная дверь плотно прикрыта. Как выросли розы в этом климате? Ради чего их сюда выставили? Они что, и ночью тут стоят и их до сих пор не украли?! Смешные, невообразимые дл нормального человека вопросы закружились в голове. Очень уж не вязались правильные и строгие архитектурные формы, тщательность, с какой было выбрано место дл цветов, тонкий переплет двери и чисто вымытые стекла с тем, что я всегда знал и думал о Солигаличе. У меня даже сомнение закралось: уж не заезжий ли коммерсант отстроил здесь дачу, не из столицы ли приехали сюда эти розы и эта дверь? Но богачи как будто поближе к Москве селиться предпочитают... Я удалялся и все оглядывался. Дом был старый, деревянный, издали он ничем не выделялся в ряду других домов.

Я весело побрел дальше, размышляя над сюрпризами провинциальной жизни, и тут заметил на дороге необычное транспортное средство. Солигаличские улицы, надо сказать, пустынны: прохожих почти нет, машины ездят редко. Мне навстречу катила самодельная трехколесная тележка, сделанная, очевидно, из старых велосипедов, с педалями и велосипедным рулем. В тележке, чуть не касаясь спиной земли, полулежал и крутил педали худой, заросший щетиной человек средних лет. Заметив, как на него смотрю, он оскалился в добродушной улыбке - и приветственно помахал мне рукой!

Только клубы пыли следом за промчавшимся по улице самосвалом, надолго разлучившие нас, напомнили мне, что я все-таки не в Оксфорде.

Но, выходит, я плохо знал этот город? Сосредоточив дл себя все мыслимые его достоинства в одной только Ольге Степановне, я, пожалуй, несколько заузил поле зрения. Или лучше так: достоинства Ольги Степановны на этом более широком фоне начали играть новыми красками! Солигалич обладал, оказывается, своей особенной, просвещенной и свободной душой.

Обойдя чуть не полгорода, я успел еще раз зайти в магазин (в Солигаличе магазины работают на час дольше, чем в Оксфорде) и взял, что там было: бутылку бесцветного мебельного лака, которым покрывал стол, и большую банку светлой масляной краски цвета слоновая кость. Лучше не буду говорить вам, сколько пришлось за это заплатить - разве что в фунты перевести? Но зато теперь я точно знал, что нужно для моего потолка. Зачем так уж буквально копировать чужое? Согласитесь, с моей стороны было бы непростительно замазывать балку цвета мореного дуба (с очень тонким и приятным оттенком) чем-то черным только из-за того, что так якобы всегда поступают в Оксфорде. И потом - какие небеса?! В тесном пространстве моих комнат не может быть никаких небес. Это же каюта, корабельная каюта. Иметь прилично отделанную каюту тоже неплохо...

Расскажу еще об одной нечаянной находке, просто чтоб вы знали, чем была в Солигаличе занята моя голова.

Это случилось позже, когда я уже покрыл балку бесцветным лаком (и она стала немного другой, еще красивее!), выкрасил потолок слоновой костью и обрамил глянцевитые плоскости деревянными лакированными рейками (как в каюте), подобрал под свою новую идею обои, оштукатурил неровные стены специально составленной прочной замазкой... Работа заняла много дней и ночей. Видели бы вы меня тогда! В своей кепочке с длинным козырьком я был похож на самодовольного попугая, рекламирующего вафли Куку-руку (зимой этот попугай нахально глядел на меня одним глазом во всех вагонах московского метро). С Ольгой Степановной я в те дни не встречался. Лишь раз заметил ее издали на моем огороде с ведром и лейкой в руках - она поливала мои грядки! Но я был до того занят и взволнован своими художествами, что не решился ее окликнуть и махнул в душе на это рукой: ладно, мне все равно некогда поливать...

Проснувшись однажды рано утром, я отворил дверь и был поражен неожиданно ярким желтым светом в обыкновенно темных сенях. Эта внезапная перемена, этот ниоткуда льющийся свет вселили в меня ощущение праздника. Растерянно стал оглядываться и отыскал большое яркое пятно света на смолистых досках обшивки под потолком. Оно просто плавилось в глазах и было подобно второму солнцу. Я с любопытством проследил путь луча и обнаружил, что солнце попадает сюда через разбитое чердачное оконце и щель в настиле потолка. Путь был настолько узким, что второе солнце светило каких-нибудь десять - пятнадцать минут в сутки; именно поэтому я до сих пор ни разу его не замечал.

Худой потолок в сенях был моей давней головной болью, одним из сотни самых неотложных дел. В щели сыпались с чердака вороха сухих листьев, стружек и опилок, особенно когда наверху гулял ветер; все это попадало на вешалку с одеждой у двери и на множество других вещей, хранившихся в сенях и в чулане. С неплотно уложенных плашек гирляндами свисала старая паутина с мусором. Я не раз уже примеривался к этому потолку, надеясь сделать его таким же плотным и чистым, как в комнатах, но меня пугал объем работы. По меньшей мере треть худого настила требовалось менять либо восстанавливать заново.