Нил Гриффитс - Предательство в Неаполе

• Название: Предательство в Неаполе
• Автор: Нил Гриффитс
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига,
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-030701-2, 5-9713-0167-5, 5-9578-2550-6

Десять НЕЛЬЗЯ в Неаполе:

НЕЛЬЗЯ брать такси в аэропорту, не зная точного маршрута.

НЕЛЬЗЯ бродить по темным переулкам в районах, не предназначенных для туристов.

НЕЛЬЗЯ переходить улицы так, как неаполитанцы, — чтобы научиться этому, требуется целая жизнь!

НЕЛЬЗЯ возвращаться к прежней возлюбленной. В одну реку дважды ие войти!

НЕЛЬЗЯ использовать свой убогий итальянский — если вы в состоянии заказать пиццу, это не значит, что способны правильно понять неаполитанца.

НЕЛЬЗЯ воображать себя героем боевика — вы всего лишь в отпуске. Не впутывайтесь в авантюры.

НЕЛЬЗЯ спать с чужой женой, если в загородный дом вас пригласил именно ЕЕ МУЖ.

НЕЛЬЗЯ помогать молоденькой девушке, связанной с мафией, — как бы она ни просила.

НЕЛЬЗЯ игнорировать совет убраться нз города, если этот совет дают громилы, ворвавшиеся в ваш номер.

И — ГЛАВНОЕ:

НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ — и судья, и полицейский, и квартирная хозяйка, и повар в ресторане, и бродяжка с улицы прежде всего НЕАПОЛИТАНЦЫ, а вы — ЧУЖАК.

ПОМНИТЕ ЭТО — ЕСЛИ ХОТИТЕ ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ!

---

Мы целуемся на прощание, я кладу руку ей на бедро, и Луиза льнет ко мне. Заигравшись, она сама себя обманывает. Инстинкт повелевает мне не упускать случая и дальше следовать ритуалу, что известен мне досконально: перемещаю руку на спину, покрепче прижимаю Луизу к себе. Думаю, она не будет сопротивляться. Однако, повинуясь здравомыслию, я мягко отстраняю Луизу и поднимаю руку, призывая такси. Луиза ничего не говорит, но по-прежнему стоит рядом не шелохнувшись. Подкатывает машина, я открываю дверцу.

Усаживаясь на заднее сиденье, она поднимает на меня глаза и спрашивает:

— Ты помнишь, как это было?

Я, склонившись, смотрю на нее предостерегающе, с видом строгого порицания: не стоит обращаться к прошлому, это чересчур опасно и может повредить нашей дружбе.

— Я знаю, что помнишь, — продолжает Луиза. — Всякий раз вспоминаешь, когда смотришь на меня, я же вижу. Женщина знает, когда она желанна. Я хочу сказать: по-настоящему желанна.

Никакие слова в голову не идут. Я легким толчком захлопываю дверцу машины и слышу через открытое окно, как Луиза на итальянском называет таксисту адрес. Еще миг — и след ее простыл, затерявшись в вихре неуемного неаполитанского уличного потока.

2

Если она и собирается прийти, то опаздывает. Минут на двадцать уже. Я стою в арочном проеме входной двери в «Кибер-Данте» с видом буржуа на отдыхе, с удовольствием проводящего время под солнцем, беспечного, расслабленного, такого же свободного от стеснений и тягот, как и покрой его одежды. Я исполнился средиземноморского умиротворения: не совсем абориген, но уж точно не какой-нибудь северянин, живущий среди измороси тумана. Если вселяется в вас ощущение сладострастия жизни, то потому, что для духовной близости здесь мало места — все заполнено чувственностью, торжествуют плотские наслаждения. Солнце и море действуют безотказно. Невзирая на сумрак, грохот и вонь большого города, неизменно и непреодолимо влияют они на местных жителей. Меняюсь и я под их воздействием. Даже укрывшись тут, в дверном проеме, в самом сердце старого города, я все равно чувствую себя человеком, бредущим по солнечному пляжу.

Я погружен в глубокую задумчивость, из которой меня резко выводит остановившийся рядом мотороллер «веспа». Это Джованна.

— Presto, — говорит она. — Presto.[53]

Я не двигаюсь, будучи не в состоянии сообразить, чего она хочет.

— Inglese! — резко выкрикивает Джованна и кивает в сторону свободного сиденья позади себя. — Presto!

В конце концов я подчиняюсь, и через считанные секунды, сделав широкий круг по площади, мы протискиваемся через хаотичное скопище машин на дороге, выскакиваем на магистраль и несемся к Каподимонте и к холмам, окружающим город. Езда довольно рискованная, а я никак не разберу, за что мне держаться. Тем временем Джованна, петляя, то врезается в поток машин, то выскакивает из него. Поначалу я находил странным, что она, не желая быть замеченной в моем обществе, выбрала подобный способ передвижения, но потом, оглядевшись вокруг, заметил, что сотни таких же «весп» снуют по Неаполю вдоль и поперек: мы стали частью этой стаи. Начинаю чувствовать себя молодым и бодрым. Моя новая рубашка полощется на ветру как сумасшедшая.

Когда позади остаются последние окраины города, дорога становится свободнее, и мы лихо несемся по ней. Скорость приличная, мимо мелькают оливковые рощи, поля цитрусовых деревьев, виноградники. На секунду приходит мысль, не везут ли меня куда-нибудь в укромное местечко с определенной целью, однако ощущение бодрости вытесняет предчувствие опасности. Оглядываюсь: Неаполь внизу под нами, громадный амфитеатр, сползающий в залив.

Уже за городской чертой проезжаем еще несколько миль, прежде чем останавливаемся на обочине узкой дороги, поросшей по обеим сторонам высокими деревьями с сомкнувшимися кронами. Пронизывая их, с веток и листьев нисходит золотисто-зеленый свет. Я слезаю с мотороллера, Джованна ударом ноги откидывает упор и ставит на него «веспу». За деревьями лоскутное одеяльце из виноградников, поднимающихся по склонам неглубокой долины. Настают сумерки.

Джованна ведет меня прочь от дороги к рядам виноградных лоз. Сине-черные грозди свисают тяжело и сочно. Джованна шагает без спешки, что меня успокаивает. Спрашиваю вполголоса:

— Джованна, мы куда идем?

Она не отвечает. Минут через пять доходим до постройки, сложенной из серого крошащегося камня. Выглядит постройка заброшенной: черепичная кровля пробита и осыпалась, деревянные ставни на окнах потрескались, некоторые сломаны. Вход похож на ворота конюшни. Джованна приоткрывает верхнюю часть ворот, потом пинком распахивает нижнюю и входит внутрь. Я остаюсь снаружи. Мне немного не по себе. Со штанин стряхиваю пыль, поднятую колесами мотороллера.

Вспыхнула спичка, и я шагаю вперед посмотреть, как выглядит постройка внутри. Джованна держит блюдечко со свечой и машет мне: входи. В пол вделаны два кирпичных круга каждый футов по десять в диаметре с большими гнездами-дырками посередине. По стенам свалены старые бочки, дерево их прогнило, а ободья проржавели. Тонкие трубы, некогда закрепленные вдоль стен на кронштейнах, свисают наподобие фрагментов какого-то крупного, но хрупкого скелета, который разваливается сам собой. Понятно, что это бывшая винокурня, но запахов продуктов брожения нет и в помине. Есть пара лавок. Столик. Сор заметен в угол.

Джованна ходит вокруг, зажигая свечи. Нас окутывает рассеянный мерцающий свет, язычки пламени весело пляшут на сквозняке из множества щелей в стенах, окнах, крыше.

Я сажусь на столик. Джованна — на краешек одной из лавок.

— Кто ты? — спрашивает она, глядя на меня в упор темными глазами.

— Я никто, — отвечаю я, желая казаться загадочным, но звучит это мелко и выспренне, а потому я добавляю: — Просто турист.

— Ты никто, просто турист, но ты в суде, а потом и в тюрьме.

Я молчу, слегка ерзая на столике.

— Кто ты? — снова спрашивает Джованна.

Не знаю почему, только вместо того, чтобы объяснить ей все и тем самым снять ненужные вопросы, я говорю:

— А кто хочет это знать? — Голос у меня ломается: мою тревогу можно уловить на слух.

Джованна, похоже, и не думая отвечать, усаживается поглубже на лавку и упирается спиной в голую каменную стену.

— В суде тебя показали по телевизору с Il Presidente, Масканьи. Это нехорошо. Мой брат, он очень сердитый. Моя бабушка.

Незачем спрашивать, кто такая ее бабушка. Детали не имеют значения, все, что нужно, я уже знаю: я вызвал неудовольствие двух могущественных, мстительных людей.

— Зачем ты меня сюда привезла?

— Я должна им сказать, кто ты такой… — В голосе Джованны звучат умоляющие нотки. Начинаю подозревать, что ей приказано учинить мне что-то вроде допроса. Но по какой-то причине и ей самой хочется все выяснить. Ради меня или нет — я не знаю.

— Джованна, — разъясняю я, — ничего в этом нет. Никакой тайны. Я знаком с женой президента Масканьи. Она англичанка. Мы дружим. Когда мы познакомились, он пригласил меня в суд. Ему показалось, что меня это заинтересует, вот и все. Я и в самом деле тут как простой турист. Ты должна мне поверить.

— В тюрьме. Такое невозможно. — Джованна не может мне поверить.

— Он это устроил. Уверяю тебя. Там было много людей. Журналисты…

Она в задумчивости кладет ладонь на грудь и спустя секунду-другую говорит:

— Жена… Lei è bella, no?[54]

Я понял и согласно кивнул: красивая.

Со своей скамьи Джованна устремляет взгляд поверх виноградных давилен в открытую дверь и дальше — в сумерки. Теперь в постройке вполне уютно благодаря контрасту теплого света внутри и ночной тьмы снаружи.

— Ты не понимаешь Неаполь, — произносит она задумчиво. — Тебе надо быть осторожней и не связываться с плохими людьми.

— Теперь я это понимаю.

— Ты не приходить?

— Точно. Можешь заверить свое семейство.

Джованна трижды кивает, взвешивая мои слова. Впервые за вечер она улыбается, вообще впервые с тех пор, как мы встретились. Улыбка делает ее совсем юной, но к тому же напоминает, как одинока девушка. Я оглядываю помещение. Его использовали много лет, даже десятилетий. Каждый кусочек металла покрыт толстым слоем ржавчины.

— Ты еще долго остаешься в Неаполе до того, как уедешь обратно? — спрашивает Джованна.

Похоже, за этим вопросом ничего не кроется, и я рассказываю ей о своих планах. Останусь, пока деньги не кончатся — на месяц, может быть, дольше, если смогу.

— Тебе нравится Неаполь? — спрашивает она.

— Да! — с воодушевлением восклицаю я, потом прибавляю: — Вам очень повезло родиться здесь.

— Мне не повезло, — говорит Джованна, крутя головой. — Он для меня тюрьма. — Рывком встает с лавки. — Вот сюда я приезжаю помечтать, что я больше не узница.

Я спрашиваю: