Олег Казаринов - Обратная сторона войны

• Название: Обратная сторона войны
• Автор: Олег Казаринов
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1189-3

Неприглядные образы войны, такие как увечья, ранения, сумасшествие, насилие, измена и предательство, закулисные политические интриги, не принято афишировать. Их пытаются замалчивать и драпировать. Предлагаемая читателю книга, продолжающая предыдущий труд автора «Лики войны», раскрывает ужасную правду массового уничтожения человека человеком, имя которому — Война.

---

Направление и сила удара неприятеля заставляют вспомнить еще об одном факте, имеющем, несомненно, особую политическую окраску. Когда перед началом Берлинской операции поляки, сменив часть сил 13-й армии, занимали передовые траншеи, немецко-фашистские, втом числе и эсэсовские, части, державшие здесь оборону, пришли в бешенство и не скупились на яростные выкрики и всякого рода угрозы.

Видимо, им нелегко было примириться с тем, что те самые поляки, которых они в течение шести лет считали покоренным народом, наступают теперь на Берлин.

Это настроение, к тому же подогреваемое, видимо, пропагандой, сказалось и в стремлении нанести удар именно по польской армии, и в той ярости, с которой велось это наступление, и в том количестве сил, которые в критический для них период гитлеровцы сумели сосредоточить именно на этом участке».

А поляков ситуация несомненно заставляла посылать проклятия в адрес советских солдат 48-го корпуса, допустивших прорыв на своем участке, а заодно припомнить все обиды, нанесенные их родине Советами и вообще Россией за последние пятьсот лет.

Кстати, во время Советско-финляндской войны, когда 5 февраля 1940 г. Высший военный совет Англии и Франции принял решение направить экспедиционный корпус в Скандинавию для помощи Финляндии, первыми, по замыслу союзников, против Советской армии должны были идти польские батальоны, потому что «поляки имели зуб на русских».

Польская армия, рассеянная после советско-германской оккупации Польши по всему миру — от Бузулука, что в 1000 километрах от Москвы, до Ближнего Востока, Африки и Шотландии, — охотно использовалась союзниками. Поляки были храбры, самоотверженны, опытны (если воюешь дольше всех на год-два-три, то невольно становишься профессионалом, по крайней мере те, кто выжил. А для поляков война началась, напомню, 1 сентября 1939 г.).

И эти бесценные качества польских солдат использовались там, где складывалось безнадежное положение. Где командование допускало ошибки. Где требовался отряд смертников.

Например, так было со 2-м польским корпусом, переброшенным из Ирака в Италию и приданным 8-й британской армии генерала О. Лиза. Союзникам предстояло прорвать оборонительную «линию Густава», ключом которой был город Кассино и монастырь на высоте Монте-Кассино. Германские войска отбивали штурмы в течение февраля и марта 1944 г., несмотря на подавляющее превосходство англо-американской авиации (12,3: 1).

И тогда генерал О. Лиз принял решение бросить в бой поляков, хотя в состав 8-й армии входили английские, канадские, новозеландские, индийские и южноафриканские части. Поляки штурмовали Монте-Кассино с 11 по 17 мая, многократно бывали выбитыми с занятых позиций и вновь упорно шли в атаку. И лишь утром 18 мая остатки 12-го Подольского уланского полка Карпатской дивизии ворвались в руины монастыря.

Но в результате этого штурма польский корпус понес такие потери, что был выведен с передовой на переформирование.

Впрочем, вся британская внешняя политика в последние столетия сводилась к тому, чтобы воевать чужими руками и «беречь английскую кровь». Как известно, «у Англии нет постоянных союзников или постоянных врагов; у Англии есть постоянные интересы».

Еще один пример можно привести из Арнемской операции 17 сентября 1944 г. по захвату голландских мостов. 1-я английская парашютная дивизия, выброшенная под Арнемом, не смогла выполнить свою задачу и оказалась в окружении. Не получив поддержки войск, наступавших с фронта, дивизия была разгромлена.

Союзники рвались к Нижнему Рейну, чтобы вызволить уцелевших десантников, из последних сил продолжающих держать оборону. Было принято решение прикрыть их поляками.

«42-я дивизия пробилась к берегу. Под покровом ночи на другую сторону Рейна переправилась польская бригада, которая сменила парашютистов, позволив им эвакуироваться. Но дивизия практически перестала существовать: она потеряла три четверти бойцов и почти весь офицерский состав. Поляки назад не вернулись».

Вот и все. В английских потерях помянули и бойцов и офицеров, а поляки — просто «назад не вернулись». Командование заменило своих солдат союзниками. Их подставили под огонь. Отправили насмерть.

Союзников не жалко…

Как-то при этом невольно вспоминаются и приобретают страшный смысл слова маршала Конева: «Перед началом Берлинской операции поляки, сменив часть сил 13-й армии, занимали передовые траншеи…»

Те самые траншеи, из которых поднимаются в атаку навстречу еще необнаруженным и поэтому неподавленным артподготовкой огневым точкам врага. Гиблое дело. Огневые точки ведут кинжальный обстрел. Вот тогда их засекают, уничтожают, и уже после этого на прорыв идут части Красной Армии.

А пока — союзники. Что-то вроде штрафбатов.

Участь поляков в этом отношении представляется особенно печальной. Под чьими только знаменами им не приходилось сражаться за свою истерзанную, бесправную, разделенную между могущественными соседями родину! Кому только не служил их патриотический порыв и вера в независимость Польши. В XVIII, XIX, XX веках, от Норвегии до Палестины, от Португалии до Москвы.

Именно польский 3-й эскадрон легкой кавалерии капитана Кожегульского на горном перевале Сомосьерра по нетерпеливому приказу Наполеона: «Возьмите-ка мне эту позицию — галопом!» — кинулся в безумную атаку по узкой тропинке на картечь 16 испанских пушек. 60 из 88 поляков были убиты и ранены. Этот страшный эпизод до сих пор считается одним из самых ярких примеров воинской доблести.

И после окончания Бородинской битвы, когда измученные армии русских и французов уже не имели сил сражаться, и «битва прервалась как бы с взаимного согласия противников», V польский корпус князя Понятовского упорно продолжал штурмовать Утицкий курган и взял-таки его.

К слову сказать, маршал Конев не мог удержаться от беспощадной оценки и чехословацких союзников.

«Обстановка требовала высокой организации со стороны командиров корпусов, их штабов, штаба армии и службы регулирования. К сожалению, при вводе в сражение 1-го Чехословацкого армейского корпуса это не было учтено. Развертывание корпуса происходило неорганизованно. В частях, попавших под дальний артиллерийский огонь, произошло замешательство. Командир корпуса генерал Я. Кратохвил не организовал управление войсками корпуса и момент его ввода в сражение. Более того, сам он находился в 25 километрах от поля боя и проводил, как ни странно, в своем штабе пресс-конференцию с иностранными журналистами (!). С горестным чувством я рассказываю об этом эпизоде потому, что корпус, хорошо укомплектованный личным составом, вооружением и боевой техникой, из-за неорганизованности Я. Кратохвила с первых же часов ввода в бой был поставлен в трудное положение. Несмотря на долгое пребывание в резерве, корпус не был в полной мере подготовлен к бою».

Не знаю, как это получается, но, несмотря на все воспитание в духе интернационализма и верности союзническому долгу, которым сквозят отечественные литература и кино, постоянно приходится сталкиваться с пренебрежительным отношением людей к историческим союзникам России. Это отношение порой граничите шовинизмом.

К союзникам почему-то относятся, как к «братьям меньшим»: чуть покровительственно, чуть снисходительно, чуть насмешливо. Иногда с презрением. Иногда с раздражением. Но всегда — уничижительно.

Австрийцы? Они только мешали Суворову. Англичане и французы Антанты? Бросали нас в трудную минуту. Американцы помогли по ленд-лизу? Сами бы справились. Монгольские цирики? Тоже мне союзники! Поляки? Ох, где бы они были, если бы не мы!

И так далее.

Но подобное отношение является не только плодом ура-патриотического воспитания. И не только нежеланием делить с кем-то победу, чувствовать себя обязанным и признавать собственную слабость.

За всем этим стоит проявление обычной человеческой ксенофобии. Чужие мундиры, внешность, язык, культура, вера, порядки, обычаи и традиции. И испытывали эту внутреннюю неприязнь не только потомки, но и современники.

К. Симонов, например, матерый коммунист-интернационалист, так описал свои чувства на митинге в польском освобожденном городе Катовице: «Площадь стояла, обнажив головы. Наши офицеры стояли, приложив руки к козырькам, польские — небрежно бросив поверх козырька два пальца.

Ловлю себя на ощущении, что, несмотря на всю серьезность моего отношения к происходящему сейчас в Польше, я отношусь с каким-то чувством внутреннего неприятия к чему-то неуловимо щеголеватому, что проскальзывает в манере поведения некоторых представителей Войска Польского. Есть в этом что-то внешне несерьезное…»

Эти внутренние чувства были взаимными.

Лет десять назад я собственными ушами слышал телеинтервью с одной старой полячкой, которая называла советских солдат-освободителей, не иначе как «некрасивыми людьми в мешковатых шинелях». Помню, я тогда возмутился и даже обиделся на поляков. На всех сразу.