Ромен Гари - Повинная голова

• Название: Повинная голова
• Автор: Ромен Гари
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 5-94145-093-1

В романе «Повинная голова» великий мистификатор Р. Гари рассказывает о происхождении другого мистификатора — великого афериста и насмешника, обложившего Таити «налогом на Гогена».

---

Тамил с интересом посмотрел на него.

— Вы страдаете гипертрофией совести, господин Кон. Напрасно вы так терзаетесь уже целых полтора года.

— Я терзаюсь, как вы изволили выразиться, гораздо дольше, с тех пор, как живу на земле, — сердито ответил Кон. — Уже около двух тысяч лет.

— Да-да, знаю-знаю, — согласился Тамил. — Но каковы бы ни были ваши удивительные дарования, от вас мало что зависит. Человечество никогда не испытывало недостатка в гениях и никогда, благодарение Богу. испытывать не будет. Не вы, так другой. Даже у китайцев уже есть бомба, а говорили, будто они очень отстают. Конечно, вы представляете для нас большую ценность — возможность получить перед другими странами преимущество в несколько лет. Поэтому кое-кто и пытается вас убрать, а другие, вроде нас с Маэ, вас оберегают. В вопросе ядерного равновесия вес научного гения, способный перетянуть чашу весов, играет действительно решающую роль. Отсюда и… внимание, которым вас окружают… с той и с другой стороны. Но вы не хуже меня знаете, что даже если бы вы самоустранились… если бы ваш знаменитый «прорыв» не позволил так быстро создать оружие, которое сейчас готовится к испытанию на Муруроа, это бы сделал рано или поздно кто-нибудь другой… Так что мысль приехать на Таити и бродить на месте «преступления»… разыгрывать «проклятого гения»… терзаться и бушевать — это, знаете ли… Гипертрофия совести легко лечится. Ваш врач в Париже, доктор Бирдек, наблюдавший вас во время вашей последней нервной депрессии, наверняка вернул бы вам душевный покой, который так необходим сегодня крупному физику, пусть даже верующему христианину, чтобы продолжать плодотворно работать…

Кон не слушал. Волнение, усталость, пережитый страх в сочетании с алкоголем привели его в полубессознательное состояние, и осталась только мечта, острая, мучительная в своей недостижимости, о далеком неприступном острове, который Океан охранял бы со всех сторон. «Я ищу того, кем я был до начала времен»… Кон был не способен сейчас постоять за себя. Он поднял на Тамила взгляд, полный страдания, в котором тонуло все, кроме последнего путеводного огонька — негодования.

— В сущности, — пробормотал он, — это вопрос теории вероятности. Цифры все есть, они опубликованы в газетах, но они никого не волнуют… Степень деморализации и пассивности людей такова, что народы больше ничего не замечают… Да их и нет уже, народов, остались только государства. Кстати, напомню вам признание, сделанное не так давно Организацией Объединенных Наций и Белым домом: шестнадцать миллионов детей, по самым скромным подсчетам, должны родиться неполноценными из-за радиации, уже накопленной в генах человечества с тех пор, как ведутся ядерные испытания[51]. И эта цифра занижена — некоторые биологи оценивают количество будущих уродцев в шестьдесят или даже восемьдесят миллионов. Это официальная цифра, Тамил, всеми утвержденная, всеми признанная и на которую всем насрать. Людей, правда, немного беспокоит грядущая атомная война, но преступление уже совершено, самое страшное преступление за всю историю. И знаете, ради чего? Он стукнул кулаком по столу, и по небу прокатился гром. Тамил засмеялся.

— Великолепно! — сказал он.

Кон потерял голос и на миг замолчал, отыскивая его в глубинах горла.

— Шестнадцать миллионов детей-дегенератов уже ждут в наших отравленных генах… Есть шанс, что родится… новый Христос… вполне нас достойный… Христос-дебил… глухонемой младенец Христос, к тому же умственно отсталый… его наконец-то перестанут бояться… преступное чудовище, которому можно смело доверить… духовное руководство… делами нашего мира…

Кона вырвало, и он рухнул на стол.

— Бедняга, — сочувственно вздохнул Маэ. — Трудно быть одновременно хорошим парнем и великим человеком.

— Надо отнести его домой, — сказал Тамил. — Помоги мне… Трудно быть человеком, вот и все. К счастью, это большая редкость.

XXXVI. Адам и Ева в земном раю (окончание)

Меева с обнаженной грудью возвышалась на носу пироги среди звездных россыпей: она гребла. Кон лежал у нес за спиной, одной рукой придерживая руль, другой сжимая термос с горячим вином, и смотрел, как весло погружается то в Млечный Путь, то в светящуюся вселенную микроорганизмов, каждый из которых мог теоретически стать зародышем нового человечества. Он чувствовал себя великим Те Туму, «Первопричиной», спускающимся с небес на Тахито Фенуа, «Землю Прошлого», навстречу своей супруге Атеа Нуи, «Великому Свету», на пироге, полученной в дар от «бесконечного бога», хозяина ключей от мира. Не хватало только последнего из могикан, Белоснежки и Микки Мауса.

Что до «бесконечного бога», то он был, скорее всего, пошлейшим агентом спецслужб, но надо уметь использовать обманы зрения, и Кон смотрел, как весло Меевы вклинивается в звезды, иногда сбивая какую-нибудь из них. Кон задирал голову к небу и поглядывал на него как равный, он ведь тоже не в поле обсевок, великий Чингис-Кон, умная голова, и его не удивишь столкновениями миров на небесном бильярде. Придерживая нетвердой рукой руль лодки и мироздания, пьяный, как последний Помаре, он лежал на дне пироги, мечтая о какой-нибудь новой мифологизации земли и неба, которая обманула бы бдительность созвездия Пса и утвердила наконец торжество мифа о Человеке над его исторической реальностью. Он принялся горланить что есть мочи, одолевая силой связок если не свой человеческий удел, то, по крайней мере, шум мотора, великое утэ Непокорных:

Это есть наш после-е-едний
И реши-и-ительный бой,
Или стадом ванда-а-алов
Предстанет род людской!

— Кон, ты совсем спятил? — спросила Меева, стремительно терявшая мифологическое сознание.

— Надо заново мифологизировать мир! — заорал Кон. — Иначе человечество вконец освинеет!

Контрольный визит Бизьена положил конец их идиллии на полуострове. После истории с передатчиком в заднице и всего, что за этим последовало, включая выстрелы наемных убийц и балет спецслужб вокруг его персоны, у Кона случился приступ отчаяния, который вылился в беспробудное пьянство, серьезно осложнив создание убедительного образа Адама.

Чаша переполнилась, когда Адам закричал Еве перед толпой голландцев, англичан, немцев и шведов, указывая на них пальцем:

— Если б ты, дура, регулярно принимала противозачаточные пилюли, всего этого не было бы!

Туристы обиделись: они не поняли, что «всё это» относилось к ним лишь отчасти и имело куда более широкий метафизический смысл. Бизьену, несмотря на слабость, которую он питал к Кону, пришлось вмешаться, и Адам с Евой были вновь изгнаны из рая.

Мотор пыхтел, Кон рулил, Меева гребла. Время от времени она ворчала:

— Мне надоело! Зачем нужно грести, когда есть мотор?

— Из эстетических соображений! — возмущался Кон.

Эта темная, усыпанная звездами фигура на носу лодки создавала пьянящую иллюзию незапамятного прошлого. Ему в который раз вспомнились слова Йейтса: «Я ищу того, кем я был до начала времен».

— Все, с меня хватит! — сердилась Меева, бросая весло.

Кон объяснял, что дело в красоте и утраченной невинности мира, а вовсе не в скорости, но рационализм уже проник в сознание Меевы и оставил там неизгладимую печать.

— Какой ты все-таки сложный, Чинги! — вздыхала она и снова бралась за весло, а Кона захлестывала волна брызг и любви.

Посреди бухты, когда потребность излить душу стала непреодолимой, Кон сказал:

— Меня недавно пытались убить.

— Что? Кто тебя пытался убить?

— Сторожевые псы. Содержимое моей головы представляет угрозу для ядерного равновесия.

— У тебя белая горячка.

— Им известно, кто я.

— А кто ты, Кон? Я знаю, что ты большой человек, и только. Ты мог бы мне сказать. Кто ты, Чинги?

— Да не зови ты меня «Чинги»!

— Кто ты, Кон?

— Черт его знает! Я сам задаю себе этот вопрос уже сто тысяч лет.

— Не хочешь говорить?

— Они вообразили, будто я прячу в себе Христа. Боятся, как бы Он не размазал их по стенке за все, что они вытворяют против рода человеческого. Поэтому решили уничтожить меня раньше, чем Он явится и призовет народы к мятежу…

— Не скажешь?

Кону захотелось вознестись еще выше.

— Ладно, так и быть, скажу… Я Человек! — И, провозгласив таким образом свое недосягаемое величие, он ясно увидел, как побледнели звезды, а Большой Пес удрал поджав хвост.

Ему полегчало.

Меева вздохнула:

— Ну ты даешь! Нет, ты, конечно, прекрасно занимаешься любовью, но не думай все-таки, что ты Господь Бог.

Кон закрыл глаза. Да, эта девушка окончательно усвоила рационалистический взгляд на мир. Полинезии конец. Он подумал, не взять ли ее и в самом деле с собой во Францию, чтобы отдать учиться этнологии и вернуть таким способом к ее изначальной природе.