Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

• Название: Возвышенное и земное
• Автор: Дэвид Вейс
• Издательство: «Музычна Украйина»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1984
• ISBN: 5-300-00924-5, 978-5-300-00924-3, 5-300-00922-9, 978-5-300-00922-9

"Возвышенное и земное"- роман о жизни Моцарта и его времени. Это отнюдь не биография, документальная или романтизированная. Это исторический роман, исторический потому, что жизнь Моцарта тесно переплетена с историческими событиями времени. Роман потому, что в создании образов и развития действия автор прибегал к средствам художественной прозы.

---

– Ты думаешь, он намеренно чинил тебе препятствия?

– Откуда мне знать? Может, теперь нам удастся выяснить.

– Ты ведь любишь его музыку?

– Настолько, что готов простить ему все остальное.

– Ну, тогда в чем же дело?

Вольфганг подал ей руку, помог выйти из экипажа с такой галантностью, словно она была самой красивой и почитаемой из всех знатных дам Вены. Пышность особняка императорского капельмейстера обязывала их держаться соответственно.

Вольфганг пришел в восторг от расположения глюковского дома: напротив Бургтеатра, неподалеку от Гофбурга – идеальное место для дома придворного музыканта.

Вольфганг наслышался рассказов о широком образе жизни маэстро и, пока ливрейный лакей вел их через анфиладу комнат к хозяину, убедился, что в этом много правды. Комнаты поражали великолепными гобеленами, дорогими коврами, хрустальными канделябрами, резной мебелью, стены и потолки украшал позолоченный лепной орнамент. Гостиная, где сидел страдавший подагрой Глюк, положив на диванную подушку больную ногу, не уступала в роскоши королевским покоям Шёнбрунна. Папа не так давно писал Вольфгангу, что Глюк весьма выгодно женился: с того дня как Марианна Пергин, старшая дочь богатого банкира, стала его женой, Глюк был избавлен от всяких материальных забот и мог сочинять музыку исключительно по своему вкусу.

Кристоф Виллибальд Глюк при виде гостей с трудом поднялся, отметив про себя: «До чего же еще молод этот Моцарт!» Вольфганг, отвешивая поклон, вспомнил, что его соперник тоже получил орден Золотой шпоры из рук папы римского, с той лишь разницей, что маэстро было при этом сорок два года, а ему едва исполнилось четырнадцать.

– Прошу вас, синьор кавалер, не вставайте, – сказал Вольфганг. – Ваше приглашение для нас большая честь. Разрешите представить вам мою жену Констанцу.

– Очень рад, Моцарт, очень рад, – сказал Глюк своим надтреснутым, хрипловатым голосом. – Примите мои поздравления. Вы, как я слышал, поженились совсем недавно.

– Да. И счастливее пары не найти во всей империи, маэстро.

– Сколько времени вы женаты? Три дня?

– Четыре!

Голос Вольфганга был таким блаженно счастливым и юным, что Глюк невольно позавидовал: давно он не испытывал подобных чувств.

– Жена скоро выйдет, – улыбнувшись, сказал Глюк. – Она никому не доверяет приготовление моего обеда.

Репутация Глюка-обжоры ничуть не уступала его репутации знаменитого музыканта; год назад с ним случился удар, и с тех пор правая рука его безжизненно повисла. Лицо, старое, сильно изуродованное оспой, было неприветливо. Но он считался интереснейшим и умнейшим собеседником и одним из самых искусных интриганов во всей Европе.

– Я счастлив, Моцарт, что вы согласились отобедать с нами, – сказал Глюк. – На его величество произвела большое впечатление ваша победа над Клементи.

Интересно, что у Глюка на уме, подумал Вольфганг, но вслух сказал:

– Спасибо, синьор кавалер. Вы один из немногих людей, чье мнение я ценю.

– Верю. Вы даже оказали мне честь, имитируя меня, Моцарт.

Не имитировал, а улучшал, подумал Вольфганг, но снова вежливо поклонился и любезно ответил:

– Нужно учиться везде, где можно.

Глюк не успел ответить – в гостиную вошла его полная пожилая жена и пригласила всех в столовую. И хотя держалась она любезно, внимание ее было полностью сосредоточено на муже. Госпожа Глюк ясно давала всем понять, что муж ее – великий человек, и даже его манера есть была исполнена для нее глубокого смысла, хотя Глюк поглощал пищу с такой жадностью, что Вольфгангу сделалось неловко, и во время обеда он молчал.

Глюк закончил трапезу, вид у него сделался блаженный, он рыгнул и сказал:

– Знаете, Моцарт, мне было пятьдесят, когда меня наконец признали. Куда вы так спешите?

– Спешу? Мою первую оперу поставили, когда мне исполнилось двенадцать.

– Но вы же были вундеркиндом, – раздраженно возразил Глюк, словно с этим обстоятельством приходилось мириться, но отнюдь им не восхищаться.

– А что вы думаете о «Похищении», синьор кавалер? – спросила Констанца.

– Вдохновенно. Мелодично. Типичная опера начинающего композитора.

– Начинающего?! – воскликнул Вольфганг. – Да ведь это моя десятая опера!

– И она сентиментальна, наивна, романтична, а в великодушие, которое паша проявляет к Бельмонту, я, например, никак не могу поверить.

Вольфганг молчал, хотя ему очень хотелось возразить Глюку.

– И все-таки ваша музыка оживила либретто, придала ему обаяние, которое отсутствует в стихах. Во многих местах музыка трогает за живое.

– Благодарю вас. Впервые я почувствовал и полюбил оперу, услышав вашу оперную музыку.

– А теперь?

– Если там, где я нахожусь, идут оперы Глюка, я обязательно их слушаю. Люди, любящие пение, должны слушать такую музыку, как ваша.

– Вы удивительно любезны, господин Моцарт.

– Кавалер Глюк, что касается мелодичности музыки, то с вами не сравнится ни один композитор.

– А какое место вы отводите себе?

– Где-нибудь между изяществом и красотой, – ответил Вольфганг и встал между госпожой Глюк и Констанцей. – Я также считаю себя счастливейшим из мужей.

– Я слышал, вы далеко не всегда бываете столь лестного мнения о других.

– Чепуха! Обычно меня гораздо больше занимает другое – работа, которую я делаю. И которую, подобно «Похищению», чуть не снимают с постановки.

– Придет время, когда творения Моцарта будут вытеснять оперы других композиторов. Как, по вашему мнению, вас вытеснил я. О, мне известно, постановка «Похищения» была отложена из-за «Альцесты». Но ведь в музыке не может быть равноправия, как, впрочем, везде. Чтобы пробить себе путь, надо бороться, и случается, что усилия твои увенчиваются успехом.

– Но это несправедливо. Настоящие заслуги должны всегда вознаграждаться, – заметил Вольфганг.

– Не потому ли музыканты преисполнены такого недоброжелательства друг к другу?

– Если человек талантлив – ему завидуют, если он гений – его ненавидят.

– Поэтому вы и воздерживаетесь от похвал Сальери? А что там хвалить, подумал Вольфганг, но, зная, что Сальери – протеже Глюка, ответил:

– Я не принадлежу к числу тех, кто завидует или ненавидит. И как можно обвинять меня в том, что я не люблю человека, которого в глаза не видел?

– Но вы слышали его музыку.

– Подчас его мелодии очень приятны. – А через десять лет, подумал Вольфганг, никто о них и не вспомнит.

– Хотите с ним познакомиться?

Вольфганг ответил не сразу. Неужели только ради этого маэстро пригласил его к себе? И проявил интерес к «Похищению»? Неужто Глюк считает, что он, Моцарт, представляет угрозу для его любимца?

В хриплом голосе Глюка впервые прозвучали проникновенные нотки: – Я стар, и жить мне осталось недолго. – И когда Вольфганг учтиво запротестовал, Глюк возразил: – Нет, это так. В прошлом году у меня был удар, и в любое время может случиться второй, а мне уже под семьдесят. Вы с Сальери счастливцы. Оба молоды, полны сил, можете позволить себе быть великодушными. У вас впереди целая жизнь.

Вольфганг этого не испытывал, особенно в моменты страшной усталости, овладевавшей им все чаще и чаще, но делиться грустными мыслями не хотелось ни с кем.

– А может, Сальери не изъявит желания со мной знакомиться?

– О, я убежден, он будет рад, – сказал Глюк. – Вы два самых многообещающих композитора в Вене. Вам необходимо познакомиться.

– Если вы возьмете это па себя, маэстро, я сочту за честь.

– В таком случае, предоставьте все мне, – сказал Глюк. – Выберем удобное для вас время. – И вдруг прикрыл глаза, показывая, что прием окончен.

Когда Вольфганг стал прощаться, Глюк пробормотал:

– Вы не всегда бываете снисходительны к своим певцам, Моцарт. Порой ждете от них слишком многого.

Констанца не могла понять, успешно ли прошел званый обед. Вольфганг и Глюк разговаривали друг с другом, как два дипломата: вежливо, но не слишком дружелюбно. И все-таки Вольфганг проявлял явный интерес к знакомству с Сальери, поэтому она не стала отговаривать мужа, да он вряд ли послушал бы ее.

Глюк решил создать по случаю знакомства самую непринужденную обстановку и пригласил всех на обед.

Когда Антонио Сальери представили Моцарту, он склонился почти до полу и воскликнул:

– Господин Моцарт, я давно мечтал с вами познакомиться!

– Очень польщен, – ответил Вольфганг; можно ли ему верить, подумал он.

– Я слышал много ваших произведений, – сказал Сальери. – Они интересны.

– Так же, как ваши. – Вольфганг решил не дать перещеголять себя в любезности. Сальери напомнил ему Пиччинни – невысокий, с оживленным лицом, красивые темные глаза и крупный, хорошо очерченный нос и рот.

– Что касается музыки, то здесь я всем обязан нашему маэстро кавалеру Глюку.

Несуразность подобного замечания заставила Вольфганга удивленно поднять брови, но от высказывания он воздержался.